Разнообразие в постели

— Ну что ты меня все время наглаживаешь?! Как кота, в самом деле! Казьмин оторвал голову от подушки и теперь смотрел на сидящего рядом на краешке дивана Ярика через плечо и растрепанную челку абсолютно кошачьим зеленым глазом. Глаз медленно моргал пушистыми ресницами и прям таки излучал раздражение. Ярик виновато улыбнулся. — Прости, что разбудил, но ты был такой уютный, что я не удержался. Казьмин перекатился на бок, подгреб под себя подушку, обнял ее, свернулся клубочком и уставился на Ярика уже двумя глазами. Доза раздражения во взгляде соответственно увеличилась ровно вдвое. Ярик хихикнул, протянув ладошку ласково пригладил особенно задорно торчащий вихор на затылке и, пока Казьмин соображал спросонья как на такую наглость реагировать, наставительно произнес: — Любовь, Сашечка, это желание касаться! Не помню, кто сказал, но очень верно это у него получилось. Я вот тебя все время хочу. Касаться. Казьмин широко зевнул, взъерошил собственную шевелюру, фыркнул и поинтересовался: — Хочешь, говоришь? Так касайся с толком! Мы в этот твой приезд трахаться вообще будем? — Когда? Ты или на работе или дрыхнешь, как сурок, и вообще на зомби похож, а я некрофилией пока не страдаю! — Пока? Оптимистичненько… — Казьмин закрыл глаза, окончательно заклубочился и последнее слово проговорил уже неразборчиво. — Сашк, ну Сашк, — Ярик аккуратно потыкал любовника куда-то в спину пальцем, — ты окончательно отрубился или может хоть поедим? Я там жратвы принес… Сашка! Казьмин вдруг развернулся обратно, лег на живот, вытянулся на диване во весь свой рост и велел: — Там же, только сильнее и дольше. — Чего?! — опешил Ярик. — Разомни, а? После этих проклятущих: поездов, самолетов, отелей спина просто отваливается. Заодно и полапаешь, раз уж трахаться не хочешь. Ярик оглядел его с ног до головы и вздохнул: — Не то чтобы не хочу, но ты ж уснешь в процессе, как в прошлый раз… — Как будто тебя это остановило, — фыркнул Казьмин, — столько разговоров про страстный гейский секс было, а по факту техничная рутина, спасибо, что хоть не руина… — Сволочь ты, Казьмин! — Зато, говорят, красивая. Ярик вздохнул. Сволочь была не только красивая, но еще и любимая. В том числе и за характер. Чего уж теперь. Он забрался на диван с ногами, удобно устроился и скомандовал: — Снимай футболку. Пока Казьмин избавлялся от очередной черной тряпки, Ярик хорошенько разогрел руки (Сашка вечно жаловался, что у него «лапки холодные, как у лягушки»), а затем пробежался чуткими пальцами по обнаженной спине. Привычно помассировал плечи, бережно, но сильно разминая забитые мышцы, пересчитал ровную цепочку позвонков, огладил бока, спустился ниже к двум симпатичным ямочкам на пояснице, вернулся обратно к плечам. Казьмин под его руками только что не мурлыкал. — Ты все-таки кошак, Саш. — А ты на той терьера похож. Ну знаешь такие — уши косматые и стоят, глаза огромные, выпученные, а сами мелкие, в ладошке умещаются… ауч! Ты чего?! Казьмин вскинулся и теперь недоуменно смотрел на Ярика, рефлекторно потирая ягодицу по которой его только что весьма чувствительно шлепнули. — Техничная рутина, говоришь? Ярик сощурил глаза и окинул Казьмина задумчивым взглядом, уделив особое внимание заднице. На остром личике появилось прекрасно знакомое Казьмину выражение — Баярунаса посетила ИДЕЯ! Саша выругался сквозь зубы и снова уткнулся лицом в подушку в надежде, что пронесет, ну или он успеет заснуть до того, как Ярик начнет излагать свои гениальные измышления. Не пронесло. Ярик цепко схватил его за плечо, потряс и произнес самые страшные слова на свете: — Сашка, давай попробуем! — Что попробуем? — практически простонал Казьмин. — Эротическую порку — включил асмр режим Ярик. — ЧТО?! От неожиданности Казьмин резко сел на диване, поджав под себя ноги, и хорошенько потряс головой, полагая, что ему послышалось. — Ты сначала послушай, — зачастил Ярик, подобравшись ближе, и успокаивающе поглаживая по плечу, — я слышал, что при болевом воздействии в кровь поступают эти, как их там энди… эна… — Эндорфины, — машинально подсказал бывший отличник и медалист Казьмин. — Ага, они самые! — обрадовался Ярик, — так вот, если поймать грань между болью и удовольствием, то оргазм может быть крышесносным. И никакой рутины! — Зато какой простор для руины. Ярик, ты окончательно сбрендил? — Да почему?! Это, если хочешь знать, одна из самых распространенных эротических фантазий в мире. Казьмин аккуратно убрал со своего плеча, так и наглаживающую его ладошку Баярунаса и недоверчиво спросил: — Тебя правда возбуждает мысль о том, чтобы быть выпоротым? Ярик честно задумался. — Тобой? Я бы попробовал. — Я не хочу, Яр. Совсем. Казьмин смотрел непривычно серьезно и даже немного испугано. — Да что в этом такого-то? Это ж игра, Саш! Не понравится, остановимся. — Я не буду тебя бить! — четко, делая ударение на каждом слове, проговорил Казьмин. — Давай я тебя. Исполню мечту половины фандома и мюзикловых артистов. А если снять ролик и выложить на бусти, тысячи подписок гарантированы! Радостная улыбка Ярика постепенно угасла под мрачным взглядом Казьмина. — Меня в детстве регулярно и чем только не пороли, хватит с меня. Уж поверь, ничего сексуального в этом нет. — Саш, я… — начал было Ярик, но Казьмин прервал его на полуслове. — Нет, Яр, просто нет. Иди поешь и приходи спать, тебя уже тоже от недосыпа несет. *** Казьмин проснулся ночью от холода. Рядом никого не было и простынь на другой стороне дивана уже остыла. Он пошарил рукой по тумбочке, нашел телефон, с трудом открыв глаза, взглянул на экран. 04:36. — Твою мать, Баярунас, — прошипел он, — у нас обоих завтра дневной, где тебя носит? Казьмин сел на диване, спустил ноги на пол, зябко поежился, обернулся одеялом на манер плаща и отправился на поиски любовника. Пропажа закономерно обнаружилась на кухне. Ярик сидел в углу, забравшись на стул с ногами и нахохлившись. В руках он держал иудью кружку, обхватив ее обеими ладошками и почти засунув в нее длинный нос. Казьмин окинул его сердитым взглядом, подошел ближе, сел прямо на пол у его стула и, кутаясь в одеяло, спросил: — Ты знаешь, который, твою мать, сейчас час? Что ты тут делаешь? Ярик слабо улыбнулся. — Ты похож на слегка подтаявший сугроб, такой с синими цветочками. — Ярик! — Не грузись, Саш, иди спи, я просто думаю… — Не знал, что ты умеешь! — привычно съязвил Казьмин, но Ярик в этот раз не поддержал подачу, а лишь крепче стиснул пальцы на кружке с очевидно уже давным-давно остывшем чаем. Казьмин внимательнее вгляделся в его лицо, глубоко вздохнул и произнес: — Ладно. Сдаюсь. О чем ты думаешь? Ответ был неожиданным. — О детстве. — В смысле? — Все самые глубокие наши травмы идут оттуда. — Ну да, наверное, — Казьмин широко зевнул, — но чего тебя сейчас-то переклинило? — Не меня, Саш, — Ярик смотрел на Казьмина огромными печальными глазами, — ты даже сам не осознаешь, что из-за того, что происходило с тобой в детстве, ты никогда не позволишь себе просто попробовать насладиться чем-то, что могло бы тебе понравиться. — Ты это сейчас вообще о чем? — озадачился Казьмин. — Детей нельзя бить!!! Казьмин, как и всегда, когда ему нужна была пауза, взъерошил волосы. — Да с чего ты взял, что у меня какая-то травма, а? Это было черт знает когда, я на родителей ни тогда, ни сейчас не злюсь. Да и потом, в нашем городке всех так воспитывали! Ярик отставил прочь свою кружку и теперь вновь слегка поглаживал Казьмина по плечу, в глазах у него плескалось сочувствие пополам с печалью. Казьмин вздохнул. — Только давай ты не будешь мне предлагать сходить к: психологу, коучу или шаману, чтобы проработать несуществующую проблему? — Зря ты, Саш, ретриты Наташи помогают узреть суть. — За такие бабки? — фыркнул Казьмин. — Еще бы они не помогали. Спать пойдем. Он поднялся сам, сдернул со стула Ярика и увлек его за собой в комнату. Диван манил, подушка взывала, одеялом с Баярунасом Саша милостиво готов был поделиться, лишь бы лежал рядом и не отсвечивал. Ярик послушно устроился под боком, но даже и не думал засыпать. Казьмин слышал, как у него в голове со скрипом ворочаются мысли. — Ярик! — Что? — Прекрати! — Что прекратить-то? — Жалеть меня. Ты таращишься на меня, сопишь и носом хлюпаешь. — Не правда! — Правда. Ты, как обычно, раздул из мухи слона. Не понимаю в чем трагедия, что я не хочу, чтобы меня пороли? — Но, Саш, тут же все сложнее, речь про неспособность довериться другому. Мне, Саш. Казьмин повернулся на бок, взглянул в широко распахнутые глаза Баярунаса и громко застонал. — Окей, ты меня достал. Давай, сделай это! — Прости? — Ты слышал. Давай, отшлепай меня, как следует. Выпорите меня, господин продюсер! Ярик чуть не свалился с дивана. — Не хочу я тебя бить! — Поздно. Тебя уже переклинило. Ты будешь страдать, выносить мозг себе и мне, а, когда я психану и выгоню тебя к чертям, найдешь какую-нибудь левую девчонку и попытаешься реализовать свои садисткие наклонности на ней. Мало тебе той, что ты в прошлый раз чуть не придушил? А начиналось, между прочим, все так же: «Ты мне не доверяешь!». Горло и связки — нет, а задницу — пожалуйста. Развлекайся! Казьмин откинул прочь одеяло, стянул и отбросил куда-то в темноту трусы и улегся на живот, голову он устроил на сложенных руках. Ярик несмело погладил его по пояснице, опустил руку на ягодицу, сжал. — Ты уверен? — А по позе не очевидно? — огрызнулся Казьмин. — Нет, ну серьезно, Яр, я еще должен тебя упрашивать? Ярик перелез через Казьмина поближе к стенке, встал на колени, чтобы было удобнее и нежно провел уже обеими руками по спине, скользнул по ягодицам вниз к бедрам. — Я не причиню тебе вреда. — Знаю. Ярик примерился и шлепнул по подставленной ягодице. Звук получился неожиданно громкий. — Саш, ты в порядке? — Боже, да даже Герберты в Скрипке бьют сильнее! Ярик увеличил амплитуду удара. — А теперь похоже на Анечку Гученкову в финале ПС, — прокомментировал Казьмин. — Ах так? Ну держись! Ярик с силой опустил руку. Казьмин тихо охнул и невольно вильнул задом. Ярик положил одну руку на поясницу, надавил, прижал к матрасу и снова поднял и опустил другую руку. С силой и оттяжкой. Ладонь вспыхнула огнем, но на заднице Казьмина проявились явно видимые отпечатки. Ярик встряхнул рукой, приноравливаясь не напрягать запястье и не отбивать себе ладонь, и ударил снова и снова. Казьмин дернулся в сторону, но Ярик удержал, не позволил встать. Удары оказались сильнее и резче, чем Саша ожидал, и он усмехнулся в скрещенные руки. «Допрыгался, Санечка, додразнился? И конклав можно довести до людоедства, а Ярик хоть и добрый, но увлекающийся». Острая боль от первых ударов утихла и теперь размеренные и равномерные шлепки приносили ощущения тепла, а затем и жжения. Ярик держал крепко, а бил сильно, не жалея ни казьминской задницы, ни собственной руки. После первых десяти ударов Казьмин уже чувствовал только распространяющийся жар. Ягодицы горели огнём. Он с трудом сдерживал дрожь, а потом с изумлением начал понимать, что дрожь сосредоточилась в яйцах. Жар в заднице все нарастал. Дыхание стало прерывистым. Казьмин чувствовал напряжение в паху, чувствовал, как твердеет член, упирающийся в матрас. Он подался немного вперед чтобы можно было с каждым новым ударом тереться ноющим членом хоть обо что-нибудь. Казьмин выгибал спину навстречу бьющей его руке и громко не стесняясь ничего стонал. От боли? Нет, от удовольствия. Эндорфины, мать их, работали и единственное о чем он мог сейчас думать: «Не останавливайся! Давай, сильней, ну!» Он отчаянно трахал матрас и почти ненавидел Ярика за то, что тот не дает ему дотянуться рукой до жаждущего прикосновений члена. Вдруг все кончилось и даже сдерживающая рука с поясницы и та пропала. Казьмин ошалело вскинул голову, обернулся через плечо. Полностью обнаженный Ярик с стоящим колом членом и дикими глазами прошептал: — Смазка где? — Не знаю, не помню, давай так! — Уверен? Казьмин лишь кивнул. Ярик тщательно облизал ту самую ладонь, что только что терзала его зад и медленно провел по своему члену, увлажняя. Казьмин раздвинул ноги, и Ярик вошел в него одним сильным толчком. Никогда еще Саша не был настолько не готов, и даже представить не мог, что нежный и внимательный Баярунас когда-нибудь будет брать его так жестко и сильно, а ему именно это и будет так отчаянно нужно. Задница горела огнем, посылая все новые вспышки жара при каждом толчке куда-то в крестец и дальше по позвоночнику, видимо, прямо в мозг. Ярик вбился в него особенно сильно и кончил, и Казьмин ощутил, что оргазм накрывает волной и его. Кажется, на пару мгновений он даже отключился, так как следующее, что он сумел воспринять, был тревожный голос Ярика. Его ладошка опять осторожно поглаживала казьминское плечо. — Саш, ты как там? Сашка, ты в порядке? — Это было охуенно! — хрипло признался Казьмин. — Только вот белье теперь придется менять. Ярик рассмеялся. — Умеешь ты все-таки всю романтику обломать! — Странные у тебя представления о романтике, Баярунас, — Казьмин сполз с дивана, ощупал свой даже в полумраке ярко красный зад, поморщился и уже на пороге комнаты велел: — Давай, перестилай простынь, где они лежат, ты в курсе, а я пока в ванную. *** Просыпаться утром с ноющей от противной тягучей боли задницей Казьмину еще не приходилось. Он пошевелился и привычно пихнул в бок Баярунаса, который, как всегда, умудрился под утро вытеснить его к самой спинке дивана. Сам Ярик называл это «стенкостремительным движением». Он всегда ложился с самого краю, но за ночь отвоевывал себе ¾ имеющегося пространства. Ярик тем временем засопел и уткнулся холодным носом ему в затылок. Казьмин вздохнул. — Яр… — Мммм? — Вставать пора. — Время еще есть, — он повозился устраиваясь поудобнее, прижался плотнее. — Может, все-таки встанем? — лениво поинтересовался Казьмин. — Зубы почистим, позавтракаем? Ты вроде бы что-то про жратву вчера говорил? — Попозже, — пробормотал Ярик, целуя его между лопаток, — не двигайся. — Что? — Хорошо лежишь, — пояснил Ярик, — удобно. — Даже не думай, — предупредил его Казьмин, — загрызу нафиг! Ярик хмыкнул и стал спускаться легкими поцелуями все ниже. — Яр, я серьезно, — нахмурился Казьмин, — вчера было, конечно, круто, но сейчас… — Шшш… — успокоил его Ярик, смещаясь куда-то вниз, — ты же сам сказал, что я похож на той терьера, помнишь? — и уже из-под одеяла добавил: — А собачья слюна, говорят, обладает лечебными свойствами… Казьмин открыл было рот, чтоб возмутиться, но быстро передумал и вместо этого закусил крепкими зубами уголок подушки. В техничной рутине тоже что-то определенно было.