Cigarettes Before Sex

Каждому в жизни необходим человек, на которого можно положиться — будь то просьба дать дельный совет, прямо поучаствовать в решении твоей проблемы или составить тебе компанию в одинокий, послерабочий вечер. В идеале — человек, который всегда готов оказать необходимую поддержку, если сам не погряз в пучине повседневных дел. Последнее из перечисленного было как раз их случаем — приятный вечер в компании друг друга. Чувство одиночества в тихой (либо наоборот — слишком шумной) квартире можно заглушить беседой, можно притупить алкоголем и сигаретами — а можно совместить, разделив пагубный для здоровья (и временно исцеляющий — для души) досуг с хорошим знакомым; по совместительству — твоим коллегой по убийству демонов. Говоря прямо — разъебать «сраное» одиночество двойными усилиями, пока твой друг отдохнёт от бардака и шума в квартире, населённой двумя одержимыми. — Веришь, что мы до сих пор живы? Они с Хаякавой смотрели самурайский боевик из девяностых, попивая крепкое пиво и затягиваясь — каждый — своей сигаретой. Единственный источник освещения — свет от экрана телевизора: здоровые глаза в жертву особой, интимной обстановке. — А не должен? — хмурится он в ответ, развязывая расслабленный на шее до сего момента галстук. Химено пригласила его к себе аккурат с окончанием рабочего дня в отделе. Часто работающий закон будней: «когда приезжаешь домой с работы — за его порог уже не выйдешь, если только не за сладостью, сигаретами или алкоголем». — Не знаю, — в сомнении пожимает она плечами. — Издержки профессии и всё такое... — И решает поворошить недавнее прошлое: — Ты единственный, кто сохранил хладнокровие и рассудок в том отеле. Если не считать наших «питомцев»: у них нет ни того, ни другого. К Денджи с Пауэр она относилась со скепсисом: первого воспринимала в качестве юнца-«игрушки», которого можно было подразнить перед сном для развлечения и поднятия самооценки. Вторая же не интересовала её ни в каком плане — ни в сексуальном, ввиду её гетеро-ориентации, ни в личностном, ввиду отсутствия у девчонки необходимых для симпатии с её стороны критериев. Хаякава, в свою очередь, не переставал придавать их жизням особое значение — как минимум, в качестве тех, кто способен на умерщвление демона, который убил его семью. И Химено это бесило. — Поэтому и верю, что с ними нам под силу убить «Огнестрела». Поэтому и не хотел жертвовать кем-то из них. В первую очередь он, конечно, имел в виду одержимого демоном Бензопилы Денджи — именно его жизнь запросил заперший их в пространстве и времени демон Вечности, которого тот благополучно принудил к смерти. В критический момент все, кроме него — подставившегося под ножевой удар в бок — были готовы если не столкнуть, то лично пустить в расход парня, выкинув его труп в пасть демону. И Химено, со своей стороны, готова была это признать. — Я бы нашла сотню таких, как Денджи — но не дала бы умереть тебе, Аки, — говорит она с дрожью в голосе, унять которую пытается долгой сигаретной затяжкой, что после — подкрепляет глотками хмельного алкоголя. — Потому что ты мне нужен. Как бы она ни старалась это скрыть, в её последней фразе проскальзывает нотка отчаяния. Отчаяния из-за привязанности к человеку, который вечно лезет на рожон — не обладая демоническими способностями одного «простака с бензопилой в башке». — Как твой напарник? — уточняет он, поворачивая голову. В ответ — получает лишь долгую паузу, с отвлечённым взглядом на бутылку пива в руке. Как, блядь, человек, на которого мне не поебать! — кричит всё душевное нутро Химено. Но сама она, спустя полминуты, старается пояснить культурно: — Как мой друг, — ровно, хоть и с натяжкой, поясняет она, пытаясь унять возникшие чувства крепким сжатием стеклянного горлышка и парой глотков из него. — Как любой из тех, кого я хочу в тебе видеть. Химено произносит правду в расплывчатой формулировке. Которую, она надеялась, Аки никогда не поймёт — либо поймёт сразу и полностью: она ощущала себя на эмоциональных горках. — Твоим парнем? — развернувшись к ней и расположив руку на спинке дивана, озвучивает второй по счёту вариант, чем повергает Химено в моментальный жар и оцепенение одновременно. Догадаться о её чувствах было нетрудно — Хаякаве, разве что, требовалось больше невербальных знаков именно любовной привязанности. — Если ты, конечно, не против, чтобы я стала твоей девушкой, — глухо говорит она, на уровне шёпота. Сделав последнюю затяжку — решается на более свойственную своему характеру «пакость»: пододвинувшись к Хаякаве, обвивает руками его шею — садится к нему на колени. Алкоголь наконец даёт о себе знать, притупляя в ней волнение от встречи взглядов неожиданно скоро. — По крайней мере... Я чувствую, что ты во мне её видишь. Она дышала в него пивом и куревом — знакомым парню, по их регулярным посиделкам в барах, «коктейлем ароматов» — потому и не вызвала в нём немедленного, инстинктивного отторжения. В то же время Химено притиралась к его паху бёдрами — целенаправленно, в рамках своих любимых поддразниваний — чем стимулировала сексуальный аппетит Аки в отношение себя. — Если ты, конечно, не против, — сдавленно отвечает он её же словами. Они понимали, к чему могут прийти, если захотят выпить на чьей-то квартире — особенно, если один из них окажется одет в домашнее, что будет легко и очень желанно снять. «Домашняя» Химено не носила ни бюстгальтер, от которого уставала грудь, ни трусы, что впивались между ягодиц — отдыхала от них в свободной майке и удобных слипах, радуясь жизни из-за простых женских мелочей. Торс подруги за тонким слоем хлопка Аки обнажает за считанные секунды, не без помощи её, мигом поднявшей руки — останавливает взгляд на её полной груди, освещаемой бледным светом телевизора. Тихо сглотнув — примеряется к ней ладонями, приподнимает, несильно сжимая. Химено замирает, поджав губы — завороженно наблюдает, как Аки, всё с большей смелостью и жадностью, мнёт в руках её половины. Её взгляд намекает на желание большего: притирания пальцев к соскам, хода языка по ареолам — обхват губами её чувствительных точек. Она знала, как Аки умел адаптироваться к ситуации: быстро оценив обстановку — выбирал лучшую тактику. Поэтому надеялась на него и в этом случае: выверенные ласки для женщины — полноценная задача для вожделевшего её мужчины. И Хаякава следует. Высвободив груди Химено из жадного хвата — припадает к её правому соску с невесомым поцелуем. Полностью накрывает его ртом, скользит по бугорку губами — оставляет на напарнице свой первый влажный след за этот вечер. Из груди Химено вырывается одиночный стон, стоит Аки вновь припасть к ней, обводя набухший сосок языком. Выводя её на череду похожих, когда его пальцы сжимают левый — натирая между своих грубоватых подушечек. Её руки поднимаются сами по себе, заходя за затылок Хаякавы — прижимают парня к груди, что он так искусно ласкал; дёргаными движениями — стягивают резинку с его волос, распуская; с желанием их обладательницы — зарыться в них пальцами. Аки опускает ладони к её тонкой талии — аккуратно наклоняет вперёд, в молчаливом намёке интересуясь, хочет ли она перейти в горизонтальное положение. Как его давняя напарница — поняла без лишних слов: пошла на поводу у наклонявших её крепких рук, падая на обивку дивана — продолжая прижимать Хаякаву к себе. Понимает его распалившееся желание: чувствует периодическую пульсацию за его ширинкой, упиравшуюся ей между дрожащих от возбуждения бёдер. Хочет взять её на диване прямо сейчас, войти в неё, будто она — только его женщина. Сейчас, далее и навсегда. — Можешь не сдерживать себя, — Химено отстраняет Хаякаву от себя, обхватив его голову ладонями. — Мы оба этого хотим. Аки не нравилось, когда кто-то говорил за него — но не в этом случае. Не в случае с давней подругой, что сейчас снимала перед ним своё нижнее бельё — ведя от того тонкую нить смазки. — Надеюсь оправдать твои ожидания, — уверенно заявляет, спуская брюки и боксёры до коленей, а после — и до стоп; достаёт из заднего кармана одну вещь для себя. — И, честно говоря, нацелен на их превышение. Последние слова отзываются в Химено особыми ударами сердца; дыхание — будто замедленное, едва Хаякава подхватывает её бёдра и примыкает к лону. Он не спрашивает разрешения: ни молча — со встречей их взглядов, ни вслух — со зрительным упрёком за неуверенность. Просто знает, что хочет оказаться в ней, а она — почувствовать его в себе. Оба желают подойти к началу своих телесных резонансов — как парень и девушка. Сосредоточившись, Аки медленно проникает в подругу — ведёт ствол в ней до конца; чувствует, как влажные стенки Химено принимают его, туго обжимая. От ощущения Хаякавы в себе, от набиравших смелость мужских движений, она вжимается руками в диван — чтобы вскоре, уже в процессе уверенных фрикций в ней, переместить те ему на спину, впившись в кожу ногтями. Разодрать её, несмотря ни на что — пометить Аки как своего партнёра. Как парня, достойного её внимания и принятия. Рваные стоны вырываются из их глоток, в какой-то момент начиная звучать в унисон. В момент, когда оба выходят на пик животного влечения друг к другу — желая истощить сексуальную энергию партнёра без остатка. Пока оба не выйдут на свои оргазмы. — Х-Химено!.. Аки кончает внутри неё, изливаясь в презерватив — выгибает шею, прикрыв веки. Химено, почувствовав пульсацию его органа, выходит на свой пик: пропускает разряд по оцепеневшему телу — прижимается к Хаякаве, будто он самый важный человек в её жизни, которого никак нельзя отпускать. Как, собственно, и было в её системе ценностей. Какой, она надеялась, была и для него тоже. — Не знаю, как ты... — смотрит на него, глубоко дыша. — Но мне не хочется курить. Химено имела в виду набившее оскомину клише в кино и жизни: «сигареты после секса». Но, во-первых, они совсем недавно уже выкурили по одной — а, во-вторых, это было название американской рок-группы. — Аналогично, — выражает солидарность с ней Аки, откинувшись на спинку дивана и делая оговорку: — Не то чтобы не было хорошего повода... Он определённо хотел закурить — и пропустить по ещё одной бутылке пива. Впрочем, как и его напарница: оба просто не хотели признаваться в своей склонности плевать на здоровый образ жизни после тяжёлых будней. — Повод самый что ни на есть подходящий, — соглашается Химено и, поднявшись, снова тянет руки к шее Хаякавы, шепчет ему на ухо: — Но, может, вместо этого... Помоешь мне спинку в душе? Она желала продолжения недавнего момента — момента близости их тел, но уже без непосредственного сексуального контакта. Почувствовать тепло прикосновений Аки на своей коже, пока по их обнажённым телам будут стекать капли воды — не позволяя зайти за ту грань, соблазну которой они предались только что. — Буду рад, — искренне, с намёком на улыбку отвечает Хаякава, заранее предупреждая. — Но не гарантирую, что в процессе не возникнут... непредвиденные обстоятельства. Химено не сомневалась: эрекция у Аки возникнет в любом случае — парень опасался не самого её факта, нежели мыслей, к которым та приведёт. Когда его ладони будут свободно бродить по её спине — в опасной близости от перехода к её округлым бёдрам. — Не переживай, — неуверенность Хаякавы в собственном самообладании забавляла её больше, чем настораживала. — Я знаю, как обойтись с твоим «вполне понятным обстоятельством». — По интонации Химено нельзя было понять, на решение какого характера она намекала. — Всё равно, ручки особо не распускай — буду за тобой следить. Ясненько? По притворно милой улыбке подруги, видимой в бледном свете телеэкрана, Хаякава больше склонялся к плохому варианту. — Более чем, — выдерживает строгую интонацию он, беря возможную реакцию ниже пояса под свой личный контроль.