Не трожь меня.

      Кто будет пить дешевый растворимый кофе из тонкой фарфоровой чашки?       Ну, это только в моем репертуаре.       Я задумчиво посмотрел на коричневую жидкость, от которой шел еле заметный пар, в белоснежной фарфоровой чаше. Вообще-то в моей квартире уже давно не водилось подобного напитка, и как он здесь оказался, сколько бы я не силился, вспомнить не могу, и как я заваривал это тоже, пожалуй, не помню.       Протянув руку к чашке, я, всё-таки решившись, начал не торопясь глотать кофе.       Противное.       И как я до этого докатился?       А элементарно, просто взял и докатился.       Судьба у меня такая.       Хотя… Какая к черту, судьба?       Я сам сказал, что я не могу с ним встретиться. Я сам, зная, что я не смогу больше его увидеть, зная, что он уезжает уже завтра. Я сказал, что завален работой. И теперь я буду каждый вечер сверлить взглядом телефон, дожидаясь звонка, а потом упиваться насмешливым голосом, таким бесконечным, таким уже почти родным. А потом сидеть до поздней ночи, рисуя образы, которые навеял этот голос, не спать, дышать холодным воздухом и думать.       Я поставил чашку на стол и принялся сверлить немигающим взглядом белую притку над газовой плитой. Время идет, и, вроде бы, пора спать, потому что надо рано вставать, но ложиться нет никакого смысла, поскольку эта бессонница не отпустит меня сегодня.       Я встал со стула и, выключив свет, подошел к окну, уставившись на огни, блестевшие далеко во тьме. Ненавижу ночь, и ненависть эта настолько приелась мне, что только она стала моим единственным другом.       Стекло запотевает от моего дыхания, и из-за этого огни в далеке тянут свои лучи, словно острые длинные иголки, и кажется, что они царапают мое горло. От этого перехватывает дыхание, а перед глазами всё плывет от подступивших слез.       Что же ты со мной сделал, Пауль?       Мир стал плоским и однополярным, а я всё стремлюсь добраться до его края, потому что мне кажется, что там я найду ответ на этот вопрос.       Там нет лекарства от тебя или бальзама для моей души. Я пойму это, когда найду пустоту на краю, но, может быть, если я крикну «я люблю тебя», пустота будет вторить мне твоим голосом. Но это будет всего лишь эхо.       Я прикрыл глаза, и представил, что ты стоишь за моей спиной так близко, что я чувствую через рубашку твоё тепло.

***

      Меня обнимает только ночь, кутает в темно-синий холодный шёлк. Одиночество трогает струны гитары, стоявшей в углу.       «Не трожь меня» — пишу я кровью на стекле,       «Не трожь меня» — шепчу губами.       Оставь в покое в темноте,       Расширив пропасть между нами.       Я растворяюсь в кислоте,       Дыханием черчу (слова ли?):       «Noli me tangere… мы не те,       Кем от любви с тобою стали…»

— Я люблю тебя!

— Я люблю тебя…

Я люблю…

Я…