Azure.

— да разве возможно такое? — смеется, щуря свои невозможные, в которых море плещется, грозясь потопить, погубить в темнеющей синеве глубин своих. броня невольно засматривается и улыбается невпопад — хотя рядом с сееле все всегда правильно, все идеально вписывается в краткие счастья моменты. берет за руку и нежно пальцы утонченные воллерей гладит, являя насколько. насколько ценна, важна и нужна, что воздуху подобна, броне без нее никак и никуда — фантом синевы всегда рядом, на плаву держит, не давая тонуть и отчаиваться. — возможно, — ответ четкий, уверенный совершенно — солдатский, броне привычный, но без уставов. сееле задумывается, море в ее глазах заходится в шторме, шумит и подвывает в такт ветру, рвущему паруса несчастных заваливающихся то на один борт, то на другой, каравелл, смирившихся с гибелью в отличие от живых душ, плачущих и стенающих в последние моменты жизни своей. — если даже ты так говоришь, значит, так и есть. верно, сестрица броня? — доверяет безмерно, но море в ее глазах не успокаивается, продолжая угрожать. сееле и сама как море. завораживающая и непредсказуемая, легкая и безудержная — все в оболочке сияющей нежности и бесконечной теплоты. она азовское, она балтийское, она — красное и черное, она же — северное и средиземное. разная, но схожая, буйная, но спокойно изящная. они с броней дополняют и подходят на сто и один, двести и девяносто. воллерей мягко лопочет что-то о своих тренировках, о планах на будущее, — если оно, разумеется, настанет, — но ни слова совсем о былом. и броня понимает, знает, что совсем не до прошлого, когда и грядущего может не быть. когда оно на глазах утекает сквозь пальцы, уносит жизнь и силы, оставляя лишь отчаяние, на помощь приходит лишь хрупкая бабочка бурь квантовых заливов — все еще не верится, что она, но касается и рассеивает по ветру все страхи, дает силы перед концом этого грешного мира, что содрогается, чуя новое пришествие собственной смерти. и лишь он теперь способен разлучить их, хотя броня не уверена — она и на том свете, если он, конечно, существует, сееле найдет, обнимет, успокоит, защитит. и так по кольцу уробороса, от перерождения и до новой погибели. броня зайчик помнит, что обещала в уже почти забытом сне. броня помнит, как сееле украдкой стирала соль с щек, пока прощалась с ней там, пока сееле осознавала после, что эта зайчик — не сон совершенно, а действительно та, которую ждала. дождалась. и коль воллерей море, то она — снег, а снег, как шептали тысячи голосов в сердце судьи, помнит все, даже тая. море и снег неразлучны — море дарит снегу жизнь, а снег возвращается к нему после смерти, шумящим потоком рассказывая о безмерной любви, живущей на расстояниях и сквозь время. как и у них. сееле тоже помнит их обещания. сердце дрожит, подобно глади морской в ясный безветренный день, кричит о том, что броня, вообще-то еще и поцелуй ей должна уже столько лет. и броня не медлит. целует, как сееле тогда в море кванты, уже не на прощание, а исполняя старое и обещая сызнова — защищать всегда и быть рядом до самого конца сего грешного мира. наблюдать конец его, не отпуская. в глазах сееле море теплое, прекрасное своей синевой, шепчет тихонько о клятвах, скрепленных друг по другу старой ушедшей тоской.