Птица

В конце концов, многие забывают, что и среди птиц бывают хищники. Заквиэль — порядочный гражданин Майншилда, который любит свой сервер. А сервер любит его. Спавн на Майншилде вовсе не походит на многокилометровую вызженную зону полного отчаянья, а его жители — на людей, получающих кайф от воровства и процесса полной аннигиляции живого и неживого. Заквиэль — птица, но, не смотря на это, в действительности не понимает всего того восторга, который источает его товарищ Нео во время каждого из полетов. Заквиэль летает и небо голубое-голубое, вовсе не закрытое темной платформой, а солнце яркое-яркое, словно со страниц детской книжки. Он спокойно лаврирует, но не может заставить себя перестать видеть в барашках белых облаков скалящхся игроков в голубой-голубой броне на элитрах — или таких же птиц –, которым просто скучно и они хотят развлечь себя весёлой погоней. Они загоняют тебя к земле и так весело-весело смеются, а потом уже не слишком весело падают на землю и рассыпаются, после того, как твои когти вонзаются в их шеи. Однажды кто-то сравнил Заквиэля с ангелом, чем сильно обескуражил его. У Зака крылья были красные, темные, которые очень удобно сливались с обсидиановым небом, а оперение вовсе не мягкое, каким его любят фантазировать люди с грёзами о нежных и скромных стесняшках с маленькими крылашками, и даже после пары линек все ещё ополённые по краям. Зак вовсе не походил на певчих птичек за золотыми прутьями с их ангельскими голосами. И если бы какой-то знатный аристократ и захотел бы себе в коллекцию кого-то вроде него то, наверное, только в качестве того самого парня, который должен убить медведя. А ещё, Зак — птица хищная и клыкастости его пасти мог бы позавидовать злой серый волк из доброй детской сказки. Если Заквиэль и стал бы ангелом — то только ангелом смерти. И даже Майншилд с добрыми соседями, где краснота его крыльев вовсе не похожа на кровь, а блестит словно красный камень это не исправит. Люди, пытающиеся потянуть его за перья всё так же рефлекторно вызывают желание дать им не то что по ебалу, а впринципе, чтобы бить уже было не по чему — не по ебалу, не по заднице, а особо носатые друзья всё так же замечают запах гари. И никому нельзя даже подумать о том, чтобы потрогать его крылья. Кроме… Джаст — даже более клыкастый чем сам Зак, ухмыляется во все тридцать два (хотя Зак думает, что чисто визуально зубов в чужом рту куда больше.) и держит в руках очередную маленькую витражную картину из разноцветных стёклышек. И их грани невероятно завораживающе блестят на солнце, переливаясь всеми возможными и не возможными цветами. У Зака таких бесчисленное множество и каждая — уникальная, лично Джастом сделанная. Заквиэль не любит эту часть себя и на протяжении многих и многих лет стойко воротил нос от желания накапливать множество бесполезных блестяшек. Закатывал глаза, открещивался, а потом переехал на Майншилд. И кольца он теперь носит не потому что так эффективнее набить кому-то морду, а потому что они сверкают красиво и сделаны лично ему — друзьями, соседями, Джастом, а не выкрадены из очередной загриференной базы. У Джаста кожа тёмная, серая такая. Недостаточно светлая, чтоб быть похожей на порох или пепел и недостаточно тёмная чтобы быть похожей на чёрные пятна от огня на Заковском старом огниве. Пальцы тонкие, мозолистые, узловатые — совсем далёкие от понятия «нежная кожа», но Зак готов провести часы с ощущением этих пальцев в своих перьях. И проводит. А Джаст, не смотря на то, что красные пёрышки с обугленными краями далеки от понятия «мягкий пушок» готов провести часы, расчёсывая руками шлейф вовсе не кровавых, а скорее кленовых крыльев. Заквиэль птица хищная и, прийдя на Майншилд, сначала привычно вгрызался клыками в рыбу. И в рыбе, конечно, не было ничего плохого — пожаренная она хрустит на зубах, почти совсем как хрустит кристал края за секунду до взрыва. Но все чаще Зак крутил в руках золотую морковку и всё чаще чувствовал на языке кисло-сладкий привкус. А ещё, у золотой морковки сок тоже золотой. А золотой — не красный. Не красный, как кровь: не красный, как красный камень; не красный, как клён. Заквиэль птица хищная и вскрыть кому-то глотку черными когтями — не что-то из ряда вон выходящее. Быстро, элегантно, эффективно. А ещё — крайняя мера, когда ни ножа, ни топора в наличи нет. И пальцы у Заквиэля тоже черные. Всегда были. Только раньше от слоя толстой, несколько чешуйчатой кожи, которая плавно перетекала в когти, а сейчас из-за перчаток. И без когтей, потому что Зак — порядочный, а порядочным птицам когти ни к чему. Заквиэль все так же строит замысловатые механизмы, только если раньше они должны были выкидывать других не-добропорядочных-граждан в междумирье, в самый конец бескрайней очереди, то сейчас были призваны упростить ему жизнь. Копать песок, строить проекты, осушать подводные пещеры. И, конечно же, Зак знает способ, как с помощью этой машинки выкинуть всех в междумирье, но Зак — хороший друг и сосед, а ещё человек который более подобным не занимается. А не занимается, потому что добропорядочный гражданин. Добропорядочная птица. И добропорядочный вовсе-не-анархист, для которого звуки взрывов не являются праздничными фанфарами, запах пороха — лучшими духами, а ощущения лезвия в своей коже — освежающим фактором. Взрывы — излишки профессии, так сказать. Они удобны в механизмах, они практичны. Они запускают игроков в космос и это на все сто безопасно. И это на все сто не разрушительно. Запах пороха всё больше отходит на задний план, заменяемый запахом грибов, морской соли и адской древесины. А ещё — пепла, но только потому что запах пепла будто вторая кожа прилип к Джасту. Лезвие в коже, уже куда более редкое явление, чем раньше, — ничто. Случайно порезаться ножом, отхватить от враждебного моба или другого игрока — это ничто. Это красное — потому что кровь красная, потому что она стекает по коже и пачкает одежду, потому что багровые мазки разбиваются о землю, но крови никогда не видно на кровавых крыльях, крови никогда не видно на чёрных когтях, но она так очевидна на бледной коже. Крови не видно на чёрной маске. Это не освежающий фактор. Это не рывок, который вытаскивает тебя из-под толщи воды, когда ты понимаешь, что в очередной раз слишком увлёкся и делаешь нечто, что даже для людей под обсидиановым небом — слишком. Это не напоминание, что твои действия стали слишком маньякальны до такой степени, что тебя смогли ранить. Освежающий фактор — это узловатые, тонкие, мозолистые пальцы, крепко держащие его запястья. Освежающий фактор — это грозный, возможно, несколько разочарованный взгляд чёрных словно пропасть глаз. Освежающий фактор — это низкий, немного хрипловатый голос, призывающий вернуться в «сейчас». — Ты на Майншилде, Заквиэль, ты тут, а не там и теперь ты — другой человек. Другой человек, другая птица. Птица, которая должна закрыть своего хищника, потому что это не правильно. Потому что над его головой более не обсидиановое небо, а под ногами вовсе не сотня кратеров и Иссушителей. И в сундуке края у него более не все ресурсы от еды, до оружия, от дерева до брони, а лишь алмазы — и те для быстрого доступа в магазинчиках на спавне, всякие мелочи и шалкер с разноцветными стёклышками, на которые раньше он бы никогда не тратил место. А на шее у него кулон из железа и аметиста, хотя раньше — тотем. Заквиэль — птица хищная, он — охотник, но вот какое совпадение, он и добыча. И выпуская горящую стрелу в затылок столь желанной жертвы, всякий раз ловит её своей спиной. И загорается. И горит, и горит, и даже не думает затухать. Ведь коль гореть, так уж гореть сгорая. (И, возможно, потухнуть только для того, кто верит, что ты другой)