One tries to fly away, and the other

Иногда Нэйтан почти искренне рад за неё, насколько он вообще может. Что она где-то там далеко, что у неё всё хорошо, хоть и у человека, прожившего детство и подростковый возраст в одном доме с Шоном Прескоттом, не может всё быть совсем хорошо, но когда-нибудь для Кристин «всё хорошо» станет не просто словами. Кристин — хороший человек, она этого заслуживает. Жить счастливо, подальше от этой дыры, отца и наследия Прескоттов. И от брата. Нэйтан скучает. Его сестра — единственный, наверное, человек, кому правда не всё равно. Даже на таком расстоянии. А без Крис… пусто как-то. И дома, и в его жизни. Нэйтан не знает, как вообще можно не скучать по человеку, который, нося фамилию Прескотт и будучи старшей сестрой, всё равно смеялся. Если Нэйтан — это одни сплошные острые углы, об которые то и дело бьёшься, то Кристин — плавные линии, текучие, как вода, а воду, всем известно, в кулаке не удержишь. Пусть они оба и были всего лишь экзотическими птицами в клетке, но Кристин на самом деле внутри всегда была свободной. Иногда Нэйтан её, свою старшую сестру, почти ненавидит. За то, что она там, где свободна. Там, где до неё не дотянется крепкая отцовская рука и его власть, там, где, даже если отец или он сам под властью не первого и не последнего всплеска агрессии, будут орать ей в телефон, срывая голос, между ними всё равно стеной вырастает расстояние, слишком большое, чтобы его преодолеть и в самом деле добраться до Кристин с плохими или хорошими намерениями. За то, что она пишет ему эти письма — он их и любит, и ждёт со страхом — оптимистичные, полные веры в будущее и надежд на лучшее, светлые, как она сама, а он читает эти письма бессонными ночами в тёмной комнате при неярком свете ноутбука.

***

Шаги почему-то даются сложно. На полу будто кто клей разлил, и ноги не слушаются. Возможно, побочный эффект новых таблеток, возможно, что-то другое. Нэйтан останавливается в дверном проёме и смотрит на спину старшей сестры, которой уже вечером здесь не будет. — Нэйт… — не отрывая взгляда от чемодана, начинает было она. «Беги отсюда, не оглядываясь, желательно на другой конец света», кричит одна часть его. «Пожалуйста, не бросай меня здесь, ну хоть с собой в чемодане забери», на коленях умоляет другая. — Блять, да уезжай, куда хочешь, мне-то что, — перебивает, уже зная, что она собирается сказать. Уже поднимали ведь эту тему, сколько можно? — Хоть… Да хоть куда. Мне похуй, — упорно при этом деланно безразлично глядя куда угодно, но только не на сестру, вместо этого заканчивает. Кристин всё же оборачивается через плечо к Нэйтану. Он не выдерживает и смотрит в глаза. И сразу же жалеет, что это сказал. В глазах Кристин что-то как будто блеснуло, а она сама становится похожа на воплощение вины и беспокойства. Ну молодец, Нэйтан. Отлично. Блять, да он никогда не умеет вовремя заткнуться, от этого и все проблемы, или очень приличная их часть. — Прости, — он опускает взгляд в пол. Перед Кристин обычно за такое стыднее всех. Поэтому именно ей мать, в отчаянии возведя глаза к небу, говорит: Кристин, поговори с ним хоть ты, прошу. Это бремя бытия старшей сестрой. Бытия старшей сестрой Нэйтана. Старшая сестра — это то, кем ты остаёшься, даже если уезжаешь далеко-далеко или умираешь. — Я всё понимаю, правда, — нерешительно молчит какое-то время, а потом добавляет: — Я… просто хотел сказать, что буду скучать. А получилось, что получилось. Извини. Кристин поднимается с колен, подходит и обнимает порывисто. Нэйтан не двигается. Прядь её волос щекочет ухо. — Я тоже буду скучать, — шепчет, сжимая его плечи. А он опять разрывается надвое. Одна его часть хочет оттолкнуть, сбросить её руки, взорваться и обвинить во всех смертных грехах, заставить Кристин чувствовать себя такой виноватой, чтобы даже вздохнуть не смогла, другая — заверить, что всё будет хорошо, пусть даже солгать, что… — Всё нормально, — говорит он и обнимает в ответ. — Когда-нибудь ты тоже… — Кристин не заканчивает предложение. Нэйтан не верит. Что правда когда-нибудь тоже вырвется отсюда. Говорить можно что угодно, но реальность отличается от слов, мыслей и даже планов. Иногда ему кажется, что главная мечта всех детей Аркадии Бэй — съебаться отсюда как можно дальше, желательно на другой конец страны или вот, как Кристин, вообще в другую страну. — Угу, — соглашается Нэйтан, уткнувшись носом в её плечо. — Я тебя люблю. Пожалуйста, не стань похожим на отца, — просит Кристин. Ему и самому не хочется. Нэйтан никогда не хотел быть похожим на отца. В детстве, которое, иногда кажется, было очень давно, самому себе клялся, что никогда-никогда-никогда таким не станет, что бы ни случилось. И, видимо, уже успел тотально это обещание проебать.

***

Нэйтан сидит в тёмной комнате и смотрит на экран ноутбука. Пальцы стучат по клавиатуре, набирая ответ. «Не беспокойся так обо мне. У меня не настолько серьёзные неприятности. Ты же знаешь, отец иногда любит преувеличивать». И прикрепляет к письму по её просьбе несколько фотографий кампуса, снятых не на свою привычную монохромную камеру, а на телефон. Отправляет. Теперь Кристин не придётся присылать ему ягуара. — Прости, сестрёнка. Я так проебался, во всех смыслах, если бы ты только знала, — шепчет он, закрыв лицо руками, будто это может заставить мир вокруг исчезнуть. Следующее письмо Кристин останется без ответа.