Сосны шумят...

      Узкие больничные стены, полумрак. Высокие колонны и белые арки. За окнами, обклеенными скотчем, шумели сосны. Надпись на дверях гласила: «Клиника, специализирующаяся на лечении травм и проклятий нечеловеческого характера». Евангелин и Далли вместе с Руби стояли в коридоре и невольно разглядывали остальных посетителей. Девушка с хаотично движущейся третьей рукой. Садида, переодически откашливающая кровь вместе с гибкими длинными цветочными стеблями. Крепкий парень со страшными укусами какого-то опасного зверя — синяя кожа уже начала чернеть, заражение продвигалось далеко за области повязки. Сакриер, у которого одна рука иссохла и беспомощно висела, другая уже едва ли справлялась с переизбытком крови в ней. Где-то в глубине коридора стоял рыжеволосый мужчина с замотанным лицом. Туника с крестом была продырявлена шипами, торчащими вдоль линии позвоночника. Из раны на лбу обильно текла кровь. Судя по форме лица, которое обтекали бинты, оно было страшно изувечено и совсем не походило на человеческое. Одна нога слегка выгибалась коленом назад, была поджата и заканчивалась когтистой лапой       — Что, тоже со слияниями баловался? — усмехнулся он в сторону Далли. Его голос был удивительно низким, но в то же время в нем еще как-то сохранились былые бархатные нотки.       — Вы на разделение?       — Типа того. У меня вон процесс пошел неудачно. Если прервать слияние не смогут, так пусть хоть соединят до конца.       —Следующий! —раздался усталый голос, и собеседник Далли взял в руки костыли с трудом дойдя до кабинета. Тут же дверь открыл крылатый медбрат со стопкой карточек и документов. На пару секунд он задержал свой взгляд на Евангелин.       — Ой, а кто это у нас тут такой хорошенький? — с приторной ухмылкой спросил он у лучницы. — И с каким проклятием ты здесь, пупсик?       — Я с ним, если что, — тяжело вздохнув, она указала на Далли. Медбрат нервно оглядел слияние и быстрым шагом направился дальше по коридору, стараясь не оглядываться. Перседаль виновато посмотрел на спутницу и отошел в дальний угол.       — Следующий! — повторяемая из раза в раз фраза особенно сейчас прозвучала, как точка невозврата.       Далли зашел в кабинет. Напротив него сидел мужчина с выраженной сединой и аккуратными усами. Его крепкие пальцы по привычке вертели перьевую ручку. Шею плотно стягивал галстук. Кресло огибали тяжелые массивные крылья. Ральф Обри, так звали специалиста, судя по небольшой табличке, прикрепленной булавкой к его халату. Тристепан присел на кушетку и поправил растрепавшиеся волосы. Увидев, что доктор молчит, он решил заговорить первым:       — Здравствуйте. Я насчет разделения с демоном.       — Ага, естественным путем, значит, не получается, пробовали. Что ж, молодой нечеловек, снимайте рубашку, садитесь на кушетку, — тут Ральф протер очки, надел их и еще раз взглянул на пациента. — А, вы уже там. И уже без рубашки. Вот и славно!       Доктор осмотрел слияние. Внешних патологий, типичных для симбиозов, не обнаружено. Наоборот, иоп даже легко отделался в какой-то степени. Телу недалеко до человеческого, лицо деформировано, но видали во много раз хуже. Даже, если немного применить воображение, можно прикинуть внешность стража до слияния — это хороший знак.       Обри достал из аккуратного чехла кисточку, парой быстрых движений провел ей по груди пациента. Ни одного лишнего росчерка, такое только с годами нарабатывается. Что-то прошептал — и тут же на теле появились проекции энергии. Что-то странное. Вакфу просто отсутствует. Есть только его демоническое подобие. Энирипса усмехнулся. Наконец-то что-то новенькое.       — Хорошо, попробуем так. При каких обстоятельствах произошло слияние?       — Выстрел в голову. Демон поддерживает жизнь. Если просто вырвать — я умру. Сказали обратиться сюда, потому что есть надежда на безопасное разделение. Ральф поднял брови.       — А нельзя было с этого начать? Нет, надо время мое тянуть! — медик слегка повысил голос и еще раз поправил галстук. Кажется, он был завязан слишком туго. — Хорошо… это все объясняет. Впрочем, начнем с выстрела. То есть вы были… эээ… мертвы, но вашему телу позволяет функционировать демон?       — Ага. Я вселялся в синюшный окровавленный труп, — спокойно ответил Руби. — Ну а что, я шушу небрезгливый. Как-то к таким вещам отношусь спокойно.       На лице Далли застыли стыд и отвращение к самому себе. Страж моментально закрыл третий глаз руками.       — Молодой нечеловек, дайте своему симбионту договорить. Я за свою практику и не такое повидал, уже ничему не удивляюсь. Вам, может, и неприятно, но мне эта информация многое говорит.       Нечеловек… Это слово во второй раз резануло Далли по ушам.       — Ничего, до разделения недолго осталось, давай, стисни зубы и терпи! — мысленно убеждал он сам себя.       Далее последовал достаточно долгий разговор с обоими. Выспрашивалось все: физическое состояние, характер одержимости, как происходят перехваты контроля… Все, что там обговаривалось, перечислять нет смысла.       — Безопасных разделений не бывает, как и безопасных слияний, — отстраненно сказал Обри в заключение. — У меня перед вами был страж, застрял на промежуточной стадии трансформации. И вот его разделить не проблема: после операции очнется, будет как огурчик. А тут формально труп, в котором демон отвечает за все процессы жизнедеятельности… мы с таким до этого не сталкивались… Получается, нужно дать нечто, способное компенсировать демона. — Обри встал со стула и выглянул в окно, чтобы затянуться сигаретой. — Возможно, обширные импланты по всему телу, практически новый экзоскелет. У нас контракт с кселором, который производит такие вещи — с ценами все индивидуально, но сразу говорю, стоить это будет, мягко говоря, недешево.       Далли вспомнил награду, что ему выдали за героизм и самопожертвование.       — Деньги есть.       Тут врач перестал вертеть ручку, сделал вдох и посмотрел в глаза своему уже воодушевленному пациенту.       — Однако мы ничего не гарантируем. Понимаете, у вас аномальный случай, я в своей практике не сталкивался со слияниями, поддерживающими жизнь. Мы можем провести разделение, но велик риск осложнений, инвалидности и даже летального исхода. Подумайте, у вас пока еще есть возможность отказаться. Для операции нам нужно согласие вас обоих.       Тут у слияния резко поменялось выражение лица. Фьюжн хрустнул пальцами и заговорил уже другим голосом:       — Скажите, а у демона проблемы будут? И вообще, у меня появится свое тело или вы меня заточите в какой-нибудь скальпель?       — Операция очень сложная, риску подвержены оба. Демон, может, и переживет, а вот насчет человека, чей организм он поддерживает, у меня куда бо́льшие сомнения. Насчет второго, никого мы заточать не будем (разумеется, если наш рогатый товарищ пройдет проверки на адекватность). К нам уже были претензии от ордена стражей, но мы своих принципов держимся твердо.       Рубилакс вздрогнул и обратился уже к стражу, пытаясь сделать тон как можно более убедительным.       — Слушай, Даль, может отказ подпишешь пока не поздно? Давай, повторяй: мы сильное и независимое слияние, нас не волнует чужое мнение и мы не будем соглашаться на калечащую операцию!       — Я сам буду решать, не надо на меня давить. Просто дайте мне время, — резко встав, он выплюнул эти слова куда-то в пустоту.       Дверь милостиво не слетела с петель после громкого хлопка, от которого вздрогнули все товарищи по несчастью в этой очереди. Краем глаза Далли заметил несколько сочувствующих взглядов, от которых становилось только паршивей. Легкие перешептывания только добавляли напряжения в атмосферу.       Осложнения? Летальный исход? Иоп он или нет, чтобы пасовать, когда заветная цель уже близка? Однако стоит ли игра свеч? Стоит ли идти на риск? Один раз Далли уже был на пороге смерти — и навсегда запомнил леденящий ужас.       А жить в этом обличьи, когда у тебя наконец-то появилась возможность стать человеком? Неужели ты ей не воспользуешься, сэр Перседаль? Все свое монструозное существование будешь ведь жалеть, что такой шанс упустил!

***

      Далли повесил голову и стиснул клыки. На него давила больничная атмосфера. Где-то в конце коридора была видна хрупкая фигурка Евангелин.       — Ну, что ты, не плачь, все будет хорошо, — ласковым шепотом Ева успокаивала пятилетку, изуродованную каким-то проклятьем. — Видишь, я тебя не боюсь.       Рядом на кушетке сидела мать девочки, утирала скупую слезу и поправляла платок Дверь в кабинет напротив открылась и появился знакомый рогатый силуэт.       — А это мои, — прокомментировала кра.       — Ох, дорогуша, — начала причитать женщина, не скрывая своего шока, — якое он у тебя чудовище, батюшки свет…        — Не называйте его так, когда он может услышать! — сухо и строго ответила Евангелин. Тут она улыбнулась девочке. — Познакомься, это Далли и Руби, слияние. — И, после короткой паузы: — Видишь, они не плачут.       На этой фразе демон ехидно засмеялся. Ева тяжело вздохнула.        — Как все прошло? — поинтересовалась она.        Тот неловко закусил губу.        Пытаясь отвести взгляд, фьюжн обратил внимание на ребенка, со страхом и любопытством его разглядывающего.       — Ты посмотри, какая красавица! Давай я в качестве знакомства пожму твою руку, ты только скажи, какую из шести, — усмехнулся Рубилакс.       Девочка, казалось, только затихшая, зарыдала навзрыд.       — Рушу тебя побери! — рявкнула Ева. — Я столько времени успокаивала ребенка, чтоб ты вот так взял и по новой!       — Пусть привыкает, нечего себя жалеть, — строго ответил Тристепан. — Проклятые должны закаляться и вырабатывать у себя моральную броню.       Девочка на секунду замолкла и с недоумением посмотрела на синтез.       — Но все-таки, что вам сказали? — продолжала допытываться Ева.       — Нам предложили операцию из области, тьфу ты, карательной хирургии. Что-то с сомнительным исходом и низкими гарантиями. Причем Даллика будут запихивать в какой-то экзоскелет и что-то ему вживлять. Хорошо хоть сразу предупредил, надо отдать должное этому вашему Обри. — Руби на секунду замолчал. — Конечно, я пишу отказ. И вот здесь ебал я договор о компромиссах, потому что за свою жизнь я буду рвать глотки. А Даллик дите еще совсем, ну что он понимает? Кто-то же должен оградить его от непоправимой ошибки…       — Я хочу быть человеком, — твердо сказал Далли. — Независимой личностью. Хочу сам принимать решения. Хочу совершать подвиги, а Руби это в принципе не сдалось. И еще один маленький секрет. В глубине души я хотел бы быть… — на серых щеках иопа вспыхнуло болезненно-черное подобие румянца.       — Давай, скажи ей «быть… с тобой»! — промелькнуло в голове у Тристепана. — Нет. Нельзя. Это низко по отношению как к ней, так и к Руби.       Далли тяжело вздохнул.       — …снова самим собой!       Ева уставилась на смущенного монстра, но тут же отвела взгляд.       — Решать вам и только вам, — нарочито сухо начала кра, — но я не доверяю этой затее с разделением. Это очень рискованно. Посуди сам, сейчас ты ну хоть как-то, но жив, а так еще неизвестно, во что это выльется.       — Но ты ведь хочешь вернуть прежнего Далли? Хочешь же, чтобы все было как раньше? Голос Тристепана дрожал, в нем не было уже привычных демонических оттенков. Ева взяла слияние за руку, слегка погладив ее. Она почувствовала, как кулак разжался, мускулы постепенно сбавили в напряжении.       — Я хочу, чтоб ты был счастлив, вот и все. Если понимаешь, что жизнь в таком виде для тебя хуже смерти — то кто я такая, чтобы тебя заставлять? Я никогда не была одержимой. — Тут Ева снова взглянула на дрожащую когтистую ладонь, настолько большую, что она могла взять ее только за мизинец. — Но если есть шанс, что тебе не нужна операция, чтобы разглядеть в себе человека…       — Ева, я…       — Вы с Руби должны сами определиться. Исключительно сами. Чтоб, если потом пожалеете, не винить кого-то другого. В любом случае, я буду рядом. В кого бы ты ни превратился. Что бы вы ни выбрали.

***

      Над больницей сгустились серые сумерки. В коридорах зажегся свет.       — Доктор, скажите, что будет с моим мальчиком? — раздался где-то вдалеке сорванный женский голос.       — Не волнуйтесь, такое у нас лечится. Через недельку будет как огурчик. — (раздался грохот) — Да держите же эту тварь! — заорал какой-то мужчина.       — М-да, позитивное место, ничего не скажешь, — усмехнулась Евангелин, сидя на перилах. Ее слова эхом пронеслись по всей лестничной клетке, и куда-то вниз, по этажам.       По этой лестнице практически никто не ходил, так, иногда пробегали санитары. Самый далекий и укромный уголок госпиталя. Однако даже тут висели старые плакаты по типу: «Страж, одумайся!» или «Мы против демонической погани!». Видимо, когда-то этот корпус был более активным. За окном бушевал ветер и раскачивались сосны, но внутри было тихо, разве что иногда слышались шаги и крики.       — Ума не приложу, как тут люди еще работают, — продолжила кра. — Кстати, а что мы тут до сих пор делаем? Вы будете разделяться или нет?       — М-м-м, все сомневаемся, — ответил Руби. — Мы тут чисто на пару неделек еще останемся, чисто как всякие мелочи, — продолжил он. — На ванночки походить, зубы немножко подровнять. Кстати, я тут видел занятную штуку, хочу с Далькой попробовать. Тут какая-то лечебная физкультура. Хочешь, вместе походим?       Ева мельком взглянула на буклет.       — По-моему, это мне не подойдет. Тут написано, что она для составных организмов. — Тут Ева на пару секунд замолчала и посмотрела на дверь в коридор. Там горел желтый свет и бегали какие-то силуэты. — Слушай, это такое странное место, как параллельная вселенная. Просто я в принципе не думала, что кто-то в принципе реабилитирует проклятых. Этот Ральф Обри… Он святой человек.       — Не знаю насчет святости, по-моему нас там и за людей не считают, — холодно ответил Далли. — Нет, я все понимаю, одержимые народ непредсказуемый, но… впрочем, чего я прошу? Лечат — и ладно.       — Да что он понимает! — усмехнулся Руби. — Да тут лучше, чем в бракмарских отелях, ма дорогая! Амакнианский стол, рядом море с пляжем, ходишь на процедурки и наслаждаешься своей шикарной проклятой жизнью. И как бы сказал дед Руэль, это все бес-плат-но! И вообще, у меня тут что-то челюсть ломит, может, мы тут подольше останемся?       Из глубины корпуса раздался оглушительный рык.       — Да стреляйте ж в него, Огрест побери! — заорал все тот же мужчина. Женский визг. — Не волнуйтесь, мамочка, эти дротики его не убьют, просто вырубят! Снова демонический вой. Затем все притихло.       Ева вздрогнула и начала вглядываться в полупрозрачное ребристое стекло. Немой коридор. Все крики доносились откуда-то за закрытыми дверями.       — Слушай, Руби, — прошипел Далли, — ты сейчас придуриваешься или ты реально очевидного не видишь? Или тебе трехразовая кормежка важнее чести? Хотя какая честь, что я от демона требую?       — Вот уж действительно, — усмехнулся Руби. — Не, тут, конечно, иногда по ночам одержимые орут… и соседа по палате вчера третья рука придушила… и какой-то заточенный демон меня в коридоре хуями крыл — но это все мелочи жизни! Какое нам дело, когда лично нас никто не трогает? Тут есть бильярдная! И спортзал прям под нашу физическую силу! И массажик! — блаженно улыбнулся Руби. — Ева, ты любишь массажик?       Демон показал клыкастую улыбку и слегка надавил ей на позвонки, сделав круговые движения двумя пальцами. Немного неприятно, но совершенно безопасно.       — Люблю, но как бы в такой обстановке, — сухо ответила Ева и напрягла жилы на шее. Далли подошел к стеклу и глянул в замочное отверстие. Санитары катили тело явно не человеческих размеров, накрытое белой простыней. Из-под нее выглядывала безвольно повисшая когтистая рука.       — Мне… немного стыдно на самом деле, — сдавленным голосом сказал он. — У нас ведь достаточно благополучный случай, настолько, что мы тут как в пансионате. А для кого-то это место стало адом…       — Не обращай внимания, Ева, — небрежно сказал Руби, — Возможно он перегрелся на пляже. Пять часов на солнце — один Рушу знает, как он еще не обблевал здесь все, включая тебя.       — Нет, я в сознании! Я реально хочу им помочь! — Далли выпрямился и пафосно закутался в плащ. — Я, сэр Перседаль, смотрю на то, как люди теряют надежду, как матери плачут над проклятыми детьми, как разрушаются семьи и ломаются судьбы! — Затем он замолк, взглянул на стекло и продолжил дрожащим голосом. — И я ничего не могу сделать! Это невыносимо!       — А так все хорошо начиналось… — тяжело вздохнул Руби. — Это у тебя просто очередные иопские заскоки. Это надо пережить. Ты никак не поможешь им, Далли, — На этой фразе демон крепко стиснул руку симбионта, — Да, ты весь из себя такой благородный рыцарь, но тут ты ничего не сделаешь. Просто живи спокойно и не рыпайся.       — У меня не получается жить спокойно… Кстати, я вот хотел кое-что показать. Тристепан достал из портфеля детский рисунок. Это был его портрет — точнее, портрет его одержимой формы.       — Ой, какая прелесть! — Ева слегка покраснела. — И кто тебе нарисовал?       — Маленький иопчик со страшной болезнью. У него на тумбочке была фигурка рыжеволосого воина. Поднятый меч, развевающийся плащ… — Далли отвел взгляд в легкой ностальгии по прошлому. — Ну… Я все-таки спросил у него, знает ли он, кто это. Он ответил, что это у него сэр Перседаль, благородный рыцарь без страха и упрека. — Далли улыбнулся, одновременно смущенно и тщеславно, — Вот только, как сказал мальчик, он никогда не станет таким же героем. Потому что он проклят. На этом моменте Тристепан замолчал и потупил взгляд.       — Я ему отвечаю: Ну-ка угадаешь, кто я? И показываю медицинскую карточку.       — И что было дальше?       — Кажется, я дал ему надежду.       — Проклятые героями не бывают? Еще как бывают! Ты им всем покажешь! — воскликнула Ева, восторженно потрепав слияние по голове. — Не так ли, Далли?       — Что бы я делал, если б ты в меня не верила, — улыбнулся Тристепан. — Что бы я делал…       В сознании Евангелин пронеслась стремительная мысль. Поцеловать… Она залилась пристыженным румянцем. В груди растеклось что-то липкое и вяжущее.       Фьюжн посмотрел на нее и показал деформированную, но искреннюю улыбку.       — Присядьте, — сухо сказала Ева и напрягла жилы. Увидела недоумение в глазах собеседника. — У меня есть кое-что для вас. Не бойтесь, я вас не съем.       — А вот я тебя могу! Ам-ам-ам! — рассмеялся Далли и шутливо выставил когти. Затем кашлянул, сделал нарочито серьезный взгляд и присел на корточки. Лучница сделала глубокий вдох, зажмурилась и сдержанно, очень быстро чмокнула слияние в щеку.       — Ага, то есть мне еще и слюни вытирать? — зашипел демон.       Перседаль улыбнулся во всю пасть, стремясь сгладить момент.       — Да ладно тебе! — неловко усмехнулся он. — Руби просто смущается!       — Я и не сомневалась. — захихикала Ева. — Покраснел, стесняшка. Все мы про тебя знаем.       Затем она улыбнулась острыми уголками глаз и удалилась вглубь коридора. Не помнится, когда у нее последний раз было такое лицо, наверное, когда они полгода назад сидели на заснеженном обрыве.       Фьюжн задумчиво смотрел на то, как ее силуэт исчезает за поворотом.       — Знаешь, Далли… толи у меня крыша на почве слияния едет, толи это я, кажись, начал понимать тебя… В каком-то плане… — нарочито скептическим тоном процедил Руби, вертя между длинных когтистых пальцев воображаемую сигарету.       Демон и иоп сидели на лестнице и смотрели сквозь окна в частично обколотых витражах, как шумят сосны в бурю. Кажется, что уже что-то стало проясняться и пелена перед круглыми пустыми глазами начала потихоньку рассеиваться…