Пазл

— Я даже себе представить не мог, что кто-то осмелиться держать дома паука. Нет, я, конечно, знал, что такие психи есть, но я не думал, что ты один из них, — говорил Эрнесто, рассматривая птицееда в специальном террариуме. Он был искренне поражен, ведь раньше никогда не доводилось сталкиваться так близко с экзотикой, да и ему больше нравятся обычные собаки, нежели те, кто могут его убить. Но несмотря на страх и личную неприязнь хотел узнать как можно больше об этом удивительном существе. — Я читал, что у них очень токсичный яд. Не боишься, что он тебя укусит? — Нет, — спокойно ответил Лукас. — Не все пауки опасны. Нужно обращать внимание на вид. Моя Пушинка не опасна. Она меня ни разу не кусала. — Какое милое имя, — с улыбкой сказал, посмотрев мельком на рядом стоящего парня. — Почему так назвал? — Потому что она мягкая. Хочешь потрогать? Эрнесто сделал шаг назад, заметно занервничав. Такую реакцию Лукас не мог оставить без внимания. Теперь ему хотелось совершить задуманное игнорируя страх и отказы. Голубоглазый же не хотел показаться трусом, поэтому смело закатил рукава свитера и выставил руки, но это смелость быстро испарилась, когда Лукас без колебаний достал Пушинку из аквариума. Паук ползал по изящным пальцам пока Лукас устрашающе пялился на перепуганного парня перед собой. Беловолосый делал уверенные шаги вперёд, а черноволосый, наоборот, назад. Так они бродили до тех пор, пока Эрнесто не прижался спиной к шкафу немного его пошатнув. Поняв, что бежать некуда, машинально выставил руки вперёд, прижав колено к груди. Это сыграло в пользу Лукасу, и он спокойно разместил паучка на любезно протянутую ладонь. Ощутив на коже пушистая нечто, Эрнесто сжался сильнее. Его сердце ходило ходуном, а лицо корчилось в гримасе испуга. — Не переживай, она тебя не тронет, если не будет резких движений, — успокаивал Лукас, поглаживая чужое запястья и нацеливая взгляд то на Эрнесто, то на Пушинку, активно изучающую новое тело. — Она дружелюбная. Слышал поговорки какой хозяин такой и кот? — Это же не кот! Забавное поведение от вечно серьёзного одногруппника вызвала у второго непроизвольный смешок. Свободная рука сама потянулась потрепать по волосам, но в последний миг пришёл в себя. Что на меня нашло? По большей части ему никому не хотелось к кому-либо прикасаться, можно даже сказать, что он как ёжик, который сворачивается в клубочек и выставляет свои острые колючки, когда тревожат. Но сейчас, ему как никогда хотелось ощутить чужое тепло. Борясь со своими желаниями, Лукас переключил всё своё внимание на питомца, который постепенно поднимался к локтю, перебирая колючими лапками. Голубоглазый вцепился в плечо приятеля. Ему было отвратительно настолько, что он уже готов был начать выть, лишь бы эта пытка поскорее закончилась. Лукас посмотрел сначала на плотно сжатые губы, а после нетороплива обследовал торс своим холодным взглядом, но в нём зажегся еле заметный огонёк. Интересно, как бы он извивался, если бы Пушинка ползала по его голому телу? Лукас прикрыл веки, представляя столь прекрасную картину, но от сладкой фантазии его вывел хриплый визг. Паучок попытался залезть под закатанный рукав и это вызвало у Эрнеста бурную реакцию, которую сам не ожидал. — Она чувствует твой страх, поэтому такая активная и к тому же ей любопытно. Новое тело все-таки. Сейчас всё хорошо, можешь не переживать, — успокаивающе проговорил, накрывая чужой ладонь своё плече. — Что чувствуешь? — Неприятную шерсть… А я буду чесаться потом? — Не знаю. — Что?! — Шучу, ничего не будет. Ты ей нравишься. Она обычно сразу кусает. Тише-тише, я снова шучу. — От таких шуток можно сердечный приступ словить! Всё убери его. Я больше не могу. — Почему ты так боишься? — Я не то, что его боюсь. Просто мерзко. Лукасу, как и другому любому хозяину было обидно такое услышать и Эрнесто понимая, как сильно накосячил, робко начал: «Извини, я не имел в виду, что именно она мерзкая… Просто я их очень сильно боюсь. Мне нужно время привыкнуть. А так Пушинка очень милая». — Нам пора заниматься более важными делами, чем смотреть на мерзкого паука, — холодно напомнил Лукас и положил питомца в свой домик. Обычно Лукасу плевать что говорят люди, но терпеть плохое отношение в адрес своей семьи и друзей — не станет. Пушинка заменила ему всех, когда остался один. Она та, кто была всегда рядом и в нужный момент поддержала молчанием. Порой достаточно одного присутствия вместо тысячи слов. Эрнесто быстро обтёр свои руки от шерсти и побежал за Лукасом в кабинет отца. Он хотел извиниться снова, но посчитал, что сейчас ему нужно время успокоиться от пережитого стресса, поэтому оставил на потом. Пройдя внутрь помещения в глаза и нос, полетела пыль, витающая в воздухе. После смерти Джозефа Лукас особо сюда не заходил и ничего не переставлял. Он не хотел рушить идиллию, созданную родным человеком. Пока Лукас искал нужную коробку с документами, голубоглазый с любопытством рассматривал полочки с книгами. Он потянулся к заинтересовавшей книге, как раздался голос раздражённого Лукаса: «Не трогай здесь ничего». Парень быстро кивнул и достал из рюкзака записную книжечку. — А я смогу её найти в библиотеке? — Возможно. Эрнесто закатил глаза записывая название книги, а после подошёл к столу, где уже находилось множество папок да различных документов. Наконец-то дело сдвинется с мёртвой точки. Это не могло не радовать. — Ты уже что-то здесь читал? — поинтересовался голубоглазый беря в руки первую попавшуюся папку. — Да, но ничего толкового не нашёл. Важную информацию я бы точно запомнил, — ответил, даже не посмотрев на рядом стоящего. — А почему это всё здесь, а не в архиве у полиции? Это же незаконно, да? — Это всё копии. Мой отец даже дома не переставал работать, поэтому пошёл на такую хитрость, но здесь не только материалы по делу «Пазла». Так что будь внимательней, — на последнем слове сделал акцент. Эрнесто зыркнул на него. Он и сам знает, что невнимательный, зачем лишний раз давить на больное? Общаться с обидчивыми людьми — сделать хуже себе. — Он закрывался в этом кабинете как в коконе, и я мог его не видеть сутками. Даже не замечал, когда он возвращался с работы. — Ты с ним был близок? — Скорее да, чем нет. На самом деле нет. Лукас с отцом мог не разговаривать неделями. Они даже не помнили, когда у друг друга день рождения из-за чего матери постоянно приходилось им об этом напоминать. Конечно, несмотря на это, они любили друг друга, но всё же небольшая дыра между ними была. Единственный яркий момент, который остался в голове парня это когда отец забрал его из школы на полицейском машине прямо участок и весь оставшиеся день младший расспрашивал полицейских о серии преступлений и делал домашнее задание. Если бы можно было вернуть время назад, то ничего бы не поменялось, поэтому Лукас наслаждается теми воспоминаниями, которые у него есть. Всё равно ничего уже не изменить, так зачем думать о плохом? Он знает, что Джозеф любил свои семью, и этого достаточно. Да, возможно, они не проводили так много времени вместе как остальные дети, но всё же те минуты, когда они были рядом, навсегда останутся в сердце у обоих. — Я знаю его, — сказал Эрнесто и указал пальцем на фотографии мужчины пожилых лет. — Если я не ошибаюсь, то это старый знакомый моей семьи. Но что он здесь делает? Сколько себя помню, так он никогда нам ничего плохого не делал, наоборот, часто помогал, а мы ему в ответ… Неужели он что-то натворил? — Видать его подозревали, ведь обычно сначала проверяют круг самых близких людей. Муж убивает жену, сестра сестру, а сын отца. Понимаешь о чём я? — Да. Я не настолько тупой как ты думаешь, — сначала посмотрел на Лукаса, который лишь пожал плечами, а после опустил взор на текст. Его брови поднялись в удивлении, и он на несколько мгновений потерял дар речи. — А я и не знал, что он был судим за изнасилование. Вот уж чудеса случаются… Нужно будет сказать родителям, чтобы перестали с ним общаться. — Обычно по преступнику не скажешь, что он преступник. Эрнесто рассматривал лица преступников и вчитывался в их дело, невольно начав чесать изгиб локтя. Сначала Лукас молча заметил это, но он не смог позволить тому разодрать покрасневшую от ногтей кожу до крови, поэтому схватил за руку. — Чешется? Видать у тебя очень чувствительная кожа, — прищурился, рассматривая покраснения. — Ничего страшного, просто шерсть вызвала раздражение. Если очень неприятно, то лучше смыть. — Терпимо. Сейчас важнее другое, — сказал с невозмутимом лицом, выдергивая руку. — У меня есть вопрос. Он может показаться глупым. Но что, если Пазл — это девушка? — Вряд ли. — Почему ты так уверен? Не находили сперму или ещё чего-то чтобы доказывало, что это был мужчина. Да и обычно преступление в отношении детей или подростков совершаются на сексуальном мотиве, но так как ничего не нашли, то это может быть девушка. — Он не сексуальный маньяк, — захотел назвать идиотом, но в нужный момент прикусил язык. — Для него убийство — это искусство. Это что-то чувственное и интимное. Но интимное не в плане секса, а в плане уединенности. — Не особо интимно, раз уж он в конечном хотел выставил все свою статуи напоказ. — Не на показ. Он хотел их показать именно тебе. Только тебе. Он считал тебя достойным. Он хотел, чтобы ты увидел его творение перед смертью. Чтобы знал, что ты его изюминка. Понимал, чего ты будешь частью. Чтобы принял эту честь достойно. — Мудак он… Какое это может быть искусство? — Для кого-то искусство это картины или музыка, а для кого-то такое. Ты же видел их? — Да… Это было ужасно. Страшнее ничего я в своей жизни не видел… Эрнесто вдруг поплохело. Его ноги стали ватными, а из носа потекла кровь. Снова этот неприятный железный вкус во рту заставлял раз за разом сглатывать вязкую слюну. Перед глазами всё плыло. Разум покидал тело. Лукас молча наблюдал за его состоянием, боясь отпугнуть бегущие воспоминания, что были на вес золота. Ему было любопытно что произойдёт дальше, но при этом на всякий случай выставил руки ловить. Эрнесто пытался произнести хоть слово, но из-за жутких картинок перед глазами только мог ртом ловить холодный воздух, обжигающий лёгкие. Ноги перестали слушаться, и он почти упал, но Лукас вовремя обхватил спину, повернув к себе. — Эй, Эрнесто, что ты видишь? — спросил Лукас и поднял бледное лицо за подбородок, заглядывая в пустые глаза. Другой бы испугался жуткое состояние Эрнесто, но Лукас был непоколебим. И не такое в жизнь пришлось повидать. Однажды он спас своего одноклассника, у которого внезапно началась эпилепсия и после этого случая спокойно относился к подобного рода приступам. Эрнесто закатил глаза и почти в ту же секунду упал лбом на плечо напротив. «Если так болезненно воспринимаешь воспоминания, то зачем взялся за это?» — прошипел себе под нос и поднял обмякшее тело под задницу, направляясь в свою комнату. Эрнесто был слишком слаб и не соображал, что происходит. Он тяжело дышал, скуля как ему страшно и холодно. Мысленно он был в том тёмном лесу, где на него поджидает опасность. В любую секунду может появиться он и как только услышал хруст снега, забился в истерике, хватаясь за светлые волосы мёртвой хваткой. Он неистово кричал, умоляя не убивать его. Лукас, игнорируя боль и попытки вырваться твёрдо шагал дальше. Он не пытался как-то успокоить, ибо понимал, что сейчас тот ничего не слышит и самое главное сейчас предоставить ему тепло и безопасность. Лукас положил парня на кровать и плотно укутал в одеяло, из-за чего у нижнего началась ещё большая паника и он чуть ли не захлебывался слезами и соплями. Его истошные крики наполнили пустой дом. Лукас ощутил себя санитаром в психической больнице и это показалось ему забавным. Забавно было смотреть как Эрнесто бьётся в истерике. Лукас, поймав себя на страшной мысли что ему нравятся происходящее, несколько раз ударил себя по щекам, приводя в чувства. Всё, что сейчас происходит — ненормально и то, что он наслаждается этим — ужасно. Только конченный психопат на такое способен. Лукас давно заметил, что отличается от других людей, но он себе даже подумать не мог, что его желания будут настолько тёмными. Раньше он их не замечал, но сегодня крики Эрнесто словно выпустили наружу его зверя. Наконец-то найдя аптечку, парень примчал обратно в комнату. Эрнесто в попытках как ему казалось из лап Пазла запутался в одеяле, словно заяц, пойманный в ловушку. Теперь он не кричал, а просто скулил. Лукас вылил на ватку нашатырный спирт и подставил под нос. Едкий запах тут же привёл Эрнесто в чувства, и он распахнул глаза. Его расширенные зрачки уставились на нависшего над ним Лукаса, который сел на край кровати, когда второй очнулся. Эрнесто же некоторое время смотрел на потолок не понимая, что только что произошло. Почему он укутан в одеяло и почему его горло так болит? Неужели Лукас с ним что-то сделал? Эти мысли нагоняли жуть и чем дольше он над ними размышлял, тем сильнее убежало себя, что не стоило ему доверяться первому встречному. Ему хотелось узнать, что произошло, но спросить не решался. — У тебя всегда так всё проходит? — Что?.. — Ты не помнишь, что случилось? Настолько сильного приступа у него давно не было. Обычно всё контролировалось психиатром, а сейчас из-за беспечности всё пошло по одному месту. Горло безумно болело, а дрожь всё никак не хотела проходить. Несмотря на усталость попытался встать, но Лукас надавил на плечи, усаживая обратно. — Куда собрался? Хочешь, чтобы опять что-то случилось? Ох чёрт, ты весь в крови… Ты слишком слаб для такого экстрима. Одни кожа да кости. Я конечно и сам не люблю есть, но энергию же нужно откуда-то получать, а то одно кофе пьешь. Сейчас приготовлю тебе что-то, а ты сиди здесь. Больше ничего не говоря Лукас выбросил испачканную салфетку в корзину и удалился из комнаты, оставив второго наедине со своими мыслями. Эрнесто с ужасом осознал какой Ад пережил Лукас. Он несколько раз щипал себя надеясь, что это просто страшный сон, но каждый раз его надежды с крахом разрушались. Дабы как-то отвлечься от мыслей осмотрел повнимательнее комнату. Это было царство хаоса. Почти каждый сантиметр был заставлен. На столе лежала канцелярия вместе с множеством тетрадей. Если у Эрнесто полочки забиты книгами, то здесь кассетами. Стены обклеены постерами различных фильмов, начиная от ужасов и заканчивая тупыми комедиями. Где же он хранит одежду? Но это было неважно, ведь одежду Лукас не ценит, в отличии от своей коллекции фильмов от любимого режиссера. За рассматриванием чужих хором время незаметно ускользнуло вместе с тревогой. Дрожь прошла, голос вернулся, а в голову перестали лезть мысли, а те, что пытались пробраться, Эрнесто игнорировал. — Не знаю, что именно ты любишь, но думаю овсянка это универсальный продукт, — сказал Лукас зайдя в комнату да протянув пиалу с горячей кашей. Эрнесто кивнул в знак блгодарности и принялся есть. Каша была так себе… Безвкусная и пригорелая, но лучше что-то, чем ничего, да Лукас постарался, негоже отказываться от пищи какой бы ужасной она не была. — Нравится моя комната? Сам иногда удивляюсь откуда у меня столько денег покупать это всё. Каждый раз говорю себе: всё, это последняя кассета. А через время покупаю ещё пять. Это, кстати, не все, остальные по дому разбросаны. Нужно будет кому-то отдать. Если не нравится каша можешь не есть. — Всё нормально, — ответил Эрнесто, зачерпывая очередную ложку. — Спасибо, что помог мне. И извини, что так получилось, но я предупреждал, — говорить по-прежнему было сложно, поэтому делал не долгие паузы. — Надеюсь, что больше такого не повторится. — Странно было бы если бы стоял в сторонке и смотрел как ты умираешь. Может, конечно, всё само бы прошло, но рисковать не хотел. Расскажешь, что видел? Только если снова повторится, то в этот раз ничего делать не буду. Это будет стимул для тебя не падать в обморок, — Эрнесто не знал шутка это или нет, ведь тот говорил серьёзным тоном, поэтому замешкал и видя это, Лукас с усмешкой добавил. — Но так как ты съел горелую кашу, то так уж и быть, спасу тебя. Эрнесто нервно засмеялся, но вскоре затих, уставившись пустым взглядом на такую же пустую миску. — Я видел их. Как ты сказал… Они стояли там. Смотрели на меня. Смотрели своим пустым мёртвым взглядом прямо мне в душу, а я… А я ничего не мог поделать, потому что они уже были мертвы, понимаешь? Я просто смотрел на них. В моей голове промелькнули их жизни. Жизни, которую он отобрал у них и собирался отобрать и у меня… Но я выжил. Они смотрели на меня так… Они смотрели на меня таким взглядом… Они хотели, чтобы я также стоял среди них. Я должен был стать частью… Они не заслужили этого всего. Я должен быть вместе с ними. Если бы можно было вернуть время назад, то я бы выбрал оказаться там, а не жить с этим грузом всю жизнь. Я просто не понимаю почему именно я… Почему именно я выжил? Почему? — Помнишь какие-то конкретные детали? — Я очнулся в лесу… Вокруг снег, холодно. Я сначала не понимал, что происходит. Мне было больно шевелиться. Я очень замёрз, — прижался к Лукасу, а тот был не против согреть второго своим теплом. — Голова болит. У меня вроде кровь была… Точно, меня ударили по голове, и я потерял сознание. Я осмотрелся, и увидел… Их. Я сначала подумал, что это куклы… Н-но потом до меня дошло, — ком в горле не позволил говорить, ему пришлось сначала прочистить горло, прежде чем продолжить. — Я не могу. — Можешь. Тебе нужно. Сейчас его здесь нет, тебе ничего не угрожает. Я помогу, если что, просто не бойся. Это прошло, этого больше не случится. — Должен, должен, я понимаю, что должен, но это сложно. — Посмотри на меня. У тебя нет выбора. Ты либо сдаешься и молчишь, и мы не двигаемся с мёртвой точки, либо ты перебарываешь себя и доказываешь прежде всего себе, что ты сильный. Если ты так сильно переживаешь о жертвах, то сделай это ради них. Эрнесто закрыл лицо руками, кивая и соглашаясь с его словами. Видя готовность открыться, Лукас решил вознаградить его объятиями. Наверное, впервые за долгое время он ощущает столь искренние чувства к кому-то. Да, он не так эмоциональный, как окружающие, но это не значит, что он ледышка. Он может заботиться, любить, проявлять ласку, просто не понимает и не знает как. Он делает то, что считает сделал бы другой человек или видел в фильме. Его не учили проявлять любовь, не учили проявлять эмоции, он был всегда сам по себе, поэтому сейчас обнимать плачущего Эрнеста для него не то, что непривычно, это чуждо. Но как бы ни хотел проявить ласку, крики Эрнесто отдавались в глубине подсознания, становясь громче и громче, и дабы их как-то приглушить, крепче обнял, чуть не сдавливая рёбра до хруста. Свои губы Лукас прикусил до крови. Эрнесто сначала замешкал от столь внезапной ласки, но возражать не стал. — Я услышал хруст снега. Э-это был он и в следующую секунду я… Я потерял сознание. Я виню себя за это. Если бы остался при себе, то я бы его увидел. Я всё испортил. — Упасть в обморок в такой ситуации это нормально. В этом нет ничего… Стыдного. Да, это затрудняет всё, но ты… же не виноват в этом. Ты был ребёнком. Ты… Ты оказался сам в лесу и увидел статуи замерших детей. С-сейчас твоя истерика ничему не… Поможет. Лукас говорил обрывисто, постоянно дергая себя за ухо, и Эрнесто спросил всё ли с ним хорошо, но тот продолжил своё монолог: «Эмоции — это нормально, но не нужно винить себя. Любой бы на твоём месте тоже… Потерял сознание. Посуди сам: ты… Ты маленький мальчик, слабый, тебя ударили по голове, п-притащили в лес, на улице зима, мороз, первым что ты увидел, открыв глаза — трупы, а-а… а потом услышал приближающие шаги. То, что твой рассудок потерял сознание — н-нормально. Было бы странно, если бы ты остался в сознании. Ты бы стал винить другого человека, оказавшись он на твоём м-месте? Я б-бы не стал… Чёрт! Я больше не могу!». Лукас повалил Эрнесто на кровать, нависнув сверху. Его взгляд был безумный, не как обычно безэмоциональный. Мертвая хватка держала руки, впечатывая их в матрас. Сердце Эрнесто забилось чаще, и он уже приготовился применить силу, но Лукас вместе грязных действия заявил: «Хочешь выпить? Нам нужно расслабиться». И в ту же секунду отпустил, пулей выбегая из комнаты. Эрнесто так и застыл в той же позе, в которой лежал. Что на него нашло? Но в любом случае выпить это отличная идея. — Коньяк? — спросил Лукас, держа два стакана и бутылку. — Я больше люблю вино, но коньяк тоже неплох, — устало ответил, забирая сосуд, который вскоре наполнили тёмной жидкостью. — Выпьем за то, чтобы у нас всё получилось. — Или чтобы полиция наконец-то перестала просиживать штаны. Парни улыбнулись друг другу и опустошили стаканы. За первой порцией последовала вторая и третья и вот они уже были опьянены, по крайней мере черноволосый больше. Лукас лежал рядом с ним, уставившись на серый потолок пока второй медленно что-то рассказывал. Их головы были пусты, а тела расслаблены. Единственное чего хотелось — алкоголь, а может и что-то большее. — Может, ты всё-таки хочешь расслабиться более приятно? Эрнесто повернул голову вбок и широко улыбнулся с красными щеками: «Это как же? Неужели рассмотрел во мне девушку и решил припихнуть? Спешу тебя огорчить… Но это не так. Я может и крашусь, но… Девушкой становится не намерен». Лукас был удивлён столь неожиданными пьяными рассуждениями, но они ему понравились. Это было забавно и мило, и он не смог сдержать смех. — Ты когда пьян, такой… — замолчал, уставившись на Эрнесто, который полузакрытыми глазами смотрел на него в ответ. — То такой другой. — Какой это другой?.. — …Ещё глупее. Не думай о лишнем, — словно сам себе сказал и достал из кармана пакетик с белыми таблетками. — Это барбитураты. Если немного принять, то действуют как хорошие успокоительные. От одной таблетки ничего не случится, но зато хорошенько отдохнём. Или всё-таки вина достаточно? — Так вот почему ты спокойный такой… Под наркотой значит всегда? Скоро в овощ превратишься… Буду называть тебя кабачок Лу… Кас. Хотя нет, ты сейчас похож на помидор. — Это скорее ты помидор. Красный и, — прильнул ладонью к щеке. — Горячий. — А ты холодный… — прошептал, прижимаясь сильнее к ладони. — Удивительно как алкоголь тебе развязывал язык. Теперь я знаю, что нужно делать, чтобы узнать от тебя информацию. Как тебе такой план? — Он коварный, но рабочий. Лукас придвинулся ближе, расположив руку на талии, а второй чокнулся о чужой стакан. Черноволосый не был против прикосновений. Когда он пьян, то ему глубоко плевать на то, что происходит вокруг, да и от Лукаса исходила спокойная аура. Такая спокойная, что не заметил, как под бубнеж провалился в сон. Только спустя десять минут Лукас заметил, что второй слишком тихо себя ведет. — Уснул уже? А протез кто твой снимать будет? Проснись… Ты не оставляешь мне выбора. Лукас не был против покопаться в чьем-то глазу, просто сейчас был слишком расслаблен из-за алкоголя и ничего делать не хотелось, но если Эрнесто уснёт с протезом, то утром будут плохие последствия. Переборов лень парень переполз через спящего и вымыл руки, а после снова навис. Взгляд расплывался, а руки предательски дрожали, хотя он ни капельки не переживал. С горем пополам вытащив протез, положил его на тумбочку, и заодно водой смыл штукатурку с бледного личика. Эрнесто представил перед ним во всей своей красе и не мог оторвать завороженного взгляда. Он и представить себе не мог, насколько Эрнесто прекрасен… Лукас знал, что приставать к спящим — неправильно, но ничего поделать не мог. Он прильнул губами к гладкой коже шеи, начав её целовать. Ладонями же лапал худые бедра, поднимаясь то к торсу, то снова к паху. Больше всего ему нравилось любоваться шрамами. Для кого-то они уродливые, но Лукас всегда видел в них что-то притягательное. До этого ему не доводилось увидеть их из-за тонального крема и это злило. Зачем прятать то, что наоборот подчеркивает твою изюминку? — Боже, ты сводишь меня с ума, Эрнесто, — хрипло прошептал, залезая руками под кофту. От холодных прикосновений старший начал немного извиваться. — Что, если… Здесь потрогать? — прикоснулся к набухшему сосочку. — Нравится, да?.. Покричи немного для меня. Я тебе сегодня помог, так что ты должен меня вознаградить… В штанах давно уже стоял колом. Ему хотелось большего. Хотелось заставить этого мальчишку снова кричать. Но он хоть и был возбуждён до предела ничего больше делать не стал. Он не хотел превращаться в монстра. Если вовремя остановиться, то ничего ведь страшного? Об этом будет помнить только Лукас, а значит ничего не было. С трудом переборов своего внутреннего демона Лукас лёг рядом дальше пить алкоголь. Он пил до сих пор, пока сознание не покинуло его.