– А я смогу тебе отказать

– Дим, ты скоро? – младший заглянул в монтажерную. – Около получаса ещё, – спрашивать, зачем Эмиль задал этот вопрос не имеет необходимости – парни несколько лет вместе и изучили друг друга вдоль и поперёк, так что несложно догадаться, что Иманов хочет домой, но терпиливо дожидается, когда Масленников закончит монтаж или съёмки очередного видеоролика. Юноша кивает и уходит дальше куда-то в студию, если честно, Дима не следил. Он знал, что если этот парень вляпается в неприятность, он либо решит её сам, либо попросит помощи после неудачной попытки. Были конечно моменты, когда Эмиль был буквально закован в цепи проблем. Например, неполадки с подработкой в институте, преподавателем литературы на замену, плохой сон и местами бессонница из-за оставшегося в черновиках видео про сонный паралич, где парня чуть не задушило какое-то нечто. И все это совмещалось со съёмками на семь каналов и иногда с ведением стримов. Не жизнь, а сказка. Тогда Масленников мог лишь успокаивать расшатаные нервы своего молодого человека, пытаться хоть как-то облегчить этот период, редко зовя сниматься к себе на канал и при любом свободном часу быть рядом. Потому что большего он не мог. Сам еле как вывозил, еще и без подработки, но это его мало заботило, когда любимый человек приходит домой минимум в два ночи с максимально потрепанным видом и слезами усталости на глазах. А ведь тогда ещё и Иманов Диму успокаивать успевал. После сложной съёмки обнимет, поцелует со всей нежностью и заботой, накормит и спать под бок уложит. Идиллия. Очередное шоу, что снимается на заброшках с целью рассказать легенды и показать что-то, что заметили бы. Замок в Абхазии. Гостиница. Остановка на несколько часов сна. Выезд в Москву. Родная квартира с родным человеком. Дима поплывшим взглядом перебирает ключи на связке, перед глазами все плывёт из-за усталости и событий из замка. Замочная скважина щёлкает и дверь отворяется. Перед ним его возлюбленный в бледно-зелёной футболке и чёрных штанах. Такой родной, что хочется кинуться ему на шею и никогда не отпускать. – Привет, – Дмитрий хрипит и криво, но светло улыбается. Эмиль отвечает ему такой же тёплой улыбкой и пропускает в квартиру. – Дай поухаживаю, – Произносит парень, когда видит, как Масленников негнущемися пальцами начинает расстегивать куртку, хватаясь за собачку молнии только с третьего раза. Дмитрий бросает это занятие, понимая, что сам сейчас не справится, поэтому отдаёт эту возможность юноше. Тот расстегивает наконец эту вещь, снимает её с мужчины и кидает в стирку, – мало ли, где они лазали, не хватало ещё какую-то инфекцию или букашку домой занести, – пока Масленников моет руки, стараясь не смотреть на себя в зеркало. – Ужинать будешь? – тихий, спокойный голос почти около ушной раковины (разница в росте никуда не делась, да), отчего Дима вздрагивает. – Буду, родной, буду, – мужчина разворачивается и обнимает юношу, утыкаясь носом в кучерявую макушку. Парень обнимает в ответ, скрещивая руки за шеей и шепча немного примитивные, обычные, но такие важные слова. – Я люблю тебя. Оба этот вечер не забудут никогда, потому что это их официально первое признание, – да, они встречались, но эти три слова произнесли только в тот день. Самый лучший день. Ну, кроме дня их полу-несостоящейся свадьбы. Италия. ЗАГС. Иманов, Резнев и Савекина стоят на крыльце здания, ожидая Масленникова. Этот чёрт что-то вытворил и посмел не явиться на роспись, сука, собственного брака вовремя. Или вообще не явиться...? Телефон второго жениха отключён, а после большого количества звонков от настойчивой Полины, которой нужно бежать на фотосессию сразу после росписи, так как она приглашена свидетелем, мужчина её заблокировал. Ну пиздец. Иманов с виду выглядел спокойно, а внутри была настоящая паника на грани с нервным срывом. Ох, не поздоровится Диме, – Эмиль не терпит опозданий, особенно на важные мероприятия. Неужели передумал? Или что-то произошло? Или... Во дворе ЗАГС-а появился гелентваген Масленникова. Никита непроизвольно сжал кулаки, – если причиной его опоздания будет что-то меньшее государственной важности, тот набьет ему морду за ожидание, за истраченные нервы и за потерянное время. Из машины вышел Дима, на ходу завязывая галстук. Видно, что спешил. – Масленников, мать твою! – разьяренная Савекина полетела вихрем к мужчине, чуть ли не топая ногами от злости. Тот, будто бы её и не заметил, подошёл к Эмилю. – Почему опоздал? – голос ровный, спокойный, хотя рыдать и кричать хочется. – Эмиль, послушай... – Я задал чёткий вопрос и требую ответа на него. – Лёше на съёмках понадобилась моя помощь. Я не смог отказать. – А я смогу, – в ответ лишь взгляд, полный непонимания, – Я смогу тебе отказать. Я не хочу выходить за тебя замуж, Масленников. Не после такого. Парень разворачивается и уходит в неизвестном направлении, пока Никита успокаивает разнервничаюся Полину, то и дело бросая на Диму укоризненные взгляды. Где-то в груди двумя огнями вспыхнули душа и совесть. Первая ныла, болела и кричала, а вторая лишь противным скрипом и царапаньем когтей обозначала своё присутствие. Обе стороны имели на это право. Дима жёстко прокололся. – Простите, что так вышло, ребят... – Масленников виновато склонил голову, боясь посмотреть друзьям в глаза. – Тебе не перед нами извиняться надо, Дим, – Никита подошёл ближе к мужчине. В ту же секунду в его щеку прилетела хлесткая пощечина, – Извини меня, конечно, но ты поступил очень некрасиво. В первую очередь перед Эмилем. Мы - то с Полькой переживём, а вот насчёт него я не знаю. Я сейчас узнаю где он и попытаюсь его успокоить, Полина поедет на свою фотосесессию, а ты иди к вам в гостиницу и жди моего звонка, ясно? Только если он там, то ты по-быстрому сьебываешь далеко и надолго. Я позвоню, если он там. – Вас подбросить? – Дима, перестав морщиться от боли в щеке, кивком указал на свой автомобиль. Полина кивнула, а Никита отказался. Масленников отвёз девушку на фотосет, а сам думал как извиниться. Сегодня он по-крупному прокололся, тут шоколадкой не отделаешься. Опоздать на собственную свадьбу, ну как так можно?! Это хорошо, что они оба пышных банкетов не захотели устраивать, а так – тихо, по-семейному. Распишутся, приедут со своей Италии, и на дачу, праздновать. Сразу ясно: придётся долго и чересчур спокойно поговорить с юношей, хотя орать от боли хотелось, но нельзя: сейчас у того явный стресс от пережитого и закипающая злость. Если на него в таком состоянии наорать, недалеко до того, что он вообще уедет обратно с одним лишь паспортом, телефоном и мелочью в карманах, забыв про кошелёк. Такое уже было: вспоминать крайне не хочется, хотя шрам на спине мужчины и несколько царапин от бляжки кожанного ремня напоминают о том вечере, – то, как извинялся за это парень врезалось в память намного ярче, но повторить все равно не хотелось бы. Из кармана брюк, где лежал телефон, раздалась вибрация. Достав мобильник, на экране вылезло локаничное "Никита". – Есть новости, брат, – вот так, ни здрасте, ничего, сразу с ходу, – Дуй в рестик на Viale inglese 87, edificio 7. Он здесь, мы поговорили немного, он готов тебя выслушать в том случае, если ты приедешь меньше чем за двадцать минут, – ресторан закрывается через два часа, а обсудить вам нужно многое, как он сказал. – Понял, еду. Дима, открывая Google-карты, завёл автомобиль. Дорога до ресторана была как в тумане. От этих пятнадцати минут остались только несколько писем на электронной почте с просьбой оплатить штрафы и новостями, что из-за количества нарушений, Диму лишат прав на трехмесячный период. Вывеска ресторана была украшена какими-то огоньками, лампочками и даже парой настоящих свечей, но внимание Масленникова привлёк кучерявый юноша, что глядел на него в упор из окна. Ну, хоть взгляд отвести не пытается и обиженку из себя не строит. Хотя имеет право. – Эм... Привет? – Дима, забежавший в здание ресторана и приземляясь рядом с Имановым за столик, ведёт себя как семиклассник на первом свидании. От бега туфли немного натерли стопы (на улице жара неимоверная, какие носки?), но кого это сейчас волнует? Точно не Диму. – Привет, Дим. Я уже сделал заказ нам на двоих, ты же не против? Оливье, пельмени, чизкейк и бразильский американо, все как ты любишь. – Спасибо... Стоп, ты же итальянского не знаешь, как заказ-то сделал? – Официант англо-говорящий попался, вот так и сделал, – Дима на это лишь кивает, настраиваясь на разговор, – Дим, вот что ты за человек? Как можно ради какого-то человека буквально отказаться от собственной свадьбы, Дим? Вот как, объясни мне, будь добр. А Дима не знает, что сказать. У Димы белый шум в голове и белые пятна перед глазами. Чувство вины поглощает изнутри, больно царапает и неприятно воет. – Извини, пожалуйста, Эмиль, если сможешь. Знаю, что непросто взять и простить. Знаю, что поступил мерзко. Я мудак, в общем, правильно, что ты мне отказал, – в глаза напротив заглянуть страшно. – Эй, Дим, ну не загоняйся ты так. Давай поедим, доедем до гостиницы и там договорим? Я не хочу сейчас об этом думать, мне нужна разрядка, – улыбка получается больной, но тёплой. Дима в ответ лишь кивает. Они мирно болтают обо всем, но в то же время ни о чём, и едят то, что они заказали (логично) под бутылку красного полусладкого. Из-за выпитого, им пришлось неведомо каким образом заказывать себе такси. В общем и целом, пока что все более-менее. Сейчас они оба наконец снимают с себя пиджаки темно-темно, почти чёрного, бордового цвета и не очень удобные туфли похожего оттенка, только чуть темней, хотя, казалось бы, темнее некуда. – Эмиль, слушай... – Заткнись и поцелуй меня. Приказной тон Иманова сейчас говорит сам за себя, – он на взводе и ему нужна эмоциально-сексуальная разрядка. Мужчина робко, будто мелкий девственник, подходит к юноше и мягко соприкасается с ним губами, в которые сразу же врезаются другие вместе с зубами. Масленников чуть боязлво укладывает вспотевшие ладони на талии парня. Целуются долго, нежно, словно пытаясь понять друг друга. Языки сплетались в вальсе, а не в каком нибудь энергичном танго. Руки блуждали по телам друг друга, не пропуская и миллиметра кожи, скрываемой под одеждой. – Папочка, ты ведь накажешь своего плохого мальчика за сегодняшнее? – разгореченно прошептал Дима, опаляя ухо младшего (но актива, прошу заметить!) горячим дыханием. – Не сомневайся, малыш. И наказание будет жестоким. С этими словами Иманов повёл Масленникова в спальню гостиницы, где они остановились. Тот покорно пошёл следом, пытаясь незаметно поправить член в брюках и не начать дрочить – в этом случае ему пизда, а не хуй в жопе. Эмиль стоит, опираясь спиной о стену и ждёт. Дмитрий знает, чего он ждёт, и расстраивать папочку ещё больше не хочет – сразу начинает раздеваться, оставляя на теле только боксеры. – Трусы сними, малыш, – приказывает Эмильен. – Эми... – Дима не успевает договорить, как его перебивают. – Кто, прости? – это единственный раз, когда он услышит это слово в этот вечер и, возможно, ночь. – П-папочка... Я... Это... Ну... – мужчина замялся, не зная как выразить свою мысль. – Малыш, все в порядке? – с нотками беспокойства спросил младший, подходя ближе к нему и мягко кладя руку на плечо. – Д-да, просто... Блять, я не знаю как сказать, ты сам все увидишь, – сдался Дима. – Ладно, – Иманов мягко целует того за ушком и тянет руки к белью старшего, рывком скидывая его на пол. Масленников, зажмурив глаза, тянется вперёд за лаской, будто маленький слепой котёнок, и Эмиль даёт ему эту самую ласку, запуская одну руку тому в волосы и, перебирая пряди, целует в губы. Вторая рука тянется к филейной части старшего, но тот перехватывает конечность, сплетая пальцы. – Котёнок, ты чего? – шепчет юноша в губы Дмитрия. – Ты ругаться будешь? – Так, – парень отстраняется и сжимает чужую руку, – ты себя трогал? Мужчина отводит взгляд, поджимая губы и крепче хватаясь за чужую руку. – Малыш, какой у нас был уговор? – вопрощает так строго, что член Димы дёргается. – Не удовлетворять самого себя, – тихо отвечает, зажмуривая глаза, – прости.... – Так. И что именно ты сделал? – Я... Я-я... – Масленников начинает заикаться. – Детка, успокойся, мы же здесь наедине, все хорошо. – Ну... Ты же про анальные пробки знаешь, да..? – Кажется я понял в чем дело, – ухмыльнулся кареглазый, – Не стесняйся, все хорошо.