Вы ненавидите меня так страстно...

Франц не ждёт. Просто разжигает камин, разливает в два бокала красное бургундское и точно знает, что Дагни страстно ненавидит и его за то, что бросил её мать, и весь Тайный Город за то, что у бастарда-полукровки женского пола нет шансов на признание и достойное место. И отцу смешно от ненависти собственной единственной дочери. Ненависти, достойной философии Азаг-тота или же первого навского Князя, нерассуждающей и бескопромиссной. И не знающей ничего о том, как было сложно отвести беду от прилипалы и не допустить казни своего ребёнка, выдать магически одарённую девочку за плод случайной связи с давно покойной Лукрецией Карс. Как было сложно не заметить связь своей дочери с проклятым первым навским Князем и то, что его семнадцатилетняя девочка, о которой он даже и не подозревал никогда, ненавидит отца, который даже не знал о беременности человской подруги. От этого весело вдвойне - весело, горько, зло и страстно. От этого хмельно и одиноко, как в те самые дни после дуэли Терезы и Эдмона де Сент-Каре. Но жарко горит камин, в бокал льётся красное бургундское. И дочь приходит раз за разом вопреки элементарной логике. Просто приходит. Подбрасывает дров в огонь, страстно ненавидит и криво усмехается, молча пьёт с ним злое бургундское. Её так хочется обнять, защитить, уберечь, но уже поздно - и это весело вдвойне. Франц знает, что Дагни может и убить, отомстить за его честь, её бесчестье, медленно сжечь... Но это весело вдвойне. ... В конце концов, она никогда не причиняла боли. Приходила, молчала, пила прекрасное вино. Была слишком близко. Особенно в свете данной политической ситуации. Так опасно, но отец пил вино, доверяясь дочери. Дочь криво усмехалась, подбрасывала дров в камин и стояла буквально в полшаге от любви.