Его маленькое солнце.

Удар в стену. Ещё удар. Взмах рукой - и он снёс на пол все немногочисленные вещи, стоящие на столе. Глубоко, часто дыша, Гармадон смотрел ярко-алыми глазами на эти вещи и жалел о том, что не в том статусе, чтобы позволить себе ломать что-то. Стиснув зубы, Лорд тихо зарычал и, снова замахнувшись, с силой ударил кулаком по стене. Глубоко выдохнув, Разрушение прикрыл глаза и лишь сильнее стиснул ладони в кулаки. Буря злобы внутри него искала выход, но всё, что было дозволено - это бить кулаками стену и сметать вещи со стола. Он не знал, почему сейчас испытывал это всё. Кажется, его разозлила какая-то ерунда, но она сыграла злую шутку... Он не имел права сломать что-то, не имел права по-настоящему выплеснуть эмоции, и от этого они разгорались сильнее. Кровь закипала внутри, а Яд подогревал её лишь сильнее. Плотно закрытая дверь приглушала все звуки и шум, доносящиеся из комнаты, Гармадон знал это. И потому он снова ударил кулаком по стене, снова, снова и снова…. Что-то только сильнее разгоралось в груди. Оно не тухло, а пылало с новой силой после каждого удара. Ярость. Злоба. Гармадон испугался этого. Распахнув глаза, Тьма отшатнулся от стены и посмотрел на собственные, чуть дрожащие руки с побелевшими костяшками пальцев. Он не видел, какими яркими, кроваво-алыми сейчас были его глаза, каким ярким контрастом они выделялись на фоне бледной кожи и темных волос, какими пугающими они сейчас выглядели... Вновь зажмурившись, Разрушение запрокинул голову и вцепился в волосы руками, крепко стиснул зубы и издал негромкий гортанный рык, круто отворачиваясь от стены. Заостренные зубы сами собой напоминали оскал. Чёртова буря. Чертова злоба. Чертов яд. Хорошо, что никто не видел его сейчас, ведь если он сам себя испугался, то как на него отреагируют другие... И казалось, что в Монастыре кроме Гармадона никого и не было, хотя...Ллойд. Мальчик сидел в своей комнате, играя с разнообразными игрушками: дракончики, змейки, дикие животные, такие как пантера, тигр, лев. А среди них ещё затесались благородный феникс, умелый орёл и хитрый ворон. И все игрушки самодельные, с приятным запахом жженой древесины.

"Настоящий мастер умелец не только в своём деле. Если он того захочет, то будет уметь всё. Главное – идти вперёд и не сдаваться"

И Монтгомери, как в первый раз любовался игрушками, держа на ладошках своих самых любимых зверят: дракошу, льва и феникса…Улыбнувшись, мальчик поставил их на пол к остальным. Любил он их, а ещё и тех, кто подарил мальчику эти игрушки. Крестные у него просто самые лучшие. Склонив голову, Ллойд взглянул в сторону двери. Ему не нравилось, что в Монастыре стояла тишина, а из отцовской комнаты минуту назад доносились непонятные ему шорохи. – Папа не мог уйти...он бы так не сделал… Ллойд поднялся с пола, всё ещё смотря на дверь. Он ещё мал, но за близких страх как сильно волнуется. Чуть поразмыслив, малыш вышел из своей комнаты, направившись к отцу. Его шаги тихие, аккуратные, словно и не идёт вовсе. В этом они с Морро похожи. Встав напротив чужой двери, Монтгомери тихонько постучал. – Пап, ты здесь? – в голосе послышалась улыбка. После этого в комнате, казалось, воцарилась абсолютная тишина... Тихие и усталые шаги раздались внутри. Они приблизились к двери и остановились рядом. Вновь тишина, длящаяся всего несколько секунд... – Что тебе, Ллойд?..– раздался внутри чуть хриплый, негромкий и какой-то усталый голос Отца. Казалось, произнести эти слова таким спокойным тоном далось ему крайне тяжело. Гармадон стоял перед дверью, устало положив ладонь на деревянную поверхность и проведя ей вниз. Лорд опустил взгляд. Вторая рука всё ещё была плотно сжата в кулак. Голос сына, раздавшийся за дверью, подействовал на него словно ушат с ледяной водой. Услышав Ллойда, своего маленького, любимейшего сына, он сразу понял, что стоит запихать подальше свою непонятную злобу. Он не должен пугать Малыша. Ни. В коем. Случае. Но открыть дверь всё ещё не хватало храбрости... Гармадон боялся, что может испугать Ллойда. И он абсолютно не хотел подрывать ту чувственную детскую привязанность, которой Монтгомери любил своего родителя... – А ты... можешь ко мне выйти?...– мальчик привстал на цыпочки, а после на пятки. – Я просто... волнуюсь за тебя, – тише продолжил Ллойд. Словно чувствуя переживания отца, Монтгомери положил ладонь на поверхность двери, кажется зная, что Гармадон сделал точно также.        – Х-хах...ох... Ллойд...– Гармадон прикрыл глаза и чуть качнул головой, улыбнувшись улыбкой светлой грусти. – Мой маленький, заботливый Ллойд... В комнате снова стало тихо. Прошла минута. Вторая... Наконец тихо щёлкнул замок, и дверь медленно приоткрылась. Разрушение опустился на корточки перед сыном и осторожно положил ладонь ему на голову, мягко встрепав белокурые волосы. Уставший взгляд мутно-алых глаз нежно осмотрел его, а сам О́ни вымученно улыбнулся Монтгомери. Бледная кожа выглядела не совсем здорово, а такие заботливые, любящие руки чуть подрагивали. – Ну что ты, Сынок?..Не стоит… Не стоит переживать..Я в порядке.. – Если честно, по тебе не скажешь… – в голосе прозвучала лёгкая неловкость. Ллойд отвёл взгляд в сторону, приобняв себя за локти. – Ты какой-то…Вымученный.. – еле вспомнил это слово. Подняв взгляд алых, непонимающих, но таких беспокойных глаз, малыш подошёл ближе к отцу, положив ладони тому на плечи, как бы спрашивая разрешения на объятия. – Но твои глаза такие красивые… Слабо посмеявшись, Гармадон прикрыл глаза и осторожно взял сына на руки, вновь посмотрев на него. Уже нежно и заботливо. – Ты ж моё золотце...Иди сюда… – с этими словами Разрушение прикрыл глаза и ласково, любяще обнял малыша, прижав его к себе и тепло поглаживая по голове и по спинке, пытаясь показать, что он правда в порядке. На самом деле, ему и правда стало лучше, когда Ллойд пришёл к нему. Мастер обожал его всем сердцем и душой, и очень хотел подарить ему всю свою любовь и заботу, на которую только был способен. Он почувствовал, как это маленькое чудо крепко прижалось к нему, обняв за шею, не собираясь отпускать папу. – Просто…Было тихо, вот я и подумал, что что-то случилось… – Нет-нет..– Тьма отрицательно помотал головой. Приоткрыв глаза он с лёгкой, успокаивающей улыбкой взглянул на Монтгомери. – Всё хорошо, сынок..Всё в полном порядке..Не волнуйся.. В ответ малыш слегка кивнул. Своей прохладной ладошкой он провёл по виску Гармадона, заправив прядь темных мягких волос ему за ухо. – Я тебе верю, честно-честно. Но ты какой-то бледный…Давай сходим на улицу? Дядя говорил, что прогулки полезны. Он ведь часто с Морро ходит на улицу!.. – донёсся тихий смешок. – Твой дядя прав...– вздохнул Гармадон, слегка ухмыльнувшись. Выдохнув, Тьма осторожно поставил сына на пол и мягко погладил того по голове, взяв ребенка за руку. – Пошли, сынок..Сходим немного прогуляться, как раз до обеда...– чуть улыбнулся Разрушение, наклонив голову. – А потом можешь немного поиграть со своими зверьками, если захочешь… – А давай вместе? – на лице блеснула яркая улыбка. Его собственная идея разожгла в малыше прежний огонёк радости и беззаботности. Ллойд поглаживал папу за ладонь, не сводя с него добрый любящий взгляд. – Хах, вместе? – Тьма улыбнулся чуть шире, неторопливо направившись к входной двери, тепло смотря на Ллойда. – Можем и вместе, сынок.. – Без тебя просто скучно. Да и дядя Рэй недавно подарил мне пантеру! – и вновь радостный смех. Он готов делиться с отцом со всем, со всеми сокровенным тайнами, говорить одно и тоже тысячи раз, зная, что Гармадон будет слушать его хоть миллион раз, но интересоваться, как в первый раз. – Неужели? – улыбнувшись уже более светло, живо и искренне, Гармадон легко посмеялся, уже берясь за ручку двери. Он очень его любил. Очень. Чисто, светло и искренне. Любил так, как могут любить только родители. – Да!..Дерево такое тёплое, а сама пантера чёрная-чёрная, с яркими фиолетовыми глазами…Как у тебя сейчас! – Монтгомери обнял руку Гармадона, счастливо посмотрев на него. Отец для него, как свет луны во тьме – направляет на правильную дорогу. И любовь маленького мальчика к папе никогда не угаснет, кем бы они ни были. – Ты мой маленький...– вновь тихонько посмеялся Гармадон, открыв дверь и осторожно подтолкнув Ллойда на улицу. Свежий воздух ударил в лицо. Тьма сделал глубокий вдох и, кажется от этого тоже стало легче. – Обязательно поиграем вместе, сынок… – Люблю тебя, пап, – искренность - главная черта малыша. Он не умеет врать, как и обманывать. Может лукавить, но не более, в силу возраста. – И я тебя, Ллойд.. И я тебя… – тепло, нежно улыбнулся ему отец, мягко погладив сына по голове и прикрыв за ними дверь. – Очень-очень…– мужчина вздохнул и прикрыл глаза, приподняв голову. Да, ему определённо стало легче.