Виньетка о турнире

      Сегодня Деймон не участвовал в заездах — он числился запасным и должен был выйти на другой день вместо... кого-нибудь. Кто-нибудь всегда выбывал. В том месяце в Биттербридже, например, один такой вылетел из седла и отбил задницу — вроде и никаких серьёзных повреждений, а на лошадь не сядешь, больно. Признаться, он надеялся, что выбывший будет со стороны защитников. Тогда можно было бы сойтись в сшибке с Гвейном — проверить друг друга на прочность, преломить пару копий... они вели счёт, но тот был угнетающе равным.       Но пока можно было вытянуть ноги, усталые после долгой езды верхом, и просто смотреть на поле внизу. Зрителем на турнирах Деймон бывал нечасто — тем приятнее это было. Он прибыл прямо к самому началу, только и успел, что отправить старшего командовать установкой шатра, сгрести горох и занять своё место на трибунах.       — Па, как думаешь, если дядька Ото налезет на дядьку Дерметта, то кто выиграет? — деловито спросил подоспевший Эймон.       — Дерметт, — не задумываясь, ответил Деймон. — У Ото, конечно, силушки немеряно, но и рассуждения у него нет. А рассуждение в драке решает. Но это если в бугурте, если в сшибке, то как повезёт.       В конной сшибке решало далеко не только мастерство всадника. Здесь было важно и умение лошади, и погода, и везение... много всякого. Он сам вылетал из седла довольно раз, хотя равных ему было... ну, кроме Гвейна он так сразу никого и не припоминал.       Он успел познакомить леди Яну со своим добрым приятелем, сьером Моандером Бейнфортом по прозвищу Женский Стон, найти на трибуне Гвис и потискать её щекастого Джонаса (суровый Стеврон сурово и неодобрительно на это смотрел, настоящий Дарри) и даже выпить с хозяином турнира, лордом Мутоном, когда на площадку выехал Гвейн.       Деймон оценил его новый парадный доспех и невольно фыркнул. Кираса была украшена гравировкой: три ворона Корбреев несли сердца в когтях в направлении узнаваемого дерева Блэквудов. Шутка о праведных древобожниках, собирающихся развешивать требуху по веткам, напрашивалась сама собой. Надо будет рассказать её Бриндену, Эйгору... старшим ещё можно — и разлетится, как горячие пирожки.       Которые, к слову, шли по полторы звезды и были отменно хороши. Деймон брал уже третий, да и близнецы не отставали. Он даже угостил одним Стеврона, чем заслужил его мимолётное одобрение.       — Гвейн полетит, да? — вырвал его из размышлений голос Эйгона.       Младший из старших всегда был донельзя циничен. Всё влияние брата Эйгора — ну, или нет. Сам Деймон тоже не считал нужным держать при себе мнение, когда дело касалось его любимого спорта.       — Против Ото? Или успеет уйти в сторону, или полетит, — оценил он шансы любимого. — На всякий случай сходи распорядись, чтобы приготовили горячую ванну.       — У него или у нас? — уточнил сын.       — У нас.       Сын нарочито закатил глаза — совсем как на поцелуи Рони и Эйгора — но послушался.       Гвейн лежал в горячей воде с арникой и лавандой, и вид имел настолько блаженный, что Деймону хотелось смеяться. А только недавно охал и кривился, пока они втроём помогали снять помятый доспех — силушки у Ото и правда было немеряно, турнирным копьём так погнуть нагрудник надо ещё ухитриться.       А ведь потом ещё падением добавило... бедные древобожные вороны!       — Клянусь, он нарочно бил в корпус! — жаловался Гвейн, периодически обиженно булькая. — Я бы ушёл от любого другого удара, но не ожидал от него подобной подлости!       — Он не в корпус бил, а в ненавистное дерево, — мудро заметил Эймон. — Па, я свинцовую примочку принёс. Подумал, пригодится.       Деймон как раз собирался пойти поискать мейстера и именно её попросить, поэтому послал сыну благодарную улыбку. И немедленно снова осуждающе нахмурился:       — Ты сам кузнец своих горестей. Кто просил выезжать против Бракена?       — Семейная честь? — вяло спросил Гвейн.       — У него тоже, как видишь, семейная честь. И много с того радости?       — Много. Ты завтра вместо меня против него выедешь и сможешь его выбить из седла, — улыбнулся тот. — Я в тебя верю, мой принц.       — Это если ты не сможешь сам подняться в седло. А я этого допускать не собираюсь, нет уж. Разве что всё-таки твои рёбра опять не выдержали...       Рёбра у Гвейна были поистине птичьи, ломались, что твои веточки.       Деймон помог любимому вылезти из медной ванны, осмотрел всего. Горячая вода должна была помочь снять отёк и облегчить боль, но несколько длинных синяков уже наметилось. Так что, пока Гвейн надевал исподнее, Деймон смочил тряпку в примочке.       Подумав, аккуратно надавил на бок.       Гвейн поморщился. Потом сообразил, сделал глубокий вдох и поморщился ещё сильнее. Но не выбранился — значит, все целы.       — Поздравляю, — Деймон торжественно прилепил на рёбра свой личный перцовый пластырь. — Завтра будешь снова в седле.       — А может, не надо? — жалобно спросил тот, покорно позволяя себя смазать примочкой и уложить в койку.       — А рыцарская честь?       Гвейн что-то невнятно прозвучал, утыкаясь лицом в подушку и пытаясь устроиться так, чтобы синяки не соприкасались ни с чем твёрдым. Как у всякого нормального человека, после ванны сил на рыцарскую честь и благородные помыслы у него уже не было.       Только на здоровый сон.       Деймон накрыл его одеялом и щелчком пальцев подозвал разносчика, чтобы купить чайничек горячего вина со специями. В конце концов, турнирный день ещё даже не перевалил за середину. И пирожки на лотке ещё не кончились.