Взаперти

      Ияр лениво побрынчал лирой невпопад и преувеличенно весело констатировал: — Вот тебя и заперли со мной, прекрасная дева Никкаль.       Она тут же недовольно нахмурилась и, гордо вскинув подбородок, решительно парировала: — Ты что-то перепутал, Ияр. Это не меня заперли с тобой, это тебя заперли со мной!       Ситуация была до банального комична, прямо как в типичных глупых любовных романах: тесное и темное помещение, прекрасный мужчина с грудью, проказливо выглядывающей из-под рубашки, и она, как всегда самая удачливая, самая красивая, самая успешная, проще говоря героиня очередного второсортного романа — Никкаль.       От невеселых мыслей скрутило живот. Ияр громко рассмеялся, откинув голову назад и стукнувшись затылком об низко повешенную полку. Девушка поймала себя на мысли, что сейчас она сладенько-ехидненько усмехнулась, довольствуясь небольшой, но победой. Не своими руками, но это не важно, не она же только что головой ударилась, верно? — Пощади меня, Никкаль. Я уже не молод. — А, прости пожалуйста, я больше так не буду.       А я ведь буду.       Ияр тяжело вздохнул и сел на пол. Столб пыли поднялся ввысь, маленькие песчинки закружили в воздухе, делая воздух еще более удушливым. Оба закашлялись. — Лахаму, тут хотя бы раз убирались?! — Кроме тебя? Маловероятно. Да и давно это было, когда тебя Ниалл там наказал?       Никкаль задумалась на мгновение, и, не найдя ответ на этот вопрос, шумно плюхнулась рядышком с напарником по несчастью. Когда откроют дверь одной лишь Тиамат известно, а если они попытаются дверь выбить силой, Ниалл повесит обоих вместо этой самой двери. Или заставит охранять это прекрасное помещение. Никкаль не могла точно сказать, какое наказание подготовит для них Ниалл, но явно не из приятных. Еще и убираться заставит. От воспоминаний прошлой уборки волоски на руках встали дыбом — настолько это было неприятным мероприятием. — Не могу точно сказать. Давно это было. Да и приятного было мало, могу сказать. Сейчас тут гораздо чище, чем было тогда. Какого ты вообще дернул меня сюда?       В темноте игриво сверкнули два хитрых-хитрых глаза. Девушка хорошо его знала, слишком хорошо: Ияр что-то задумал. То, что не понравится ей, Ниаллу, Су, в общем-то, всем. То, от чего весело будет только Ияру. — Мне не нравится твой взгляд. Очень не нравится. Либо ты сейчас же скажешь, какой аннунаки тебя укусил потащить меня сюда посреди ночи, либо я ломаю тебе нос. — И тем не менее, подружка, ты пришла сюда без лишних вопросов.       Она недовольно сморщилась от слова «подружка». Почему-то из уст Ияра это звучало как насмешка, хотя с другой стороны, а когда вообще его слова звучали не так? От плавно перетекающих мыслей ее отвлек звук поблизости: это мужчина хлебнул из кружки воды. Одна несчастная крупная капля упала на обнаженную грудь, проделала ленивую влажную дорожку вниз, к глубоко распахнутой рубашке. Никкаль так и замерла с недоуменно-тупым взглядом в никуда. Эта капля… Она видела, как мягкий свет от лампы бликовал на этой жалкой дорожке, привлекая внимание. Подкачанная, загорелая грудь поднялась вверх со вдохом, и плавно, как-то слишком эротично (а так вообще бывает?!), опустилась вниз с выдохом. Он с удовольствием улыбнулся и чуть не мурлыкнул. Протянул кружку девушке, которая мыслями была где-то совсем-совсем далеко. Отрешенный взгляд был замечен сразу. — Ника… Никки… подруга, с тобой все нормально?       Но эта чертова капля… почему Ияр вообще пьет так неаккуратно? А я почему так на это уставилась? Лахаму, мне тридцать! И замираю перед какой-то водой и мужской грудью, как малолетка с пубертатным периодом… — Никкаль? Учитель музыки вызывает Никкаль! Спой мне серенаду, свет мой!       С другой стороны, когда у меня вообще в последний раз был мужчина? Когда кто-то трогал меня в самом развратном смысле кроме собственной руки?       Перед глазами щелкнуло — это пальцы Ияра, которые потом призывно помахали. — А? Кого? Что ты хочешь?       Она глуповато сморгнула, отходя от мысли о лахамовской капле и груди Ияра. Нехотя. И потом осознание происходящего нахлынуло с головой.       А! Демоны тебя разорви, он ведь звал меня, да? Как давно… а я задумалась… какого он вообще ходит с расстегнутой рубашкой? Разве это этично для преподавателя? Ходит тут студенток совращает.       Другая мысль заставила ее помрачнеть еще больше.       Ага, или единственная, кто тут совращается в этой чертовой академии от груди Ияра, да будут годы ректора долгими, это я.       Девушка встрепенулась и как-то слишком активно выдернула кружку из рук мужчины. Залпом осушила ее и с удовольствием откинулась на стену. Она и не заметила, насколько сильно пересохло в горле. И лицо горело, как в жерле вулкана, была бы вода еще, обязательно бы плеснула на щеки. Почему-то Никкаль была убеждена в том, что от ее щек пойдет пар с такими перепадами температур. — Все хорошо? Ты как? — он как-то слишком преувеличенно-взволновано поинтересовался. В ее голову проникло какое-то осознание, ответ, но он был таким призрачным и ускользал юркой рыбкой, стоило ей попытаться ухватить за хвостик. — Ты меня как-то пугаешь, подруга.       Подруга?       Слишком часто она слышала это слово за последние… сколько? Час? Полчаса? Неважно. Что-то тут не чисто, и акцент на этом слове он ставит не просто так.       Мысль назойливым комаром вертелась в рыжей голове, но стоило ей попытаться ее ухватить, как она улетала в неизведанном направлении. Отчего-то Никкаль показалось, что она попалась в ловушку хищника, но еще сама не поняла этого. И взгляд Ияра был таким пристальным… словно в душу смотрел, честное слово. Нехорошо это, неправильно. Подозрительно.       Слишком подозрительно…       Ияр хмыкнул, не получив ответа, но никак не прокомментировал дрожащие руки девушки: кружка и в самом деле ходила ходуном, но та, кажется, не обращала на это никакого внимания. Ее мысли были где-то далеко: за пределами склада с книгами, академии, даже самого хаоса.       А ее мысли вернусь к той злосчастной капле. Никкаль нервно облизнула вновь пересохшие губы, ярко представляя в голове, как юрким язычком пламени проводит дорожку вслед за водой, скрывшейся под рубашкой.       Да ну нет. Ну нет. Ну почему сейчас-то? Демоны, как жарко… почему так жарко?       Она сглотнула и решительно встала. Затекшие ноги протестующе заныли, но Никкаль уверенно проигнорировала дискомфорт и пошла к дальнему концу склада. На книгах лежал толстый слой пыли, буквы стерлись, и надпись было практически невозможно разобрать. Может, это древний язык?       Тихий шелест страниц разрушил затянувшееся напряжение и тишину. Ниалл явно бы гордился целеустремленностью, с которой она вчитывалась в несчастные буквы, лишь бы не думать о мужчине рядом. Таком красивом, с этими огненно-рыжими копнами волос… с легким, ненавязчивым, приятным ароматом, а эти тонкие пальцы… интересно, женщин он ими ласкает также уверенно, как свою лиру?       Лишь усилием твердой воли она не заехала себе в лоб книгой. Все внимание разбегалось сразу же, как только она утыкалась в бедный текст, который отказывался укладываться в ее рыжей головушке. Пальцы тряслись вместе с потрепанной книгой, которая ни в чем не была виновата, но Никкаль держалась за нее, как за последнюю соломинку, как за собственный огонь, как за…       Сзади раздался шелест, но, лахаму, не бумаги.       Она выпрямилась с такой силой, что хрустнул позвонок. Плечи сотрясала мелкая дрожь. Чувство неизбежного накатило с головой, хотя она даже не знала, лишь предполагала, что это за звук.       Лахму и лахаму, он же не раздевается, правда? Нет же?       Она почувствовала каплю пота на спине так ясно, словно воочию видела то, как она, подобно утренней росинке, нерешительно падала на землю. Книга вжалась в грудь до смятых корешков, будучи несчастным оплотом ее решительности. На плечо аккуратно улеглась чужая голова, на что Никкаль нервно хрюкнула и вздрогнула всем телом. Она чувствовала собственной спиной, как голое мужское тело прижималось к ее спине. По крайней мере верхняя часть точно. — Что читаешь? — низким, тихим голосом спросил он.       Никкаль вновь выпрямилась, как покойник на постели (хотя куда больше-то?!). Глаза нервно оглядывали сумрак помещения, пока в голове хаотично проносилось:       Демоны! Демоны! Демоны! Он что, серьезно разделся? Зачем? Ну зачем? Ну кто тебя просил, Ияр! Оденься немедленно, не позорь имя ректора этого святого заведения!       Но ее слабый, дрогнувший голос, выдающий ее по самую макушку, лишь жалко выдал: — Н-не зн-аю… Н-не могу разобрать…       Стоя смирно, как какой-то боец, она из последних сил вцепилась в корочку книги, которую попытался отнять у нее Ияр. Но его пальцы, длинные и тонкие, как чертово произведение искусства, настойчиво забрали последнюю надежду на сохранение здравого смысла. Она даже не могла сказать, почему именно была так уверенна в ней, просто…       Мы с ней слились мыслями, прониклись друг другом, она моя поддержка… я чувствую, как она внемлет моим мольбам.       Мысли иррациональным коконом замерли в голове. Сзади слышался ленивый шелест страниц и задумчиво-протяжное: «ммм». Такое низкое, бархатное…       В-в-аа! Мне это мерещится? Точно мерещится. Ну не может он так звучать, не может!       Из последних сил она отодвинулась от безусловно приятной и манящей груди, но здравый смысл отказывался покидать ее. Вернее, он уже давно отказал, еще в тот момент, когда взгляд упрямо зацепился за эту чертову каплю на груди, но Никкаль все равно хваталась за нее, как за собственное дыхание.       Никкаль! Он же, ну… учитель… да, твой друг, но при всем неуважении он учитель! Чертовски горячий, хорош собой, но, лахаму тебя кусни, учитель.       Девушка тут же распрямила плечи и решительно, даже строго, повернулась. Она была уверенна на все свое пламя внутри, что готова и не даст слабину, но…       …но стоило ей увидеть это высеченное скульптором, не иначе, тело, как сознание моментально помутнилось. Отдалилось от нее, махая лапкой, и ускакало к лахаму знает кому.       Безумно хотелось закрыть глаза и оказаться в своей комнате, проснуться и осознать, что это всего лишь очередной ее влажный сон. Удовлетворить себя в душе и как ни в чем не бывало пойти на скучные и нудные лекции. Оставить тайну своего желания при себе…       Или не хотелось? — И-Ияр… — жалобно пискнула она. Иначе этот голос было не назвать.       Он медленно, лениво оторвал взгляд от книги и поднял одну бровь в немом вопросе. Блики от лампы сзади словно мягко укрывали волосы Ияра, переливались в них маленькими огоньками. Очерчивали, будто ладонями, мышцы рук и часть кубиков пресса… ее взгляд неосознанно проследил ниже, к краю брюк, где так красиво рельеф переходил… — Ияр! Какого… лахму… лахаму… пятеро! Ты чего разделся, не понимаю? Мне, вообще-то, ни капли не нравится тут торчать! Вместо того, чтобы тут топлес расхаживать, лучше бы пытался вытащить нас отсюда!       Голос дрожал, выдавая… возбуждение? Чтож, Никкаль никогда не славилась эмоциональной выдержкой. Она была как огненный вихрь: безумный, яростный, яркий. А Ияр так… странно улыбнулся. И сделал шаг ближе, вынуждая Никки сделать такой же шаг от него. — Что? Совсем-совсем не нравится?       Он притворно оскорбился и провел ладонью по шее. Пригладил волосы, словно нарочно коснулся пальцами груди, задевая сосок.       Никкаль отвернулась, пряча свое смущение, недоумение, ярость и желание за копной волос, которые по цвету сливались с ее лицом. И тут из ниоткуда возник голос ректора: дыши, Никки. Главное дыхание. Все начинаем с дыхания… — Никкаль! Мы ведь друзья, почему ты стесняешься меня? Это же просто мужское тело. Ты не видела их до этого?       Демоны, конечно видела! Но… но…       А что «но»?       Раздался звук шагов. Отступать было некуда — сзади холодная стена. Она рывком повернулась и вжалась в нее, порозовевшая от кончиков волос до самой шеи. В это время мужчина наступал медленно, смакуя каждый шаг. Язык быстро прошелся по верхней губе, и ноги Никкаль задрожали.       Внезапно щелкнула мысль, а следом — воспоминание.       Это же… похоже совсем на мой недавний сон! Как же я сразу не заметила? Но я же… я никому не говорила… никому же, верно? У меня видения? Глюки? Я умерла?       Мысль о смерти была глупой и иррациональной, точно также как и ситуация в целом. А тем временем Ияр сократил то жалкое расстояние, что их отделяло, и навис, угрожающей своей сексуальностью, тенью сверху. Его волосы спадали на ее лицо, щекоча, и дыхание… обжигало не меньше, чем ее собственный огонь. — Скажи, маленькая, милая Никкаль, мы ведь друзья, верно? — Да п-почему ты постоянно об этом говоришь… в чем дело, Ияр? — ее голос, несмотря на вкладываемую в нее решимость, звучал жалко.       Он наклонился еще ближе, и теперь кончики их носов буквально соприкасались. — Скажи, я ведь твой друг, верно?       Никкаль неуверенно кивнула. — И ты совсем ничего-ничего не хочешь добавить?       Никкаль уверенным болванчиком закивала повторно.       Раздался тяжелый вздох. Глаза перед ней были потемневшими и словно таили в себе каких-то бесов. Ее же… она не знала, как они выглядели, но явно не так, как обычно. — Скажи, подружка, ты все еще уверенна в том, что это меня заперли с тобой?       Она открыла рот, чтобы ответить… целых ничего. Потому что совсем потеряла нить происходящего. Перед глазами плыло, а воздух стал таким плотным, что казалось его можно разрезать мечом. Никкаль сглотнула и нервно выдохнула.       А я вообще все это время дышала?       Она хотела послать все к Эрешкигаль и сократить это расстояние, в надежде, что хоть так полотно напряжения уйдет, но Ияр сделал это первым: аккуратно коснулся подрагивающих губ своими, попробовал на вкус сначала верхнюю, потом нижнюю, и с влажным чмоком отстранился.       Мамочки, я сейчас потеряю сознание…       Девушка едва слышно рыкнула и сама притянула эту совращающую морду к себе, впилась в его губы своими жадно и с долей агрессии за это измывательство над собственной студенткой. Наказание, вполне соответствующее преступлению, вопреки всему воспринялось как поощрение: мужчина, издав мурлыкающий звук, ответил с такой же отдачей и вжал худощавое девичье тельце в стену. Никкаль растерянно положила руку на крепкую, подкачанную грудь, уверенно намереваясь оттолкнуть, но черт возьми, эта гладкая и мягкая кожа… эти плавно перекатывающиеся под ее ладонью мышцы… рука изучающе скользнула ниже, обхватила под грудью и мягко сжала. Большим пальцем ласково провела по темному соску и лахаму, как же хотелось коснуться его губами, зубами… оттянуть за самый кончик…       Позиция стремительно поменялась: теперь Никкаль стояла напротив прижатого к стене Ияра. Тяжелые вздохи срывались с ее губ, припухших от поцелуев. Они влажно блестели в свете лампы, которая, словно смущаясь, наблюдала за происходящим, подрагивая самым кончиком яркого пламени. — Не знаю, чего ты добиваешься этим, Ияр… точнее, знаю, но зачем… — изменившимся, рычащим голосом спросила девушка, прежде чем прижаться к пульсирующей жилке на шее.       Ее худая коленка протиснулась между мужских ног и, поднявшись вверх, едва ощутимо, но чувственно надавила на выпирающую промежность. Мужчина издал стон и даже слегка опустился на чужую коленку, потираясь об нее, совсем по-кошачьи. — Всего лишь правды, милая Никкаль, — низким голосом ответил он.       Девушка оставила его реплику без комментария. Сейчас ее интересовало лишь ранее задуманное желание.       В нем не было и капли смущения — лишь смиренная готовность принять любую, такую долгожданную ласку. Наконец хрупкое равновесие его милой Никкаль треснуло, и она смогла отдаться искушению, о котором он так давно прознал.       Рыжая копна волос опустилась ниже вместе с юрким, горячим языком девушки. Ияр положил руку ей на макушку, пригладил растрепанные пряди, и смотрел сверху вниз с таким… восхищением, благоговением. Он не сводил взгляда с того, как Никкаль ласково провела дорожку поцелуев по его груди, задела зубками чувствительный сосок, аккуратно и нежно, прямо как в ее самых смелых снах.       Колени Ияра ощутимо тряслись от такой приятной ласки. Девушка не могла поверить, что изучала вживую тело давно привлекающего ее преподавателя, и оттого чувствовала себя нарушительницей: совращать преподавателя?       Хотя, кто тут еще кого совращал?       Она оставила мстительный маленький засос и самого края брюк, с удовольствием чувствовала его желание и трясущуюся руку в собственных волосах. Укол гордости нехотя отдал в самое сердце, подталкивая к самым смелым действиям.       Никкаль подцепила край брюк зубами и потерлась щекой о низ живота, вызвав трепет и новую волну наслаждения по телу мужчины. Оттягивать столь долгожданное удовольствие и слушать сбившееся от нетерпения дыхание — лучшая услада для ушей, столь же очаровательная, как и песни барда, но у нее было ощущение, будто она воюет немного не в ту сторону, испытывая еще и себя.       Девушка села на колени и аккуратно стянула штаны, даже немного опешив от того, что скрывал за ними Ияр.       Серьезно? Лаха… ай, к черту тебя.       Она на пробу коснулась мужского возбуждения языком. Хватка на волосах стала ощутимее, и чувство гордости вновь ударило в кровь, подтолкнув увереннее коснуться члена сначала губами, причмокивая, а затем и медленно качнула головой вперед. Томительно, мучительно, испытывая Ияра на прочность. — Демоны, Ника…       От такого голоса побежали мурашки по коже. То, как он произнес ее имя, с каким благоговением, обожанием… сколько нежности и одновременно с этим нетерпения в голосе… это если не тронуло ее до глубины души, так точно поразило в самое сердце.       Девушка качнула головой и глубже взяла естество в рот. Провела языком по стволу и прикрыла глаза, полностью отдаваясь процессу. Пальцы крепко вжались в чужие бедра до красных отметин, а губы уверенно и медленно ласкали с таким трепетом, что подкашивались ноги. — Ника, стой…       Мужчина рывком поднял ее с колен и впился болезненным поцелуем, лишенным всякой неуверенности или даже аккуратности. Он словно выпивал ее дыхание, а затем отдавал свое; язык жадно сплетался с чужим, стоны тонули в горячем воздухе, наполненном страстью и любовью. Никкаль с готовностью отвечала на поцелуй, вкладывая все, что не могла дать никому после пробуждения от очередного развратного сновидения.       Ияр повернул ее к стене и вжал в нее. Стройная длинная нога оказалась закинута на мужское бедро, и в следующий раз он поклялся исцеловать ее всю, от кончиков пальцев до бедер. Рукой он провел вверх, задирая подол юбки, и пригладил чувствительное место с внутренней стороны. Никкаль откинула голову и жалобно застонала, потираясь об него, красиво изгибаясь в спине, и невольно вызывая вопрос в голове барда: откуда в столь неловком существе столько очаровательной, соблазнительной пластичности?       Он коснулся губами длинной шеи, прежде чем ухватиться за нее свободной ладонью и слегка сжать: интимно, вызывая хриплый стон. Никкаль так очаровательно смочила нижнюю губу языком, шумно дыша через приоткрытый рот. Следующий стон он поймал своими губами, с отчаянием утопающего, которому критически не хватает воздуха. И вновь она потерлась об него с несвойственной ей грацией, и так жалобно смотрела… но, в отличие от его прекрасной спутницы, он был более благосклонен, готовый дать ей то, чего она так хотела.       Пальцы нежно коснулись чувствительной точки, вызывая мурашки во всем теле у обоих. Восхитительная мягкость контрастировала с ее твердой, пылающей натурой, и вся извивающаяся, тихо просящая девушка совсем была не похожа на ту Никкаль, что он видел каждый день: она была податливой, ласковой, готовой принимать его без лишних разговоров, хоть и подтолкнуть ее к этому было непростой задачей.       Ияр мягко толкнулся бедрами вперед, наполнив ее внутри полностью. Девушка метнулась назад от яркости ощущений, но он заботливо перехватил ее голову, предотвращая столкновение со стеной. Шептал ей утешительные слова: какая она мягкая, красивая, яркая. Губы нежно касались лица, мазнули по кончику носа, и это была самая восхитительная контрастность с грубостью в ее жизни.       Мужчина крепко держал ее за бедра, резко входя. Обхватил ее голову ладонью и притянул к себе для нового развязного поцелуя. Движения были хаотичными и грубыми, но это была прекрасная грубость, которой ей так не хватало. Мужчина выдохнул и едва слышно рыкнул, клацнул зубами, а потом перевернул ее спиной к себе. Никкаль с готовностью изогнулась и оперлась о стену ладонями, липкими от пота. Движения стали еще более резкими, такими восхитительно глубокими, что ей казалось еще немного, и она мешком свалится на пол, если бы не уверенные и твердые мужские руки, плотно фиксирующие мечущуюся рыжую бестию на месте. Ладонь нарочито медленно прошлась по мягкой груди, пальцы сжали сосок, поочередно с другим. Никкаль была готова закричать или крепко приложиться головой об стену от переизбытка ощущений. Ияр провел рукой ниже, по животу, к вершине ее напряжения и мягко помассировал чувствительное место, ускоряясь внутри.       Я точно сейчас стукнусь, клянусь пламенем!       Подумала она, удивившись, что ее голос даже в голове кажется хрипящим. В конечном итоге все кончилось сладкой негой, накатившей с такой силой, что на ногах стоять было чем-то из разряда невозможного. Никкаль хотела осесть, но крепкие руки перехватили ее и прижали к часто дышащей груди.       Ияр коснулся лицом ее волос и с какой-то одержимостью вдохнул их аромат. А затем хрипло хохотнул: — А ты не хотела… так долго не хотела. — Ч-что? Чего?..       Он с улыбкой помотал головой из стороны в сторону.       Оба оделись и теперь смотрели друг на друга. Ияр — с лукавой и до омерзения довольной полуулыбочкой, а Никкаль хмуро, но вполне удовлетворенно. Мужчина рассмеялся и притянул девушку к себе ближе, аккуратно чмокнул в висок. — Ты готова, ясноглазая Никкаль? — К чему? — мрачно буркнула она.       Ияр в припрыжку прошел к двери и на что-то надавил: замок поддался и открыл злосчастное бездушное дерево, ставшее причиной их заточения.       Никкаль медленно повернула голову. Хмуро оглядела счастливое лицо и сквозь сжатые зубы выдохнула: — Ияр. Сейчас я буду тебя бить. Сильно.       Мужчина отошел от вездесущей ярости рыжеволосой магички с элегантностью танцора. — Что, лахаму тебя сожри, это было?!       Он довольно улыбнулся, как сытый кот, и мечтательно протянул: — Потому что признания от тебя, моя милая, я бы ждал до скончания времен.       Ярость в глазах Никкаль сменилась неверием. Затем — удивлением. Опережая ее вопрос, Ияр быстро ответил: — Пару месяцев назад, когда ты ушла спать, мы пьяненькие продолжили играть в кружку. И каково же было мое удивление, когда спьяну Су сболтнула, что ты по мне уже который год вздыхаешь и видишь сны с моим участием? Знаешь, как было обидно! Я хотел бы присутствовать в каждом таком сне самолично, понимаешь? Я все подталкивал тебя, да ты, смышленая моя, упрямо отказывалась говорить правду, все повторяя, что я твой друг. — Так вот почему… ты, мерзкий кусок аннунаки, все время говорил про дружбу?!       Он вновь хихикнул и повел ее вдоль коридоров академии. — Я устал тебе намекать, Никкаль. Я уже говорил почти напрямую, да ты не понимала, сообразительная моя голова.       Девушка недовольно поворчала, но все же прижалась к теплому боку уже своего Ияра.       Так выходит, все-таки это меня с ним заперли, а не наоборот?