Укротитель строптивых

      Иногда Аль-Хайтаму кажется, что Кавех всё время мелькает в его поле зрения неслучайно.       Хотя, чего греха таить, так оно и есть. Он вообще-то многие вещи делает только для того, чтобы из себя вечно спокойного Аль-Хайтама вывести. Занимает ванную на целые полчаса дольше положенного, опаздывает на встречи, которые сам же и назначил, нарочито звенит своими драгоценными побрякушками и плечом как бы случайно задевает, когда проходит мимо. А теперь ещё и светит своей макушкой везде, где бы Аль-Хайтам не находился, отвлекая.       У Кавеха в арсенале миллион интонаций — от клоунской до точной и снисходительной, но он всегда, всегда выбирает именно клоунскую. Потому что Аль-Хайтама раздражает именно она. Кроме того, у Каве в наличии есть шпильки на каждую фразу секретаря, которыми он разбрасываться — вовремя и не вовремя — не стесняется.       Кавех не идиот, более того, он умён, чертовски умён, однако инстинкт самосохранения у него отсутствует напрочь. Он напоминает строптивого кошака, который элегантно вертит своим пушистым хвостом перед вольером со львами и совсем не догадывается о том, что мощная звериная лапа, в целом, с лёгкостью проходит через расстояние между железными прутьями и может цапнуть в любой момент.       Вот и сейчас бодрый ритм шагов эхом разливался по просторному помещению вперемешку с назойливой мелодией, которую только вошедший архитектор мурлыкал себе под нос. Кавех плавно перемещался от полки к полке, перебирал потрёпанные временем книги, демонстративно раскрывал их и снова захлопывал, будто бы не находил то, чего искал. При этом он вёл себя так, словно в библиотеке кроме него больше никого не было.       — Ну и что ты там высматриваешь? — спрашивает наконец Аль-Хайтам почти раздражённо, отбросив попытки нормально сосредоточиться на трактате, и делает вид, что взгляда от страниц не отрывает, а сам следит за движениями архитектора украдкой. — Твое уважение к старшим, — не задумываясь, отвечает Кавех и не оборачивается. — Тут нет... — он хмыкает, — тоже не то. Ну надо же.       Аль-Хайтам негромко цыкает и подавляет в себе желание закатить глаза. Затем расправляет плечи, элегантно закидывает ногу на ногу и немного опускает книгу. Золотые волосы напротив ловят блики искусственного света.       — Оригинально. Так что ты хотел? — Тебе какое дело? — тянет Каве. — В общем-то, никакого, — отвечает Аль-Хайтам, — просто показалось, что ты за мной следишь. — С какой стати мне... — обернувшись через плечо, возмущённо начинает Кавех, но обрывается, когда сталкивается с проницательным взглядом секретаря. Прищуривается и, склонившись, добавляет уже тише: — Не зазнавайся.       Фитиль подожжён.       — Тогда веди себя нормально, — пожимает плечами Аль-Хайтам и наблюдает за разгорающимся пламенем.       Кавеха вывести донельзя легко — достаточно высказать мнение, с которым он не согласен категорически. Или просто съязвить в ответ. Он взрывается подобно фейерверку, искрится и мечет молнии, к которым, впрочем, Аль-Хайтам давно выработал иммунитет, что архитектора раздражает ещё больше.       — «Нормально»? Я, по-твоему, ненормальный?! — с раздражением бросает Каве, едва не смахнув со стола стопку книг, и в несколько шагов сокращает дистанцию между ним и устроившимся в кресле Аль-Хайтамом. — Знаешь, что...       Выждать. Схватить. Тра...       Как только архитектор оказывается достаточно близко, Аль-Хайтам бесцеремонно хватает его за накидку и рывком дёргает на себя. Кавех от такой неожиданности вздрагивает, едва успевает упереться руками в чужую грудь и сам не понимает, как его губы оказываются на губах Аль-Хайтама. Длинные пальцы Каве впиваются в тёмную ткань и неловко проскальзывают, когда сжавшая плечо рука пресекает попытку отстраниться.       Кавех понимает, что проиграл, когда позволяет дурманящему хвойному запаху обволакивать разум.       Он глухо стонет, когда Аль-Хайтам жадно сминает его губы и кусает почти до крови. Он подаётся вперёд, проталкивает язык в чужой рот, пытается властвовать и чувствует, как всё тело обдаёт жаром, а колени предательски подгибаются и почему-то заставляют чувствовать себя унизительно.       Аль-Хайтам выдыхает рвано, когда Кавех отстраняется, смотрит на него блестящими люминесцентно-красными глазами, а затем, прикрыв веки, добавляет:       — В мой кабинет. Живо.       Кавех идёт медленно, еле передвигая ногами, и чувствует на себе пристальный взгляд в спину. От этого идут мурашки по телу, но Аль-Хайтам не торопится догонять архитектора. Он идёт чуть отдалённо, будто контролирует, чтобы тот не сбежал.       Кавех подходит к двери, на которой висит золотого цвета табличка с именем секретаря и должностью. Он немного тормозит, кладёт ладонь на ручку двери и медлит, чувствует горячее дыхание сзади и дрожит, сам не зная почему.       Аль-Хайтам не выдерживает, кладёт руку поверх Кавеха и давит, больно сжимает и открывает дверь, толкнув архитектора вперёд. Он поддаётся, проходит в кабинет, а дверь за ним громко хлопает, и он вдруг понимает, что руки предательски трясутся.       — Хайтам, я… — начинает Кавех, оборачивается на секретаря и не успевает закончить мысль, как его слабо толкают в стену. Он больно бьётся затылком и хочет что-то сказать, но его затыкают поцелуем.       Кавех хватается за плечи Аль-Хайтама, сжимает в руках ткань и, наконец, начинает отвечать. Губы слегка горят, архитектор чувствует на шее мокрые прикосновения губ и тихо стонет. Он прикрывает глаза и вздёргивает подбородок выше, открывая шею для новых поцелуев.       Аль-Хайтам обхватывает парня за талию, прижимает к себе и тянет к столу с креслом, ибо это единственная мебель в кабинете, с которой хоть как-то можно взаимодействовать. Нет, конечно, книжные полки выглядят тоже неплохо, но определённо неудобно.       Секретарь садится на тёмное кресло, усаживает к себе на колени Кавеха и забирается руками под его белую кофту, поглаживая тонкую талию прославленного архитектора. Аль-Хайтам прижимает его к себе ближе, не может насытиться, а Кавех совсем не против, громко стонет, несмотря на шикающего секретаря. А что, сам захотел трахаться в кабинете, пусть теперь вся академия будет в курсе об их недоотношениях. А то мало ли какие путешественники ошиваются рядом с ним.       Кавех чувствует укусы на своей шее и даже не думает о том, как это будет выглядеть после. Засосы точно озадачат его драгоценных клиентов, но это ничего, он что-нибудь обязательно придумает.       Кавех начинает сползать с колен секретаря и вскоре оказывается на полу, сидя между разведёнными ногами Аль-Хайтама. Тот приспускает темно-зеленые, почти серые, штаны с трусами и освобождает эрегированный член.       Архитектор наклоняется ближе, случайно задевает какую-то непонятную ткань и недовольно шепчет что-то про «блять, цыган, обвесился побрякушками», но Аль-Хайтам игнорирует высказывание, слишком заворожено наблюдая за изящными движениями Каве.       Кавех касается языком головки и хитро улыбается, глядя на рвано дышащего Аль-Хайтама. Хоть где-то у архитектора есть власть над ним. Сомнительная, но всё же власть.       Кавех действует медленно, неторопливо, дразнится и чувствует по взгляду секретаря, что очень сильно об этом пожалеет. Он глубоко заглатывает, ловя тихие протяжные стоны, тот ещё хочет сохранить их секс в тайне, но архитектор провоцирует на глубокие вздохи, на судорожные выдохи и на громкие стоны. Кавех сглатывает выделяющуюся смазку и рукой касается члена Аль-Хайтама, двигая вверх-вниз, продолжая частично держать его во рту.       Архитектор насаживается ещё раз, языком очерчивая каждую неровность члена, делает так несколько раз и, наконец, позволяет Аль-Хайтаму кончить с протяжным стоном. Кавех не успевает проглотить всю сперму, поэтому та частично остаётся на губах и секретарь тянется за сухой салфеткой на столе, вытирает рот парню и поднимает того обратно, к себе на колени.       Он тянет непонятную накидку Кавеха вверх, снимает вместе с кофтой и хрипло смеётся, когда тот запутывается и выглядит совсем не так изящно, как планировал, из-за чего смущается и краснеет. Но Аль-Хайтаму, честно говоря, абсолютно всё равно как выглядит парень. У него сбилась причёска и наэлектризовались золотые волосы, из-за чего тот выглядел как нахохленный воробушек. Кавех обиженно сопит, приняв тихий смех за оскорбление на свой счёт, на что Аль-Хайтам только касается губами чуть ниже ключицы архитектора.       Кавех не лезет снимать кофту секретаря, ибо та выглядит уж слишком громоздкой и оставляет её на совести Аль-Хайтама.       После таких долгих мучений с одеждой, секретарь начал всерьёз задумываться о моде в Сумеру. Неужели вся эта красота стоит того, чтобы оттягивать долгожданное удовольствие?       — Где ты был, когда все в Сумеру так в тебе нуждались? — шепчет в губы Аль-Хайтам и больно щипает Кавеха, когда слышит язвительный ответ: — Ты — не все в Сумеру.       Секретарь раздражается, резко поднимается с кресла, из-за чего Кавех чуть не падает от неожиданности, но Аль-Хайтам придерживает его за локоть и не сильно ласково нагибает вперёд, заставляя архитектора слегка удариться об рабочий стол.       Секретарь придерживает рукой Кавеха, чтобы тот лишний раз не вырывался, строя из себя недотрогу, который до этого пошло стонал, сидя на коленях Аль-Хайтама.       — Пусти, — обиженно говорит Кавех и старается подняться, но у него не получается, ибо чужая рука сильно давит, прижимая к столу.       Аль-Хайтам достаёт из нижнего ящика пачку презервативов и смазку, закидывает на стол и, наконец, отпускает Кавеха, который всё же остался лежать на том же месте. Секретарь стягивает штаны парня вниз, выдавливает холодную смазку со вкусом вишни на пальцы и подносит к проходу Кавеха, от чего тот вздрагивает. Аль-Хайтам осторожно касается и давит, проталкивая первый палец внутрь. Он наблюдает за появившимися мурашками на ягодице Кавеха и легко кусает его, почти не оставляя влажный след.       — Не такой дерзкий теперь, да? — тихо спрашивает Аль-Хайтам, наклонившись прямо к уху прославленного архитектора. — Ой, иди нахуй, — шипит тот, выгнувшись от второго пальца, который оказался слишком глубоко. Он тихо хныкает, когда пальцы в нём начинают двигаться слишком быстро.       Третий палец появляется буквально через три минуты. Кавеху неприятно, даже больно, но мысли о том, что сзади него никто иной, как Аль-Хайтам, слегка успокаивают. Тот ведь точно никогда специально не принесёт ему боли, которая не понравится архитектору.       — Готов? — уточняет секретарь и, не дождавшись ответа, вытаскивает три пальца из заднего прохода, окончательно снимая с себя штаны. Аль-Хайтам смазывает анус архитектора ещё раз, раскатывает презерватив и натягивает на член, щедро поливает его смазкой и молча приставляет к анусу Кавеха.       Кавех судорожно выдыхает, когда чувствует, как раздвигаются стенки, впуская в себя горячее инородное тело. Аль-Хайтам кладёт одну руку на ягодицу парня, другую — на спину, слегка поглаживая, дабы успокоить Каве. Тот дрожит, резко дышит и сжимает какие-то листки бумаги в руках. Наверняка там были важные письма, но секретарю сейчас слишком всё равно.       — Пожалуйста, — шепчет Кавех и секретарь, не услышав до конца просьбу, нагибается к парню, нечаянно проталкивая член глубже, из-за чего тот громко стонет, даже слишком громко. — Что? — Ещё, пожалуйста, — просит архитектор, а Аль-Хайтам впервые не находит, что ответить, поэтому поднимается с Кавеха и только проталкивает член глубже.       Когда пенис полностью оказывается в Кавехе, секретарь замирает, не позволяя себе двигаться, пока нижний не привыкнет. Вместо этого он целует спину, оставляет засосы и заметные укусы, проводит языком возле уха и взлохмачивает золотые волосы Кавеха, за что получает пяткой в лодыжку.       Кавех стонет. Громко, отпуская самого себя и даже не реагирует на просьбы Аль-Хайтама быть тише. Да, потом ему выскажут за невероятную громкость и что бедные студенты академии не могли работать, находясь рядом с кабинетом секретаря. Но сейчас прославленный архитектор готов быть хоть шлюхой, лишь бы снова почувствовать ту близость, которой не было уже… две недели? Месяц?       Аль-Хайтам начинает двигаться в нём только после того, как Кавех начинает ёрзать. Первый раз он действует медленно, аккуратно наполовину выходит и обратно с той же осторожностью, наблюдая за движениями архитектора. Второй раз чуть быстрее, выходит также наполовину и обратно. Третий в таком же темпе, четвёртый быстрее, пятый ещё быстрее, шестой ещё и ещё и… До бесконечности.       Кавех вздрагивает, когда секретарь пахом грубо врезается в парня и делает так не раз, заставляя архитектора туда-сюда кататься по столу. Половина писем оказались на полу и Аль-Хайтам на это лишь бьёт Кавеха по ягодице, отчего тот вскрикивает.       Аль-Хайтам помогает Кавеху расположиться удобнее, чтобы не съезжать со стола, продолжая двигаться. Архитектор хватается за свой член, делает пару движений вверх-вниз и бурно кончает, случайно забрызгав пару документов спермой.       Секретарь грубо вбивается в Каве, придерживает за талию, прижимаясь к архитектору. Пара синяков точно останется на телах обоих, как и укусы с засосами. Аль-Хайтам чувствует невероятный прилив нежности и страсти к парню внизу, он целует его. Сами они потные, в кабинете жарко как в сауне.       Кавех поднимается на локтях, чувствует, как его шатает, но остаётся в приподнятом положении. Аль-Хайтам хватается за его плечи, Кавех царапает ногтями поверхность стола и в мыслях хихикает, зная, как это выведет из себя секретаря.       Аль-Хайтам входит на всю длину, замирает на некоторое время и бурно кончает, прижимая Кавеха к себе за бёдра. Тот надрывно стонет, почти хнычет и по инерции старается отодвинуться, но его крепко удерживают. Спустя время секретарь аккуратно вытаскивает член из Кавеха, снимает презерватив и кидает в мусорку под столом. Мыслей больше нет, желания трепаться тоже.       Секретарь помогает Кавеху подняться, помогает размять затёкшие мышцы и помогает идти, придерживая за локоть, ибо тот слишком заметно хромал. Долгое воздержание плохо на них влияет.       Аль-Хайтам приглаживает свои волосы, одевается, усаживает парня на кресло, отчего тот морщится.       — Всё хорошо? — беспокойно спрашивает секретарь, побоявшись, что перестарался. Но он, вроде как, контролировал себя? Значит, всё должно быть в порядке и неженка не пострадал. — Пиздец, — только сипло выдаёт Кавех из-за сорванного голоса. Аль-Хайтам проводит рукой по мягким волосам архитектора и целует в уголок губ. Тот недовольно щурится и глядит на него исподлобья.       Аль-Хайтам помогает одеться Кавеху и планирует отвести его домой, чтобы помыть и побыть рядом, ибо тот очень любит капризничать. Секретарь оглядывает кабинет и нервно выдыхает: очевидно, ему тут потом убирать. В это пускать кого-либо опасно.       — Что вы там делали? — спрашивает подлетевшая к ним Паймон, а сзади неё плетётся уставшая путешественница, которая смотрит на них ну уж слишком подозрительно.       Аль-Хайтам представляет, как они оба выглядят: растрёпанные, тяжело дышащие, красные, а на теле Кавеха столько засосов…       — Книги читали, — отвечает ей Аль-Хайтам и встречается глазами с путешественницей. Та выглядит спокойно, так что он решает, что её вопрос можно всё-таки отложить. — Потом, — только говорит он и ведёт парня дальше, придерживая за талию.       Чужие взгляды никак не смущают Кавеха, наоборот, ему даже кажется, что им завидуют. Ну, ему, конечно, виднее — выносит вердикт Аль-Хайтам.       — Кто это был? — недовольно спрашивает Кавех, когда они выходят из академии. — Тебе какое дело? Ревнуешь? — спрашивает секретарь, не чувствуя необходимости рассказывать. — Что?! Что ты сказал? — начинает снова заводиться Кавех от таких слов, порочащих его напускную гордость. — Да ты… Да ты...!       А всё-таки дома Аль-Хайтам отведёт его в ванну, найдёт откуда-то лепестки роз и засунет отмокать взлохмаченного Кавеха, который будет причитать про неуважение и нелюбовь к нему, но он это, кажется, действительно любит.