Шелковая улица

… Эйгон привел его тогда в один из борделей на Шелковой улице в тринадцать лет. Наверное, посчитав, что это будет лучшим подарком своему младшему брату. Посудив, разумеется, по себе. Последнее, что хотелось бы юному принцу в этот поздний час – почти силой накачивать себя вином, и тащиться за братом по темноте города. По улочкам, где он никогда не был, путаясь в одинаковых стенах и поворотах. Разумеется, город манил его, и кому же из детей не хотелось прогуляться ночью, почувствовать другую жизнь, так не похожую на жизнь Красного замка. Но определенно не с уже пьяным до неприличия Эйгоном. Не тянущим его за руку по темноте переулков, шепчущим свои блядские шутки, похабно сверкая глазами по сторонам. Эймонд кутался в плащ, скрывая лицо с повязкой и белые волосы. Если кто-нибудь узнает… Впрочем, когда старший братец почти втолкнул его в одно из заведений, скидывая с них капюшоны, надежда остаться незамеченным рухнула. Эйгон явно был здесь не раз, и его знали. И представляли, кто он. И вероятно, все шлюхи прекрасно поняли, кого он привёл с собой. Наследный принц лишь смеялся, вновь прикладываясь к кубку с вином, и Эймонду ничего не оставалось делать, как пить тоже. Пока страх быть обнаруженным окончательно не испарился, и разум не затопило если не вожделение, то как минимум интерес. Эймонд помнил, как брат выбрал самую дорогую и лучшую девку, буквально толкнул его в этот новый опыт, пахнущий маслами и похотью. Помнил полумрак, мягкий свет от огня, уже до отвращения сладкий привкус вина. Эймонд осознавал, что физически это приятно. Тело было горячим от удовольствия, от движений языком девки пробивала дрожь. Но разумом, его остатками, Эймонд не чувствовал ничего. Даже когда он хватал шлюху за волосы, входя глубже, чтобы ощутить хоть что-то ещё сильнее. Слава богам, что Эйгон под утро успел вытащить их обоих из того борделя, и провести обратно в замок. Если бы мать узнала, если бы они не вернулись к утру, а заснули на Шелковой улице – для Эймонда это было бы позором. Старший брат лишь смеялся чуть менее пьяно, и выпрашивал подробностей. Отвратительно.

* * *

Спустя несколько лет Эймонд пришел еще раз. Упреки матери уже не так страшили его, да и причина была не сколько в собственном желании, сколько в необходимости. Эйгон за эти годы стал вести себя практически безнаказанно, и ночь через ночь пропадать в борделях, пьянствуя и забываясь. Эймонд знал это, знал, какими путями он ходит, и где бывает чаще всего. И теперь уже он буквально за шиворот вытаскивал принца оттуда и вел в Красный замок. Сегодняшняя ночь не была исключением. Привычно закрывая лицо и выдающую его кожаную повязку, Эймонд направился в один из лучших борделей на Шелковой улице. Он мог поставить что угодно на то, что Эйгон сейчас там. Бордель встретил его все теми же до отвращения знакомыми запахами алкоголя, чужих тел, свечей, и масел. Если кто-то здесь и узнал Эймонда, то не говорил вслух и виду не подал. По большому счету, всем было плевать. Кроме самого Эймонда. Он вглядывался в переплетения чужих тел, пытаясь найти знакомые неровно стриженые белые волосы или услышать не менее знакомый пьяный смех. «Боги, Эйгон, как мне это осточертело. Тебе не стыдно ни перед своей кровью, ни перед нашей матерью.» Алисента ничего не могла сделать, а Эймонд удерживал себя, чтобы иногда не наброситься на наследного принца с кулаками, пусть он и был старше. Хотя с другой стороны… в конце концов, пусть спит с кем хочет, пьет когда хочет, его дело. Вот уж действительно, настоящий король, знающий, как живут его люди даже на самом дне Блошиного конца, на кого ставят в бойцовых ямах, и каких шлюх трахают. Эймонд фыркнул. Прошедшая мимо девушка, практически обнаженная, буквально облизала его взглядом. Тут же еще одна, сбоку, медленно обвила за талию. - Не хочешь отдохнуть, прекрасный лорд? Прекрасный. Эймонд удержался от усмешки. В полумраке, с повязкой на вырезанном глазу, с лицом, наполовину закрытым длинными волосами, он, может быть, кому-то и покажется прекрасным. Впрочем, шлюхи лягут с ним, даже если он покажет свое увечье, лишь бы заплатил. Неинтересно. Совершенно не влечет. - Я всего лишь ищу одного человека. Ничего более. Хотя, сказать честно, чем больше времени Эймонд здесь находился, тем меньше хотелось искать своего блудного брата. Впору было опустится на свободное ложе, взять вина, и расслабиться. Если не потрахаться, так хоть просто отдохнуть в лучших традициях их семейки. Девушка внезапно интригующе улыбается. Медленно ведет пальцами по его груди, расстегивает плащ, плотную кожу одежды. Эймонд не сопротивляется, в конце концов, здесь и так достаточно душно и жарко. А накинуть капюшон, выталкивая Эйгона на улицу, он всегда успеет. - Кажется, я понимаю, о ком ты. Пойдем. Эймонд думает, что она узнала его по внешности, и вспомнила, с кем он появляется вместе. Хорошо. Они проходят меж других комнат в полумраке, Эймонд все так же слышит чужие стоны и явный, тяжело бьющий в нос, запах похоти. Кто-то замечает его, смотрят с интересом, особенно на повязку на глазу и длинные белые волосы. Принцу кажется, что завтра весь переулок будет трепать языками о том, что второй сын короля пошел по стопам своего старшего брата. Впрочем, это не вызывает того омерзения, как в тринадцать лет. Плевать. Мать знает, что он не настолько безрассудный, а отцу и вовсе все равно. - Долго еще? Девушка опять улыбается, останавливаясь перед дверным проемом, закрытым тканью. Жмется к Эймонду грудью, оставляет смазанный поцелуй на щеке. - Он здесь. Потом можешь позвать меня, если захочешь. Она выглядит молодо, очень молодо, и даже слишком красиво для этого борделя. Впрочем, темнота скрывает изьяны, а Эймонд все равно не собирается с ней спать. Он откидывает гобелен, и оглядывает комнату единственным глазом. Она чуть меньше, чем остальные, почище, свет еще более приглушенный, лишь блики от пары свечей, и ткани вокруг алые. «Надеюсь, этот идиот не притащит когда-нибудь к своим шлюхам флаг Таргариенов.» Юноша сразу видит еще двоих, знакомые белые волосы, и хмыкает. - Наконец-то. Я уж думал, придется обойти все клятые бордели на этой улице! Сидящий на кровати поднимает голову, отстраняет девушку от себя, и Эймонд отшатывается назад, бьется спиной о каменную стену. - Ты искал меня по борделям? Неожиданно. Деймон Таргариен, в одном тонком покрывале накинутым на плечи, подходит к нему. Эймонд застывает, стараясь не смотреть на него. Ни в глаза, ни на обнаженное тело. В последнюю очередь он ожидал найти здесь дядю. Хотя в молодости Деймон был на Шелковой улице едва ли не так же часто, как Эйгон, но сейчас… - Ты… ты ведь?.. - Думал, я сутками сижу с детьми на Драконьем Камне? Ну уж нет. Дядя хмыкает, подходит ближе. Усталость и равнодушие к этой ночи и этому месту у Эймонда как рукой снимает. Теперь вместо отголосков слабого животного интереса, как у любого в борделях, и желания лишь найти брата, он чувствует страх. Деймон Таргариен враг их дома и их матери, пусть он и хорошо общался, когда они с братом и сестрой были детьми. Ну, точнее просто не обращал внимания на их выходки. Сейчас они выросли, и все прекрасно понимают, что впереди ждут споры о престолонаследии. И с Деймона станется распустить слухи по всему Вестеросу о сыновьях короля. Эймонду стыдно признаться себе, но сейчас, одетый, с кинжалом на поясе, он чувствует себя совершенно не в безопасности перед безоружным, обнаженным Деймоном. Но дядя кажется расслабленным. Он подходит к Эймонду ближе, тот отступает, едва касаясь спиной стены, и понимает, что его банально отрезают от выхода. Пусть и это всего лишь болтающийся гобелен, а не закрытая дверь. - Тебе нужен Эйгон? Принц коротко кивает. Отрицать это бесполезно, самая последняя шлюха Шелковой улицы знает, что первый сын Визериса бывает здесь. - Только та шлюха привела к тебе. Деймон кивает в ответ. И усмехается. - Ну, ты искал Таргариена – ты его нашел. Можешь продолжить поиски, а можешь остаться и присоединиться. - Что?.. Шлюха Деймона подходит к юноше, окончательно расстегивает кожаный камзол, стягивает с плеч, вместе с плащом. Эймонд даже не успевает отреагировать, чувствуя как чужие тонкие пальцы пробираются под рубашку, оглаживают его талию и грудь. Он пытается отстраниться, но девка смеется, обхватывает его за шею и целует. Запоздало Эймонд соображает, что она только что этими же губами отсасывала у Деймона. Отвращение мешается с чем-то совершенно непонятным, особенно когда принц понимает, что Деймон смотрит. - Я не собирался здесь оставаться. Мне просто нужно найти брата. – Эймонд разрывает поцелуй, ловит взгляд принца. Дядя усмехается. Жестом велит шлюхе отойти, и подходит сам. Тени ложатся на его кожу, покрытую шрамами, свечи оглаживают ее золотыми бликами, такими же, как на волосах, и Эймонд на мгновение застывает. Смотрит. Потом ладони Деймона ложатся на его бедра, сильные, горячие, и юноша вздрагивает. - Что не так? Ты стесняешься ее? Или меня? Ладони скользят по талии. Эймонд все еще пытается вывернуться, но позади него только стена. - Прекрати. Деймон слишком близко, и принц пытается найти в себе те отголоски отвращения, которые всегда появлялись у него в борделях. Оттолкнуть мужчину, и выйти отсюда. А потом, когда найдет Эйгона, все-таки вбить ему в голову хоть немного ума. Не выходит. От Деймона даже не воняет вином, как обычно от старшего брата, он не ведет себя так отвратительно развратно. Точнее, ведет, но… это не то. Эймонд вспоминает, что дядю прозвали Порочным принцем, и внутри что-то сжимается. Он не чувствует отторжения, не хочется вырываться, или чего хуже, схватиться за оружие, защищая себя. Деймон определённо не собирается причинить ему вред. Горячие ладони скользят к груди и потом обратно вниз, Деймон практически прижимается к племяннику, и улыбается. - Не беспокойся, здесь всем плевать кто с кем трахается. Эймонд вжимается в стену лопатками так, словно хочет пройти сквозь нее. - Я не собираюсь… Пальцы Деймона внезапно касаются его губ, таким образом заставляя замолчать. Потом щеки, скулы, медленно, ласково, касаются алого шрама, и это совершенно сбивает с толку. - Можешь закрыть глаза. «Глаз.» - поправляет про себя Эймонд. И дергается, когда чувствует чужие губы. Деймон даже не целует – только касается, легко, практически неощутимо, щеки, уголка губ, поглаживая по бедру. Сердце колотится как бешеное. Это совершенно не похоже на приставания шлюх. Эймонд буквально не может собраться с мыслями, не может понять, что он чувствует. Его все еще не целуют. Только обнимают за талию и ведут в сторону кровати, застеленной теми самыми алыми простынями. Деймон поворачивается, заходит за спину, тянет на себя. - Сядь. Эймонд чувствует спиной его обнаженную кожу, опускается следом на край кровати, и понимает, что сбежать уже точно не выйдет. Да если честно, и не хочется. Происходящее интригует. Шлюха Деймона улыбается, подходит к ним, и опускается перед Эймондом на колени. Пальцы быстро распускают шнуровку на штанах, стягивают их с бедер, и чужие губы касаются члена. Ладно. Это он уже проходил, и не раз. Он не хотел этого совершенно, но… в конце концов, это блядский бордель. Правда, в те прошлые разы позади не было Деймона. Порочный принц оглаживает его талию, целует в шею, прихватывая клыками кожу, и Эймонд едва не срывается на тихий стон. - Видишь. Это приятно. – шепчет дядя. - Я знаю. – только и может прошипеть Эймонд. Впрочем, через какое-то время он чувствует только уже привычное возбуждение, как его плоть вбирают глубже, до самого горла, проходятся языком по головке. Эта шлюха определено не менее опытная, чем та, первая, что была у него. Все ничего, если бы не Деймон. Он ласкает племянника сзади, прижимая к себе, скользит ладонями по груди, цепляет ногтями соски. Юноша вздрагивает, подается к его ладоням, а бедрами – вперед, в чужое горло. Это странно. Хорошо, горячо, но до одури странно. Потому что Деймон мужчина, потому он, во имя всех богов, его дядя. - Расслабься. Ты ничем не рискуешь. – Деймон словно упрашивает, целует за ухом, отводит длинные волосы в сторону. Эймонд хмурится, а потом словно вспоминая, что у него свободны руки, выворачивается и хватает дядю за плечо. Ловит его взгляд, и потемневшие глаза сверкают похотью. - Поцелуй меня. Порочный принц улыбается. Обхватывает его за шею, и накрывает губы своими. Резко, властно, и Эймонда прошибает дрожью. Никто никогда не целовал его так. Эймонд отрывисто целует в ответ, стонет в его губы, сжимает ткань простыни под пальцами, чувствуя, что уже близок. Девка под ним втягивает щеки, ускоряется, гладит его по бедру. Но Деймон внезапно щелкает пальцами, и шлюха отстраняется. - Дальше я сам. Она кивает, все так же не сказав ни слова, и словно растворяется в темноте, уходя из комнаты. Эймонд едва сдерживает очередной стон. Ему не хватило буквально нескольких секунд, чтобы кончить. Руки Деймона опять лезут под рубашку, но теперь тянут наверх тонкую ткань. - Сними. Сопротивляться бессмысленно, а ощутить напрямую кожей его кожу хочется безумно. И его руки, опять на груди, и ниже. Чтобы Деймон, как и сказал, сам довел его до пика. Но просить об этом принц не собирается. Это уж слишком. Когда Эймонда, уже практически полностью обнаженного, прижимают к груди, целуя в шею, оттягивают за волосы – остатки его сдержанности и показного равнодушия летят в пекло. Он может только до боли вцепиться ногтями в собственную ладонь и прикусить губу, чтобы не опустить руку и не начать ласкать себя. Деймон выворачивает его за шею к себе, и целует, целует, словно хочет сожрать заживо. А потом хватает за бедро и резко подминает под себя. Лицом вниз, прижимая к алой ткани грудью. Сжимает, держит жестко, практически грубо. Одной рукой стягивает остатки одежды, быстро, жадно, не отпуская и не давая шанса вырваться. - Стой, нет!.. Теперь ясно, почему дядя решил отозвать ту шлюху. Просто устроил легкую прелюдию перед тем, как самому трахнуть Эймонда. Тот пытается столкнуть его, но бесполезно. Деймон сильнее. И самое худшее то, что возбуждение никуда не уходит. Дядя все так же целует в шею, оглаживает светлую кожу, горячо дышит в ухо, и Эймонда трясет. - Ты трахаешь всех своих племянников, да? – только и удается сьязвить, задушенно выдыхая в алую ткань. Деймон хмыкает, легонько прикусывает его за ухо. - А ты течешь как шлюха оттого, что я касаюсь тебя. Деймон скользит рукой под него, проводит ладонью по еще влажному от чужой слюны члену. Медленно оглаживает головку, дразнит, доводя до исступления. Чувствует, как пальцы становятся мокрыми от смазки, а Эймонд дрожит, едва подается бедрами вперед. - Не надейся, что я буду просить. – шипит он, срываясь на стон. Порочный принц не отвечает. Убирает руку, а потом эти же пальцы, жесткие, влажные, проходятся между бедер. И давят, медленно вторгаются туда, где Эймонд даже сам себя не касался. Это отрезвляет, прокатывается болью по позвоночнику, юноша закусывает край простыни и жмурит единственный глаз. Пытается отвлечься хоть на что-нибудь, чтобы не чувствовать этого. Дядя разводит пальцы изнутри, двигается глубже, сильнее. Эймонд утыкается лицом в ткань, надеясь, что его не слышно. Пахнет от этой ткани чужим телом, кожей, и чем-то тяжелым, острым, слегка напоминающим запах драконов. Не похожим на обычную вонь борделей. Эймонд пытается дышать, просто дышать, спокойнее, и не быть слишком громким. Потом рука подхватывает его под живот, приподнимая, и Деймон входит сам. Медленно, и хотя бы за это юноша ему благодарен. Все еще получается не стонать в голос, закусывая простынь. Отвратительно. Но не так, как в его первый раз в борделе, отвратительно по-другому, от самого себя. Потом Эймонд осознает, что мужчина больше ничего не делает. Деймон все еще поддерживает его под живот, все еще сверху, но больше ничего. И боль, тянущая, горячая, медленно отступает, становится слабее. - Я в тебе. Расслабься, будет лучше. – дядя наклоняется к нему, перекидывает длинные волосы, и внезапно нежно целует в плечо. «Боги, он серьёзно?!..» Эймонд не знает, как ему на все это реагировать. Как будет правильно. Он только пытается дышать и успокоиться. Деймон же не двигается. Но дышит так же тяжело, еще и буквально одной рукой удерживая племянника на весу. - Эймонд. – тихо выдыхает он, и от этого прошибает дрожью. - Ты уже поимел меня, зачем эти условности. – шепчет тот. Все еще противно. Мерзко, стыдно. Деймон наверху вздыхает. - Расслабься. У тебя явно не лучший опыт посещения борделей. Я обещаю, что тебе понравится. Тут юноша едва не смеётся. Да уж, не лучший. А потом Деймон начинает двигаться. Медленно, очень медленно, все так же тяжело дышит и покусывает племянника то за плечо, то за шею. Эймонд ждет боли, ему уже в принципе плевать на все. Но новой боли нет, разве что отголоски прошлой, тянущей, горячей. Эймонд все еще прикусывает простынь под собой, тихо вдыхает запах чужого тела и ткани, и тихо стонет, когда вторая рука дяди скользит под живот, ложится на член. Деймон ласкает его в такт собственным движениям внутри, и это приятно. Даже слишком. Эймонд жмурится, пытается сдержаться, чтобы не начать подмахивать словно шлюха из этого борделя. Потому что дядя двигается медленно, плавно, целуя его шею и плечи, и это слишком хорошо. Не говорит больше ничего, только двигается и ласкает второй рукой. Эймонду жарко, от поцелуев по коже тоже жарко, шлюхи его так не целовали. Шлюхи и не могли делать такого, такого он бы с ними никогда и не чувствовал. Деймон хватает его за талию сильнее, берет жестче, уже быстрее, и принц вновь прикусывает простынь под собой. Боги, как же хорошо. Удовольствие прокатывается по позвоночнику остатками боли и жаром, прошибает дрожью, невыносимо. Эймонд не понимает, когда это удовольствие достигает крайней точки, когда его доводят до пика – накрывает слишком быстро. Он только полузадушенно стонет, пытается удержать это состояние еще немного. Реальность вокруг сужается только до алой ткани, рук Деймона на его теле, и Деймона внутри него, а потом до огненных звезд под веками. Эймонд приходит в себя лежащим на плече дяди, пытается сфокусировать взгляд на нем, и Деймон улыбается. Второй рукой отводит волосы с его лица. - Я был у тебя первым, верно? Принц резко отворачивается. Пытается встать, но Деймон ловит его за плечо, и плавно прижимает к себе обратно. И улыбается, так довольно, как будто переспал не с неопытным юношей, а с лучшей шлюхой Вестероса. - Тебе нечего стыдиться. Эймонд только поджимает губы. Нечего? Его только что трахнул родной дядя, это могли слышать половина шлюх этого борделя, и если пойдут слухи, если не дай боги это узнает от шлюх Эйгон… Эймонду становится не только стыдно, но и страшно. Порочный принц словно слышит его мысли, и целует в шею, прижимает крепче. Держит в кольце рук, словно усмиряет молодого дракона, целует в макушку, приглаживает белые волосы. Ладонью скользит по его талии, по груди, прикусывает кожу, мочку уха, цепляет пальцами соски. Эймонд чувствует, как от этого по телу опять прокатывается горячая волна, и член становится тверже. Это уже слишком. Принц хочет вывернуться наконец из чужих обьятий. Вспоминает, что он все-таки должен найти брата. Но Деймон слишком настойчиво и ласково оглаживает его бедра, явно собираясь на второй заход. - Ты же не думаешь, что я отпущу тебя сейчас? – тихо усмехается он на ухо. - Нас могли видеть. Дядя только пожимает плечом. - Всем плевать. И ты не женщина, эта связь ничем тебе не грозит. И опять усмехается, словно что-то вспоминая. Тянет юношу выше, проводит пальцами по еще влажному колечку мышц, и медленно входит внутрь опять. Целует Эймонда, плавно, практически лениво, покусывая эти красиво очерченные губы. Принц стонет в поцелуи, еще чувствительный, горячий, прижимается к бедрам Деймона, сжимает его пальцы изнутри. Поиски Эйгона сегодня определенно отходят на второй план. Его здесь нет, проходиться по всем борделям на этой улице Эймонду уже совершенно не хочется. От ласки Деймона опять в голове никаких связных мыслей, только жар, и затмевающее все желание. - Я буду в Королевской гавани после следующего полнолуния. – шепчет Порочный принц. Вынимает пальцы, укладывает Эймонда на спину, и берет его теперь лицом к лицу, целуя щеки и багровый шрам. Племянник совсем плавится под ним, обнимает за шею, трется членом о чужой живот. - Ты думаешь, что я буду шляться по борделям? Он все еще пытается показать характер, но звучит это совсем не так уверенно. Но Деймону все равно нравится. - Не думаю. Но я буду рад, если ты окажешься здесь. В голове Эймонда мелькает мысль, что если бы в первый раз его привел в бордель дядя, все явно сложилось бы там по-другому. Потом вспоминает, что тогда ему было тринадцать, боги, тринадцать. Если бы Деймон тогда попытася взять его, Эймонд точно сгорел со стыда. Но сейчас ему не тринадцать, он видел в этих борделях практически все, когда приходил за старшим братом. И ему хорошо, очень хорошо сейчас. Это не случайные и не особо-то желанные разы с шлюхами, не присутствие среди других людей, которые едва ли не сливались в оргиях. Здесь только Деймон, опытный, сильный, его родная кровь, его сладкий драконий запах. Деймон словно закрывает принца от всего мира вокруг, нависает сверху, двигается плавными глубокими толчками. Берет его лицо в ладони, шепчет что-то едва слышное и явно слишком откровенное на валирийском. Эймонд будет здесь после следующего полнолуния. Потому что кроме дяди он ни с кем не сможет испытать такого. И это будет лучшим подарком за все прошедшие годы.