Подарок

      Женя спешил к Антону изо всех сил!       Перед этим ему надо было связаться со Светочкой, чтобы ещё раз удостовериться в том, что она придёт вечером и посидит с Алисой в новогоднюю ночь (а заодно и покормит, и погуляет), хотя та сама ему предложила ещё три недели назад, потому что рассталась со своим парнем, все её планы накрылись тазом, и делать ей было нечего, так хоть денег поднимет, ухаживая за соседскими «хвостиками», пока хозяева отдыхают кто где; ещё надо было зайти в парикмахерскую, а после в оптику, чтобы забрать, наконец, новые очки; ещё — оплатить все счета, потому что откладывать эти дела на следующий год Женя не любил и считал нехорошей приметой; а ещё он очень надеялся успеть купить небольшую ёлочку, чтобы непременно живую, пышную и душистую — и всё это в один день, 31-го декабря.       Последний пункт (когда он уверился окончательно, что всё в порядке с первым) стал для него самым важным.       Для Жени Новый год был самым важным праздником. Ему нравилась вся эта суматоха с подарками, новогодние песни повсюду, украшения и огоньки, а после — долгожданное возвращение в теплый уютный дом, блеск снега за окнами и аромат мандаринов. И, конечно, нарядная ёлка. Бусы, гирлянды, игрушки — всё это Женя очень любил. Каждый раз доставать их из старых пыльных коробок, вспоминать какая откуда и сколько ей лет, какие-то истории с ними связанные — было ритуалом, привитым ему родителями с самого детства, и именно о детстве он каждый раз Жене напоминал, а ещё о новых светлых надеждах на то, что в новом году будет много хорошего и поменьше плохого, и все близкие будут счастливы и довольны.       Антон почему-то восторгов Жени по поводу Нового года не разделял. Может, виной тому были какие-то мрачные воспоминания, а, может, случилось что-то такое, о чём тот не пожелал рассказывать. Так или иначе, настроение у него держалось дурное неделю к ряду. Тем не менее Женю он ждал, чтобы праздновать вместе, звонил каждый день и говорил ему очень много приятного и волнующего, сетовал, что из-за новой Жениной работы они стали реже видеться. Только вот ёлку Антон наряжать не хотел, а дня за три до самого праздника признался, что у него и ёлки-то нет. Женя не стал причитать и охать на эту тему, он предпочитал реагировать на проблемы иначе. На огромную ель со всеми украшениями у него денег не было, но привезти с собой крохотный кусочек леса оказалось вполне по силам, и прижимая в тамбуре электрички подставку с маленькой ёлочкой к груди, Женя очень надеялся, что у Антона поднимется настроение, и в новом году они станут ещё ближе друг к другу.       Наверное, он, и правда, Антона любил. Было так сложно первое время понять — зрелое это чувство или какое-то глупое и поверхностное увлечение. Но чем дольше они встречались, касались друг друга, да просто общались, тем яснее Женя осознавал, что готов для Антона сделать всё что угодно на свете, не рассчитывая при этом на отдачу. Да и Звёздочкин для него делал многое. Взять хотя бы оплату догситтера на новогоднюю ночь или неожиданную поездку к маме на дачу, когда она дома забыла лекарство, без которого буквально жить не могла. Он вообще очень часто (даже слишком для глупого увлечения) проявлял беспокойство о Жене, заботился и ухаживал, и обращался с ним очень трепетно, но при этом о чувствах и планах не заикался. А сам Женя поднимать эту тему не смел. Для него показателем собственной важности стали поступки Антона и его неизменное желание знать как он и где. Вот и сейчас стоило ступить на платформу, как в глубине кармана задёргался телефон, разрываясь от «Wild frontier». Улыбаясь, он сдернул зубами с руки перчатку, поднес трубку к уху и пробубнил:       — Я а фафыы.       — Ничего не понял. Ты где? Повтори, пожалуйста, какие-то помехи.       Сплюнув перчатку на ёлку, Женя, смеясь, повторил:       — Я только что вышел на станции, сейчас упаду в метро и через минут двадцать буду у тебя.       Из трубки донёсся знакомый вздох.       — Я же просил набрать, когда выйдешь из дома, — голос звучал утомлённо, но всё равно заботливо. — На улице в этот час одни маргиналы шатаются. Лучше бы я на машине тебя встречал.       Женя обмяк, в груди его затрепетала и разлилась теплом благодарность.       — Да перестань. Всё со мной будет в порядке. Здесь, кроме меня, и нет никого. А на машине сейчас только по пробкам толкаться. Если, конечно, ты не хотел встречать новый год на заднем сидении, — он улыбнулся, и от того, как Антон в ответ на его намёк хмыкнул, улыбка стала ещё шире.       — Уговорил, повторим как-нибудь.       А вот от таких вещей Жене до сих пор становилось неловко. Под властью эмоций он зазевался и не заметил ступеньку, но, выполнив сумасшедший кульбит, всё же остался стоять на ногах.       — Фуф! — выдохнул он, оглядываясь, не понимая, как мог оступиться.       — Что случилось?       Голос Антона всегда становился серьёзным, стоило Жене заикнуться о том, что что-то не так — это неизменно умиляло.       — Чуть не упал. Лестница вся во льду, а у меня руки заняты.       — Это моя вина, — тут же решил Антон, и тон его сразу сделался твердым, наставническим. — Всё, прекращаем беседу. Иди осторожно. Сядешь в метро — напиши, я встречу тебя у выхода.       На Женю такой его голос действовал сильнее любого спиртного и грязных намёков.       — Да помню я, где ты живёшь, найду, — проворковал он в трубку, уже забыв о своей неуклюжести.       Еловые ветки приятно покалывали щёку, и внутри всё замирало от мысли, как Антон удивится и, возможно, обрадуется, увидев это пушистое чудо. А ещё он представил себе, как Антон удивится, увидев подарок: коробку с ошейником и поводком, предназначающимся для Жени — и уши вспыхнули моментально.       — Не спорь.       В этот момент Женя не то, что спорить, глаза на него поднять побоялся бы.       — Я тебя понял.       «Вас, Антон Эдуардович», — добавил он мысленно, и от предвкушения заныло внутри.       После короткого: «Жду», — он нажал на кнопку отбоя и спрятал трубку в карман.       Он шел по платформе один, по крайней мере ему так казалось, но в какой-то момент его, разомлевшего от совершенно безумных фантазий, обступили двое — с виду отъявленные уголовники. Женю от страха сковало. На ватных ногах он попятился и прижался спиной к стене, лепеча что-то невнятное про своё звание (бывшее) и свисток. Будь рядом дежурные, да кто угодно крупнее и жёстче на вид, с ним ничего не случилось бы, но без подмоги, оружия, формы Женя теперь представлял из себя зрелище жалкое. Да, по правде сказать, его и в форме-то никогда особенно не боялись.       Противники наступали, требовали телефон. Женя представил, как эти мордовороты вытряхнут содержимое рюкзака, найдут там ошейник с его же именем и от волнения его затошнило.       Ветер свистел на обледеневшей платформе, медленно подходила новая электричка. И вдруг из блеснувшего света фар, из-за угла, выскочил широкоплечий парень в шапочке на макушке. Он был совсем не похож на Антона, но в решительной, отчаянной попытке его воззвать к совести двух негодяев Жене на миг померещилось что-то знакомое, близкое и родное, и через секунду он понял, что было причиной…

❄️❄️❄️

      — Куда ты пропал? Я тебе обзвонился! — взволнованный голос из трубки скрипичным смычком проехался по расстроенной совести.       — Странно, у меня даже уведомлений нет о пропущенных, — он начал оправдываться, и всё самообладание резко сошло на нет. — Ви-идимо, проблемы со связью. Я уже здесь, — поспешил он заверить Антона, улыбаясь почти через силу. — У твоего подъезда, — уточнил он, пытаясь медленным и глубоким дыханием унять колотящееся от волнения и спешки сердце. — Но, кажется, снова забыл твой код.       — Сто восемь, тридцать пять, сорок два, — медленно и с расстановкой продиктовал Антон, прислушиваясь к тому, как Женя его набирает. — Что случилось? Почему не написал? — казалось, он больше не сердится, в голосе снова звучали тревога и беспокойство, но это было самое отвратительное. Женя ему не хотел ни о чём рассказывать, не хотел расстраивать тем, какой он никчемный и слабый, а больше всего не хотел расстраивать тем, что подарок его достался чужому, незнакомому человеку, хоть и хорошему. Наверное.       — Да там толкотня такая. Я хотел, но из головы вылетело, — торопливо взбираясь по лестнице, протараторил он. Двери кабины лифта, по счастью, открылись мгновенно. — Я захожу в лифт, не теряй, — предупредил он с усмешкой перед тем, как прервать разговор, но когда приехал на нужный этаж, его аж всего передёрнуло от того, каким голосом Антон с ним заговорил. Женя даже успел малодушно порадоваться тому, что очки запотели, и недовольства Антона ему не видно.       — Женечка, — обычно Звёздочкин обращался к нему подобным образом в более интимной обстановке, и тон его речи при этом был соответственный, нынешний же, усталый и раздражённый, ничего хорошего не предвещал. — Я, конечно, понимаю, что ты человек взрослый и самостоятельный, но, пожалуйста…       — П-прости меня, — залепетал взволнованно Женя, перебивая, и вышел из лифта, вставая рядом. — Я-я не хотел лишний раз вытаскивать тебя из дому в такой холод.       В этот момент с ним начало твориться неладное: в висках застучало, в глазах потемнело, ему стало страшно и холодно, и захотелось обнять Антона и долго стоять прижавшись, а, может быть, даже заплакать. Крепко он всё-таки перенервничал, а ведь всю дорогу держался. Теперь же из носа текло, как будто он сильно простыл.       Осёкшись, Антон взял его за руки и попытался взглянуть в глаза.       — Что случилось?       И Женя не выдержал.       — На-а меня напали на станции, сразу после разговора с то-обой, — нехотя признался он, опасаясь получить выговор от Антона, но реакция оказалась диаметрально противоположной.       — Господи! — тот коснулся Жениного лица, взял в ладони, поднял к себе и осмотрел целиком беглым взглядом. — С тобой всё в порядке? Кто это был? Ты уже заявил в полицию?       Теперь в его голосе ясно звучали беспомощность и тревога, а гнев, если и был, то где-то на периферии, и относился он вовсе не к Жене.       — Всё обошлось. Они хотели отнять телефон…       — Они?! — перебил Антон, он растревожился не на шутку, даже слегка побледнел.       — Да-а, их было двое, — Жене стало противно от того, каким слабым он оказался один на один с нападавшими, но завести хотя бы баллончик ему, что называется, религия не позволяла. Уж про травмат и говорить нечего. — Меня один парень выручил. Прохожий, — добавил он со слабой вымученной улыбкой. — Он очень вовремя появился, отвлёк их, я дунул в свисток, и преступники убежали. Только я лиц рассмотреть не сумел. А без примет заявление писать — дохлый номер, ты знаешь. Да и парня того задерживать я постеснялся. И так ему из-за меня досталось. Он ещё на электричку опоздал…       В этот момент Антон так крепко обнял, что в спине хрустнуло.       — Как же я за тебя волновался! Как чувствовал, что с тобой что-то не так! Никогда тебя больше не отпущу одного бродить в темноте, слышишь? — с непривычным трагизмом заявил он. Но переживания его, Женя знал это, были искренними.       Он понимал, что по большей части волнение Антона связано с не до конца пережитой потерей. Его друг погиб. Того парня убили, а кто это сделал, им выяснить так и не удалось. И теперь Звёздочкин, словно боясь повторения, особо усердствовал, контролируя и опекая Женю. Но с другой стороны, кажется, только его он и опекал, что самого Женю порядочно обнадёживало. Похоже он был для Антона, и вправду, особенным.       Женя покрепче обнял его в ответ.       — Я тебе обещаю, что больше не пропаду, — прошептал он, вжимаясь щекой в плечо. — И я обязательно буду тебе звонить и писать. Но даже если вдруг не смогу, знай: со мной всё будет в порядке.       «И я никогда не умру», — хотел он добавить, но вовремя прикусил язык. Однако Антон прочитал его затаённые мысли, поднял к себе за подбородок и поцеловал так отчаянно крепко, как будто Женю и в этот момент пытались отнять. Опьянённый вниманием и заботой, он расслабился и забылся, и только когда у соседской квартиры зашелестел замок, потянул Антона с общей площадки, чтоб никого не смущать.       Раздеваясь, уже за закрытой дверью в квартире, Женя снова подумал о том смелом парне, что спас его, и пожелал ему мысленно самого тёплого, светлого, лучшего Нового года, который только можно вообразить. Он очень надеялся, что его ёлка попала в хорошие руки.       — А как зовут твоего спасителя, где он живёт? — будто читая мысли, спросил Антон.       И только тут Женя подумал, что зря он даже такой ерунды не спросил. Действительно же, что такое ёлка? Так, ерунда. Парень заслуживал куда большего вознаграждения.       — К сожалению, я не знаю, — пожал он плечами. — Правда вот, я подарил ему кое-что.       — Что же? — удивился Антон, и Жене всего на мгновение показалось, что он заметил блеснувшую ревность во взгляде.       — Н-ну, — Женя замялся, стало неловко признаться, что часть от подарка он подарил другому, но раз уж заикнулся, лучше договорить. — Т-ты сказал, что ёлки у тебя нет. Поэтому я купил, чтобы хоть так создать тебе праздничное настроение. Она была совсем маленькая, вот такая, — Женя показал руками и вздохнул. — Но когда те двое убегали, они этого парня так сильно ударили по лицу, он даже упал. А электричка ушла. Он спешил к кому-то близкому, а попасть не смог. Из-за меня. Мне захотелось поделиться с ним новогодним настроением. А потом я так разволновался из-за этого, что забыл тебе написать. Вспомнил только когда до тебя доехал, а тут от метро два шага…       Женя протёр очки и вернул их обратно.       — Стильная оправа, кстати. Тебе очень идёт.       Женя немного смутился, хотя Антон был довольно щедрым на комплименты. Во взгляде вместе с уже знакомым приятным теплом читались интрига и воодушевление — они Женю не на шутку разволновали. Видимо, заметив это, Антон поднял руку и поманил его пальцем.       — Иди сюда. — Женя дошёл до него и почти не удивился, когда Антон прикрыл ладонью его очки, стараясь не прикасаться к стёклам. — Пойдём.       И они пошли осторожно и медленно — Женя первый, Антон у него за спиной, положа вторую руку ему на талию. Каждый шаг давался с волнением, и не в последнюю очередь из-за того, что Антон снова был так близко. Хотелось развернуться в его руках, вжать его в стену, покрыть поцелуями с головы до ног и утащить в спальню — так он соскучился, но нарушать задуманное Антоном он не решился.       Судя по продолжительности пути, они уже были в гостиной, совмещённой с кухней. Из полумрака доносилась приятная музыка. Первым, на что упал взгляд, когда с лица исчезла ладонь, стал кухонный стол, аккуратно накрытый на двоих по всем правилам, со свечами. А потом свет из другого угла гостиной стал ярче, Женя взглянул в его сторону и увидел то, что поразило его в самое сердце: высоченную — метра два с половиной — ёлку в новогоднем убранстве. В блеске маленьких огоньков, бус, ниспадающих гирлянд и каких-то умопомрачительных игрушек она стояла, как лесная царица, и с горделивым достоинством дарила свою красоту. Стоила она, судя по виду, целое состояние. Жене от мысли об этом стало ужасно неловко. Неужели Антон устроил всё это ради него? Вряд ли, конечно, он сам наряжал её, скорее, кого-то нанял, но и этого Жене было вполне достаточно для восхищения красотой.       — Нравится? — прошептал Антон ему на ухо, улыбаясь. Он уже обнимал со спины, и Жене казалось, что этот счастливый момент он запомнит надолго.       — У меня слов нет! — прошептал он восторженно. — Она великолепна! Но ты же говорил, что не хочешь наряжать? — заметил он, обернувшись с улыбкой.       — Ты вдохновляешь на подвиги, — ответил Антон почти в губы и снова поцеловал, прижимая к себе так откровенно, что голова закружилась. Женя подумал, что вот он — момент, когда можно вручить подарок, но рука Антона скользнула под его кофту, и он забыл обо всём на свете.       Было ли дело в двухнедельной разлуке или в пережитом вечером инциденте, но уже через пару минут они оба разгорячились так сильно, что упали на мягкий диван и едва не начали раздеваться. Прервал порыв страсти телефонный звонок. Извинившись перед Антоном, Женя, едва не упав с дивана, метнулся на звук и ответил.       Светочка сообщала, что у них с Алисой всё в норме, они уже ели оставленные вкусняшки и смотрели «Новогоднюю ночь у Маргулиса». Пожелав им счастливого Нового года, Женя поставил телефон на беззвучный режим до утра и вернулся к Антону с желанием продолжить, однако тот его встретил у праздничного стола, протягивая бокал. При виде блюд и у Жени желание есть пересилило остальные, поэтому он без особой досады присоединился к прощанию со старым годом, к тому же в душе у него росло ощущение, что всё самое приятное и волнующее у них ещё впереди.       Время текло почти незаметно.       Взгляд Антона рождал внутри столько тепла, что говорить хотелось, не умолкая, и Женя травил байки про спиногрызов, с которыми вынужден был контактировать по долгу службы (как он её называл, хотя работу охранником в детском саду службой можно было назвать лишь с натяжкой), про свою Алису-проказницу, а под конец добрался уже до историй из своего детства, которые раньше рассказывать постеснялся бы. Антон не перебивал его, слушал внимательно, изредка отпуская остроумные комментарии, подливал вина им обоим и продолжал смотреть так, что трудно было понять — это он просто сильно соскучился и снова хочет продолжить, или что-то задумал.       Когда на столе появился десерт под большим колпаком, Женя занервничал, потому как спрятать туда можно было всё, что угодно, но там оказалась только красивая вазочка.       — А это что?       — Манный пудинг.       Женя немного подковырнул и отправил в рот.       — Вкусно. На кашу похоже. — Антон на это лишь сдержанно хмыкнул. — Слушай! У нас тут Чебишев что учудил опять!       — Это тот малолетний бандит, который всех рыбок спустил в унитаз?       — Он самый. Ему удалось убедить всю группу, что манная каша это вареные снежки. Вика ко мне прибегает, глаза вот такие, я сразу за ней, а там!.. Ты себе не представляешь! Там каша была везде! На полу, на занавесках, у кого-то в волосах, по всем столам, даже у воспитателя… Я в жизни такого не видел! Вика сразу нянечек собирать, одной ведь не справиться, а они все заняты. А детей надо перемыть и на улицу, пока идёт уборка, а они все в каше — замкнутый круг. Я пока их к прогулке умыл и одел, вспотел десять раз. Так они же ещё дерутся и разбегаются, как тараканы…       С улицы раздался радостный многолосый крик, завизжали ракеты и хлопнули в небе, взрываясь астрами разноцветных огней.       Женя замер, уставившись на Антона, тот улыбался.       — С новым годом, любовь моя, — он протянул бокал. — Пусть манная каша в чьих-то волосах станет для тебя самой большой проблемой.       У Жени ухнуло сердце, да так, что в ушах зашумело.       — С новым… годом, — только и смог он произнести и тут же запил своё поздравление полным бокалом шампанского.       Он не мог поверить в происходящее, казалось, что всё это дивный сон. Неужели они добрались до этой отметики и пересекают её, держась за руки? Неужели ему, наконец, повезло? Он себя чувствовал по-настоящему счастливым, самым счастливым на свете. Особенно когда яркие искры салюта сверкали в глазах Антона, стоявшего рядом так близко, и Женя ему признавался в ответных чувствах. Хотя, наверное, этого и не требовалось. У него ведь и так всё написано на лице. Зато поцелуй после этих слов казался особенно сладким, и Женя даже подумал, что надо было давно уже это сказать, а не ждать столько времени. Это ведь точно любовь.       — Тут ко мне заходил Дед Мороз и просил тебе кое-что передать, — прошептал Антон, оторвавшись, тронул губами висок и неторопливо направился к ёлке.       Женя в растерянности остался стоять у окна. Ещё один подарок? Но разве самой ёлки было недостаточно?       Тем временем Антон, и правда, вернулся с широкой плоской коробкой, которую тут же вручил, обнимая Женю за талию. Взвесив коробку в руках, Женя в волнении усмехнулся. На энциклопедию содержимое не тянуло, хоть и казалось тяжеловатым.       — Что там?       — Открой и узнаешь, — Антон поцеловал его в шею и прижал к себе как-то особенно трепетно.       Оттягивать дольше не было смысла.       Уже не скрывая нервозного предвкушения, Женя снял ленту, сорвал с упаковки бумагу и поднял крышку. Перед ним лежал черный свитер с большой жёлтой литерой «Д» во всю грудь. Руки предательски дрогнули. Женя поднял глаза и, немного запнувшись, спросил:       — Э-это что, твой?       Антон усмехнулся — тепло и немного смущённо.       — Нет, конечно. Мой уже изрядно поношенный. К тому же ты бы в нём утонул, — он прижался губами к его голове и добавил. — Я заказал тебе новый у одной мастерицы. На память от Дипломатора.       Это «на память» больно кольнуло сердце, как будто они собирались расстаться и больше не видеться никогда. Но Антон продолжал обнимать его и прижиматься губами, и до Жени практически сразу дошло, что речь-то, действительно, о Дипломаторе.       Отложив коробку на подоконник, он порывисто развернулся в чужих руках и обнял в ответ.       — Спасибо! — взволнованный голос сорвался до шёпота. — Он просто чудесный! — Над головою раздался тихий взволнованный вздох. — Буду носить его постоянно! — пообещал Женя.       — Ты ведь даже не примерил, — рассмеялся Антон немного смущённо, но по-настоящему счастливо. — Надень, пожалуйста. Мне интересно.       Даже когда он смотрел вот так — умоляюще и без маски, Женя чувствовал его полную власть над собой. От этого неизменно щекотало под ложечкой. И сразу же захотелось вручить ответный подарок — себя самого, только сначала выполнить просьбу.       Свитер пришёлся впору, Женя готов был заплакать от счастья. Он и так уже был частью жизни городской легенды, но одно дело знать это самому, а другое — носить его символ с гордостью на груди, всем напоказ. Сможет ли он так и надо ли ему это — другой вопрос, но возможность такая теперь была, и не просто по собственной прихоти, а практически с благословения самого героя, и это его согревало куда сильнее приятной, немного колючей пряжи.       — Ты теперь сам, как Дипломатор, — задумчиво улыбнулся Антон.       Женя поправил очки, вернулся к нему и обнял за плечи.       — Ещё раз спасибо, — он сладко поцеловал Антона и прижался виском к его голове.       Они простояли молча какое-то время, кутаясь в тёплые объятья друг друга. В небе то там, то здесь разрывались салюты.       — А ты не думал вернуться? — робко спросил Женя, вдохновлённый подарком и вечером в целом.       Антон помолчал немного и усмехнулся.       — О Дипломаторе, наверное, уже и не помнит никто. Я превратился в старый мем.       — Это не так! — встрепенулся Женя. — З-знаешь, когда тот парень выскочил из-за угла, ну, к-который меня спасал, — уточнил он, заметив на лице у Антона секундное замешательство, — как раз подъехала электричка, и в первый момент мне показалось, что это ты, — он улыбнулся, вспоминая, как перепугался до смерти сначала бандитов, а потом «всемогущего Дипломатора», который может телепортироваться в любую точку пространства, как Доктор Стрэндж. — Не то чтобы он был похож на тебя, нет. Просто там висел твой плакат. И в свете фар мне почудилось, что изображение ожило и сошло с него, что ты сам вернулся, чтобы помочь мне. Я чуть на колени не грохнулся, вот серьёзно! — он засмеялся, но быстро затих, потому что Антон его слушал очень внимательно, впитывал каждое слово, и это невероятно льстило. Женя был очень важен, невероятно важен, если его так слушали. Это окрыляло и придавало уверенности. — А этот парень, он оказался таким смельчаком, и… я-я подумал, что Дипломатор на самом деле живёт в каждом из нас, в ком-то больше, в ком-то меньше. А-а ещё я подумал: как было бы здорово, если бы он на самом деле… вернулся, — Женя накрыл его щёку ладонью и мягко погладил пальцами, глядя в глаза. — Я-я думаю, многие были бы рады этому. И я… тоже был бы рад.       Антон долго всматривался в его глаза и, наконец, улыбнулся.       — Здорово было бы, будь оно так. Но знаешь, — Антон лишь мельком взглянул на город, но Женя эту за долю секунды увидел в нём исчезнувшего героя, и сердце приятно сжалось. — Я думаю, что Дипломатор действительно сказал всё, что хотел. А вот Антон Эдуардович Звёздочкин своё дело ещё не сделал. Достаточно разговоров. Пора выйти из тени и взять ситуацию в свои руки.       Слова эти взволновали, встревожили. Уж не решил ли Антон пойти по стопам отца? Хватит ли у него сил, чтобы преодолеть искушения и не стать таким же, как все остальные власть предержащие? Но нет, Антон не такой. Он сделает всё по совести. А если забудется где-то — Женя ему напомнит о главной цели.       — Что бы это ни значило, знай, ты всегда можешь на меня положиться, — пообещал он шепотом, нежно погладив щёку. Глаза Антона растроганно вспыхнули.       — Женечка… — он крепко сжал его руку и несколько раз подряд поцеловал. Но когда потянулся, чтобы поцеловать в губы, Женя его немного притормозил, упираясь руками в плечи.       — Подожди, у меня тоже есть для тебя подарок. Только он в коридоре остался.       Антон его отпустил и остался ждать. Вернувшись, Женя нашёл его там же и в той же позе, что и оставил, и это разволновало сильнее, чем содержимое небольшой коробки. Антон не стал медлить — открыл футляр и озадаченно поднял брови, увидев подарок, но, разглядев на бирке ошейника знакомое имя, растроганно поднял глаза.       — Ты точно уверен? Я мало об этом знаю.       Женя дрожал, как лист на холодном ветру, тело покалывало иголочками от переживаний.       — Но ты… хотел бы?       Он впервые подумал о том, что Антон может отказаться, и от этого сделалось по-настоящему страшно.       Но Антон улыбнулся, кивнул, а когда вынул из коробки ошейник и поманил к себе, Женя на ватных ногах приблизился.       Он был ниже ростом, но всё равно пришлось немного присесть и наклонить вперёд голову. Жёсткая кожа окружила шею кольцом, звякнула у затылка застёжка, кровь прилила к щекам. По телу пошли мурашки. Женя в момент почувствовал себя пьяным, принадлежащим, по телу помчался шальной огонь.       Антон сделал шаг назад и оглядел его совершенно другим, уже собственническим, взглядом.       — Ты потрясающе выглядишь. Тебе очень идёт.       Женя смутился, ещё сильней заливаясь румянцем, но оторвать глаз не мог, так ему нравилась ручка от поводка у Антона в руке и тяжёлая цепь, что соединяла теперь их двоих.       Антон подошёл и, слегка натянув поводок, приблизил к себе.       — Спасибо тебе, — прошептал он, глядя в глаза, и погладил большим пальцем чуть дрогнувший подбородок. — Это самый ценный подарок. Обещаю, я буду беречь его больше всего на свете.       Женя закрыл глаза, подставляя губы для поцелуя.       За окнами снова ударил салют.