Hot revenge.

Этот злополучный день отпечатался жирным пятном на подкорке мозга слишком ярко у парня, принуждая того скрипеть зубами только при виде одного человека. И, ох, кому-кому, а Тэхену особенно этого «счастья» в виде вычурного альфы, перебитого тату и пирсингом, от которого всякий раз разит душняющим одеколоном не хватало на свою голову. Только не в третьем по счету универе, который он меняет из-за одной своей дерьмовой черты. И только бы не просрать последнюю попытку остаться учиться, наконец закончив гребаный экономический факультет, в который сунул его Ким старший под условием «Без нормального образования тебе не светит ни одна военная академия.» Потому, кусая язык до металлического привкуса во рту, Тэхен был вынужден молча принять ультиматум главы семьи, пусть он и вертел по жизни любые устои, которые ему не нравились. И этот альфа-самец тем более не встанет на пути Тэхена. Чон Чонгука он запомнил отлично в первый день учебы. Отлично запомнил кривую усмешку, которую кулак наровит стереть к чертям с безбожного личика, железки в брови, губе и ушах на том же полотне, выбритые виски и темную тату на шее, которая ползет куда-то вниз к торсу. И не с такой петушней имел дело, как говорится, или как говорит Ким Тэхен в силу своего богатого лексикона. И, возможно, ему было бы плевать на внешний вид мудилы, но только не на его мерзотный характер, которому подойдет синоним «дерьмище», и вероятно, в силу своего, опять же, богатого лексикона, если бы Тэхен знал слова поумнее, то определенно использовал бы их, олицетворяя поведение одногруппника. Парень надеялся, что его отпустит гнев, беснящийся вокруг Чонгука в скором времени, но даже спустя нескольких недель со дня поступления, в голове раз за разом всплывала его фраза «Давно не драли омежий зад, чтобы так с альфами разговаривать?» Один Господь Бог только знал, как Ким не приложил его об стену в этот момент. Чтобы унижать природу омег? Себя то, блядь, видал, павлин. В прошлых учебных заведениях парень, не задумываясь, уже бы отмудохал такого типа. Сейчас же стоит на кону его мечта, которая имеет возможность разбиться из-за его рук, и Тэхен не может дать случиться этому. Но организм чувствует нехорошее. Серые кеды, свободные темные джинсы и такая же мешковатая худи с капюшоном — минималистично, невзрачно, не вызывающе — то, что нужно, чтобы оставаться тихим студентом, чей образ поможет Тэхену не запятнать его имя чем-то нецензурным. Отчасти, это даже дает ему опору помнить о своей цели и не испачкать в соплях раздражающего альфы кулаки. Студент шагает по коридору универа, выискивая взглядом через толпу расписание пар своей группы. Он цепляет нужную строчку следующего занятия и уже собирается отойти в сторону, как чуткий слух улавливает знакомые голоса, а потом Ким лицезреет рядом с расписанием, рвущую последнюю ниточку адекватности, картину. — Юни, ты же осознаешь, что тебе стоило бы надеть что-то более свободного кроя. — Приторным голосом мажет почти в самое ухо, нервно стоящей омеге у стены, Чон Чонгук. — Ты же можешь понести за это последствия… То ли не чувствуя собственного тела, то ли толпа студентов сама собой начала рассасываться, но Тэхен так легко прошел через кучу людей к этим двоим, будто присутствующие разом прочли все мысли в голове брюнета и дали себе возможность спасти свои задницы или посмотреть на раскрывающиеся сцены. — Слышь, последние мозги растерял, а? — Огрубевший низкий голос раздался рядом с парочкой. — Не видно, что моей подруге не до твоих клешней под юбкой? Теперь насмешливый взгляд был направлен прямо в, кипящие чертями, темные глаза Тэхена. Чонгук еще не понял, что он не кошка и имеет одну жизнь. — Как мило, что вы по своей природе стоите друг за дружкой горой. Одна рука виснет вдоль тела альфы, пока другую он пантово сует в карман, даря свободу девушке, что во все глаза таращится на Тэхена, как бы взглядом умоляя уходить. — Ты сейчас допиздишься, Чон. К счастью или сожалению, Ким этого не видит. Видит только мокрый язык, перекатывающий колечко в нижней губе. И слишком ясно видит момент, как вырывает остальные из всех дырок парня. — Да ну? А может мое предложение отодрать тебя, как последнюю шлюху звучит заманчиво? А? Ким? Отец, прости. Ноздри вздуваются, сердце слишком быстро гоняет кровь по сосудам, вынуждая вены бухнуть. Капилляры, будто под давлением, лопаются и белок глаза краснеет. Тэхен резко подается вперед, перехватывая большой ладонью крупную шею Чона и сжимает, заставляя склониться под собой, чтобы ядовито, с лютой бешенностью плюнуть в самое лицо. — Пиздец тебе. Два слова. Всего лишь два слова, а гримаса на лице напротив уже не такая насмешливая. И альфа еще не до конца понимает, откуда такая сила. Он краснеет, в желании закашляться, когда большой палец давит и перекатывает под собой кадык. Взгляд темнеет, как и аура исходящая от Тэхена. Как и его запах, который горечью распространяется, проникает в самую носоглотку, в самые слизистые, раздражая рецепторы, пока у самого во рту чешутся десны и проризаются клыки, желая искалечить всю шею альфы. Чонгук в неверие промаргивается, видя перед собой реальный пиздец. — А..Альфа… Чонгук не должен был вестись на мешковатые вещи, которые скрывали массивную фигуру. Ему не казалось, что плечи Тэхена шире, чем положено у омег. Ему стоило обратить внимание, что Тэхен выше и крупнее его. Инстинкт самосохранения отпал, когда он пытался показать свое место новенькому. Показать, блядь, место кому? Показать место Тэхену? Ох, Чон Чонгук. Если бы ты только, нахуй, знал, что это тебе покажут свое место. Да таким приятным способом. — Как тебе предложение быть отодранной, как шлюха? М? Чон? Уже слезящиеся от боли, глаза жертвы метнулись к альфе, у которого, судя по феромонам, начался гон. Чонгук взглотнул и зацепился своими пальцами за длань Кима, молясь всем известным ему богам, чтобы его не порвали. Черт. Он уже смирился. — Тварь, ты спровоцировал — ты отвечаешь. И не только за это. — Змеиный дикий шепот ползет прямо в ухо. — За все. Мгновение и стены коридора сменились белой плиткой уборной для рабочего персонала. Почти не сопротивляющийся, видимо, все еще под впечатлением Чонгук, плелся за альфой, пока его в одну секунду с силой не впечатали в стену за дверью одной кабины, прямо над унитазом. Звук рвущейся ткани на заднице отрезвил, поплывший от страха и удушающего запаха Тэхена, мозг Чона. — Блядь… Не смей! — Никчемная попытка что-то сказать оборвалась диким рычаниеи со спины. Мозолистые пальцы вцепились в чужие темные волосы, фиксируя голову на месте, перед этим нехило приложив щекой Чонгука о плитку. Лоскуты брюк висели на талии и спадали кусками по крупным бедрами альфы, пока он, заломив в отчаянии брови, шипел и поджимал губы от ощущения нутром слишком глубоко в себе донельзя длинных пальцев. Вторая ладонь уже проникла под смятую рубашку и примкнула к шее, пальцами надавливая на горло. Тэхен мял тело там, где хотел, проникал туда, куда ему нужно. А после резко сменил пальцы на колом стоящий член, разрывая, распирая альфу изнутри. Чужой вскрик тут же оборвался, когда фаланги трех пальцев проникли в рот Чонгуку, пихаясь в глотку, касаясь и щекоча небо. Тэхен с грубой силой запрокинул голову себе на плечо, даря возможность другому задохнуться в своих же рвотных позывах, пока пальцы проникали в горло слишком сильно. — Как тебе привилегия быть отодранным альфой? Пропитанный лютостью и наслаждением голос донесся до поплывшего альфенка, который смог только что-то жалобно промычать и шумно взглотнуть. Он скулил и несдержанно лил слезы, пока в него с бешенной силой вколачивались, а парень только и мог, что, прогнувшись, стоять и держаться расставлеными руками за плитку, на которой остались отпечатки потных ладоней. Десять минут длились для Чонгука вечностью. Тело распирало так ощутимо, влажные от смазки чужого налитого члена стенки раскрывались под таким напором, что ноги уже не держали и только крепко прижавший к себе Тэхен удерживал обессильную тушку, на последок даря тому беспорядочные укусы на загривке и плечах через ткань. Пронзающая боль смешалась со странными ощущениями, когда Ким кончил в него и вонзился клыками в шею, пуская кровь. Простоя с дрожащим от истерики альфой еще некоторое время, Тэхен пришел в себя и отпустил парня, что безвольной куклой рухнул вниз, скатившись по стенке. — В следующий раз возьмешь за щеку, если язык за зубами не будешь держать. — Застегивая замок на джинсах, выплюнул холодно брюнет, смотря на разрушенного альфенка и наконец свободно дыша. Послужит ли это кому-то уроком вновь?