Страшный сон

      Снова и снова Тору снится один и тот же сон. Один и тот же кошмар, повторяющийся раз за разом, из которого она, как ни старается, никак не может выпутаться, который вынуждена переживать снова и снова. Вспышка божественного света, оборачивающаяся мечом - от которого, как она ни старается, ей не удаётся увернуться. Отчаяние, нарастающее с каждым взмахом крыльев - она слишком хорошо понимает, что все они окажутся бесполезными. И вслед за которыми, как она ни старается проснуться и прекратить, отменить это всё, всегда приходит боль. Меч вонзается в её тело, пронзает чешую, мышцы, входит глубоко во внутренние органы, разрывая их - и тело Тору сводит судорогой: оружие богов жжётся так, что перед глазами вспыхивают цветные круги, против него не помогает никакая магия, и вместе с этой, практически невыносимой, болью, приходит ужас - ужас от осознания того, что это конец. И она, такая молодая, только начавшая жить драконица, теперь погибнет - глупо и неизбежно. И сил хватает лишь на то, чтобы открыть портал между мирами - исчезнуть, спрятаться, хоть куда-нибудь, где её никто не будет видеть, и никто не найдёт. Где она сможет тихо угаснуть.       В этот момент, вместе с отчаянием, приходят слёзы. Тору оплакивает себя, оплакивает свою, так толком и не случившуюся, толком не прожитую жизнь, оплакивает свою семью, которой у неё теперь никогда не будет, оплакивает своих нерождённых детей, своих немногочисленных друзей, которые даже не узнают, что с ней и где она, и - больше всего - свою так и не реализованную любовь, о которой она всю жизнь так мечтала, но так и не встретила. Ей невыносимо больно, рана горит огнём, душу выворачивает наизнанку, сердце бьётся, и бьётся, и бьётся - на маленькие кусочки, разрывается на части от горя и страха - и это продолжается целую вечность.       И лишь тогда, когда тело уже почти не слушается, когда боль заполняет всё её существо и нет больше сил даже пошевелиться - приходит она. В хлам пьяная Кирико Кобаяши, проспавшая свою остановку, вышедшая на последней станции и в обнимку с бутылкой саке, шатаясь и послав всё к чёртовой матери, ушедшая в лес куда глаза глядят. И - в нарушение всех известных Тору законов - вытаскивающая из её горящего адским огнём бока треклятый меч, спасая тем самым её жизнь, и сохраняющая при этом рассудок, и продолжающая говорить, и принимающая её такой, какая она есть, и абсолютно не пугающаяся того, что перед ней - настоящий дракон... Совершенно особенная. И у Тору начинает быстрее биться сердце, а внутри становится как-то по-особенному тепло - и дело вовсе не в выпитом саке, совсем нет. А когда она слышит "Хочешь пожить у меня?" - внутри как будто что-то взрывается маленьким фейерверком, и приходит понимание: только что её жизнь изменилась бесповоротно, и такой, как прежде, уже не будет.       Дракон влюбляется в человека, и ничего не может с собой поделать. Да и не хочет, потому что это - лучшее, что она когда-либо чувствовала в своей жизни. Но вместе с ощущением необыкновенного счастья приходит настолько же сильный страх: неужели и это - всего лишь сон? И теперь уже не хочется, чтобы он заканчивался, потому что кажется: если после пробуждения всё это окажется не настоящим - у неё не хватит сил жить дальше.       В этот момент Тору всегда просыпается - и плачет, вздрагивая, заново переживая всю боль, и ужас, и одиночество, и отчаяние, и страх потерять. Давится слезами и изо всех сил прижимает к лицу подушку - только бы не разбудить Кирико, мирно сопящую рядом. Это всегда срабатывает - вот только бок так и продолжает болеть, и рана, хоть и затянулась - ноет, и ноет, и ноет, и не проходит никак, и не даёт ей покоя, и это сводит Тору с ума.       Но сегодня Кобаяши всё-таки просыпается. И, повернув голову, спрашивает: "Всё в порядке?"       Внутри Тору всё сжимается, но молчать или делать вид, что всё хорошо, она больше не может. И сам собой вырывается ответ: "Я сражалась. В другом мире. И тот, ранивший меня, меч... Ты видела. Я ведь умирала тогда. И это снится мне снова и снова. Мне кажется, где-то внутри я по-прежнему умираю, и у меня никак не получается это остановить..."       "Больно было?" - спрашивает Кирико, и Тору готова взвыть от того, насколько этот простой вопрос пропитан участием и искренним беспокойством, насколько он отличается от всего, что она слышала в своей прошлой жизни. И она не выдерживает, и начинает снова плакать, и сквозь слёзы выдавливает: "Очень... И болит до сих пор, и никак до конца не проходит..."       И тогда происходит чудо. Кобаяши поворачивается к ней, протягивает руки и говорит: "Иди сюда". На мгновение Тору замирает, не в силах поверить, что это действительно происходит с ней, а потом порывисто обнимает Кирико, закрывает глаза - и чувствует тёплые и ласковые руки, обнимающие её в ответ. Бережно и осторожно гладящие её по спине и голове, максимально нежно прикасающиеся к больному месту, и боль уходит, растворяется в чём-то совершенно другом, огромном и непостижимо прекрасном...       Тору прижимается к Кирико всем телом, настолько сильно, насколько это только возможно, и снова плачет, дрожа и всхлипывая. Но теперь это не только слёзы боли, но и слёзы радости, слёзы благодарности, слёзы облегчения - и по мере того, как они ослабевают, Тору чувствует, как боль в раненом боку тоже становится меньше. Открывает глаза - и видит прямо перед собой глаза Кобаяши, наполненные теплом, сочувствием и заботой. И, не в силах себя больше контролировать, придвигается вперёд и целует - впервые в жизни, неловко, неумело, но настолько искренне, насколько только может. И снова еле удерживается, чтобы не взвыть - потому что Кирико целует её в ответ. Целует, и гладит нежно пальцами её лицо, и Тору понимает, что ей повезло так, как не везло практически ни одному дракону до неё. Что она искренне, по-настоящему счастлива. И что всё теперь будет хорошо.