That's nothing new

      Тёплый свет люстр отражался от хрустальных украшений и кристаллов, бросая блики в бокалы людей внизу. Комната была наполнена смехом, джазом и дымом от сигар. Да-да, там, вниз по лестнице, на танцполе, десятки людей сливались в едином танце, напоминая игристое вино, которое покачивали в бокале из стороны в сторону, закручивая вихрем, но не позволяя перелиться через край.       Хотя конечно на богемных вечеринках Америки всё переливалось через край. Чокаясь, люди разбивали хрустальные дорогие бокалы, не рассчитав сил, и, обнявшись словно добрые друзья, вместе смеялись над такой незначительной случайностью даже если были знакомы всего полчаса. Их смех поднимался до потолка и обрушивался вниз громом и молниями. Хрустальные люстры покачивались в такт музыке, прожекторы мерцали вокруг. Девушки в коротких, щедро декорированных платьях вились вокруг богато одетых состоятельных мужчин, которые, в отличие от большинства, предпочитали крепкий виски шампанскому. Певица на сцене соблазнительно покачивала бёдрами, обтянутыми серебристым шёлком, и иногда оглядывалась через плечо на музыкантов, которые, все как один, широко улыбались. Но они носили эти маски доброжелательности уже целый вечер и, кажется, слишком устали, мечтая лишь о том, чтобы вскоре их сменил новый коллектив. Благо джаз — самый модный жанр, и за замену тёмно-синих пиджачков за инструментами на красные или ещё какие волноваться не приходилось.       Посреди этого сумасшедшего коктейля был молодой парень, резко выделяющийся в одежде. Никто из присутствующих не носил пиджак нараспашку и не расстёгивал верхних пуговиц на рубашке — однако, он так сделал. Он был буквально везде: в каждом углу комнаты, на танцполе, у бара с напитками, будто в одиночку раскручивая этот ураган. Жёлтый свет отражался от его уложенных назад волос, как если бы они были сделаны из хрусталя, а вместо жалких бликов его улыбка излучала самый яркий свет из всех. Гости всё прибывали, спускаясь по той самой лестнице, бросали пальто и сумки где попало и пускаясь впляс под звучащую виолончель. Звуки голосов, случайные перешёптывания действовали, как голос сирены.       Пузырьки от шампанского, кажется, поднялись даже в воздух, теперь медленно плавая между болтающими компаниями в зале. Несколько раз официант даже предлагал взять бокал фигуре в чёрном, остававшейся недвижимой на лестнице всё время, но она отказывалась от алкоголя вовсе. Чёрное пятно на празднике жизни чувствовало себя лишним. Мужчина даже не снял своё пальто, ведь собирался уходить. Однако наблюдение за копошащимися внизу людьми его привлекало. Какой идеальной казалась эта богемная жизнь! И какой на самом деле она была пустой, ведь за блестящей оболочкой больше ничего не было.       Шум всё утихал, музыканты уставали и люди покидали центр зала для того, чтобы передохнуть. Девушки, множество девушек, одетых по последнему писку моды, все поголовно коротко подстриженные и украсившие причёски полупрозрачными повязками с перьями, нашли себе новую цель. Их тонкие, струящиеся по телу платья с пайетками, массивными золотыми орнаментами и жемчужными бусами, танцевали вокруг них по своей собственной воле от каждого случайного шага. Он всё ещё беззаботно кружился под музыку, утягивая с собой за бледные руки одних дам, за загорелые и смуглые других. Это было его игрой, его своеобразным развлечением. Для него девушки — пузырьки в бокале золотого игристого, лишь сменяющие друг друга блики люстры.       «Может, всё же бокал?» прозвучало из-за спины, и мужчина в чёрном, чужой, нарушающий гармонию, обернулся. Очередной прилизанный официант с подносом идеально выстроенных фужеров. Разве что в этот раз мужчина уже не отказался. Он с нежностью наклонил бокал и поднял его на свет, чтобы посмотреть на его цвет. Золотое. Как прекрасно. Чёрная фигура, стоящая на лестнице, прямо на пороге вхождения в этот праздник, опустошила бокал до дна. Не залпом, разумеется, а размеренными глотками.       Комната преобразилась так, как если бы незнакомый парень внизу поделился с мужчиной дозой своей беззаботности. Музыка замедлилась, кружащиеся в танце замедлились, складки костюмов и платьев и вовсе, кажется, замерли, как и длинные бусы, зависшие в полёте, как кольца Сатурна. Перья перестали безостановочно содрогаться над чужими головами, научившись снова парить по воздуху. И нет, это не было из-за всего одного бокала шампанского. Ощущалось, что дело в чём-то другом. Или в ком-то другом. Незнакомый парнишка свернул светлой, искренней улыбкой чёрному пятну, да так, что оно посветлело. Игриво проведя по предплечью очередной молодой красотки, которая, к тому же, показала себя прекрасной танцовщицей, нарушитель правил моды покинул танцпол, по пути столкнувшись с официантом и растворившись в очередной толпе.       Отблеск хрусталя люстры ослепил Анатолия Сергиевского, того самого мужчину в чёрном. Он сощурился в ответ. Весь мир для него замер. Он даже успел подумать над тем, чтобы спуститься вниз и слиться с этой пустой толпой, как вдруг чья-то рука нежно сжала его плечо. Официанты так не делают — им не позволяются такие вольности. Блик отвернулся и уполз влево по стене, к окну. А Анатолий обернулся и встретился с насмешливым, возбуждённым танцами и светскими беседами взглядом. Из укладки игриво выбилась одна тонкая прядь и разделила лоб на две половины.       Этот парень, американец, стоил всего времени, проведённого здесь. Его уверенная осанка, лицо без нарочито вежливой маски и слегка раскрасневшиеся щёки делали его самым живым и настоящим из всей толпы. Вот, что выделялось весь вечер. Вот, на кого должны были светить прожекторы.       — Вы, должно быть, не местный? — Не утруждая себя ненужными приветствиями, спросил парень. — Я Фредди Трампер.       — А так легко догадаться? — парировал Анатолий.       — Да, вы одеты, как на похороны. Но это легко исправить, — игривая ухмылка озарила его лицо. Какой искуситель.       — Я смотрю, вы остры на язык.       — И надолго заглянули в нашу скромную обитель?       — Совсем скоро мне уезжать. Через пару дней.       — Что ж, — тихо протянул Фредди, оперевшись предплечьем на перила лестницы. Свободной ладонью он провёл по лацкану чужого чёрного пиджака, пальцами пробравшись под край пальто и даже достав до плеча. Свет вокруг них приглушили, и лишь далеко на заднем фоне оба слышали звон хрустальных бокалов, смех и разговоры. Но теперь уже обоим было всё равно, ведь они нашли каждый для себя кое-что гораздо интересней, — тогда может я смогу помочь вам запомнить эту ночь на всю жизнь?