Мужчина, который рисовал жизнь

      Мистер Джефферсон бодро шагал по тротуару, деловито сжимая в руке черный дипломат. Сползающие за горизонт лучики солнца ещё хватались за серый воротничок мужской рубашки, словно желая покрепче вцепиться в него и остаться до вечера — посмотреть, что же такое звезды. Наверное, видеть столь важного и делового человека в этом тихом местечке было необычно. Коллтаун был одним из множества небольших городишек на побережье во Флориде, которые ночами тускло светились, словно бусинами рассыпавшись вдоль самой кромки воды. Жизнь тут текла размеренно, слегка отрешенно от всего остального мира, поэтому появление такой, безусловно важной персоны было неожиданным. Весь его вид говорил о том, что он жутко куда-то спешит, растеряно оглядываясь по сторонам на небольшие, но аккуратненькие, словно кукольные, домики и магазинчики. Живо перебирая ногами в дорогих кожаных туфлях, он пересек весь небольшой городишко относительно быстро и довольно улыбнулся, ещё издалека увидев нужный дом. Он стоял на самом краю берега, окруженный небольшим светлым заборчиком. На втором этаже, под самой крышей, из окна лился мягкий свет, плавными линиями ложась на слегка подсохшую траву. Под аккомпанемент сверчков мистер Джефферсон двинулся к дому по тропинке, выложенной плоскими камешками. Словно почувствовав появление гостя, хозяин дома отворил скрипящую дверь и добродушно улыбнулся. Из-под затертого джинсового комбинезона торчала красная клетчатая рубашка; темные волосы, которые уже заметно пробрала седина, были растрепанны, придавая мужчине какой-то «простой» и домашний вид. - Добрый вечер, мистер..? – хозяин улыбнулся, жестом приглашая гостя пройти в дом. - Джефферсон, сэр. А Вы, я полагаю, сэр Томпсон? – мужчина как-то важно и напыщенно рассмотрел хозяина и удивленно поджал губу, слово в чем-то разочаровавшись. - О, можете просто звать меня Арчибальд. Проходите. - Благодарю, – он ещё раз окинул дом своим цепким, словно оценивающим взглядом, а затем, поправив ворот рубашки, быстрыми шагами направился внутрь. Мистер Джефферсон с порога заметил, что, пожалуй, во дворе было намного чище, нежели в доме. Тут же везде были разбросаны листы, карандаши, краски, мелки. Из-под этого громадного белого покрывала листов, будто из-под снега, выглядывали старые деревянные половицы. Чего и говорить про пол, если даже стены были обклеены листами: некоторые из них были полностью чистыми, на других виднелись только карандашные наброски, а третьи были и вовсе готовы. Каких только рисунков здесь не было! Как живые, совершенно разные люди: старцы и младенцы, высокие и низкие, светлые и темные, богатые и бедные, радостные и несчастные — смотрели на гостя со всех сторон, и если бы мистер Джефферсон не видел, что они словно заперты в клетки, пойманы в ловушки в границах белого листка, который стал им и домом, и тюрьмой одновременно, он бы подумал, что они действительно живые — так реалистично выглядели рисунки. - Прошу прощения за беспорядок, но уж, увы, он часть меня, как видите, – Арчибальд немного рассеяно осмотрел свой беспорядок, поднял с пола пару чистых листов и разложил их на столе. – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что Вы тоже пришли за рисунком, не так ли? - Да… - гость немного растерялся. Затем он присел на диван, недовольно заскрипевший под его весом, аккуратно поставив дипломат рядом. – Да, – повторил он чуть более уверенно. – Это же Вы рисуете... это же Ваши рисунки... – начал он, пытаясь подобрать такие слова, которые бы не звучали абсурдно. - Да, это мои рисунки имеют привычку сбываться, оживать — называйте, как хотите. Такой уж у них характер, – мистер Томпсон чуть засмеялся, расплывшись в широкой улыбке на морщинистом лице. – Вон, на стене у окна висит завтрашний рассвет. Неплохо получился, правда? - Мистер Томпсон, я пришел к Вам неспроста, – немного издалека начал свое повествование богатенький гость. - Прошу Вас, давайте сразу к делу, у меня слишком много работы. Вы же хотите завтра легкий дождик, чтобы, наконец, уже прибить эту пыль к дороге? А рисовать дождь, знаете ли, кропотливый труд, – Арчибальд головой кивнул в сторону кучи исчерканных и испорченных листов, которые когда-то тоже предназначались для дождя. - Да, да, я понимаю. Дело в том, что... – он снова как-то замялся, подбирая нужные слова. «Наверняка директор какого-нибудь банка или фирмы, а сейчас выглядит как в чем-то оплошавший мальчишка, пытающийся доказать свою непричастность к разбитому в кухне окну», — подумал художник. - Я устал от всего, – сказал он наконец. – У меня есть хорошая работа, у меня есть любимая семья, есть дети, друзья, деньги. Есть все, что хочет любой нормальный человек! Даже не знаю, что мне не так, но я устал, просто устал от всего. - Хм, - Арчибальд замер на какое-то время, словно что-то обдумывая, – вы у меня не первый и не последний. Бывали тут люди с проблемами и посерьезнее, бывали и помельче, но я же тоже не доктор. Уж простите, но чем я могу Вам помочь? Нарисовать новую работу? Новую жену? Новых детей? Право слово, кто знает, пройдет день или два, прежде чем Вам надоедят и эти? Мистер Джефферсон потупил взгляд вниз, на дощатый пол. - Я подумал, что Вы сможете мне помочь. И, может, это поможет Вам?.. – он как-то неуклюже положил дипломат себе на колени и щелкнул замочками. Под поднятой крышкой мистер Томпсон увидел аккуратные стопочки зеленых купюр, заполонившие все пространство чемоданчика. - Мистер Джефферсон! – художник недовольно насупил брови. – Уберите это немедленно, право слово! Я бы сказал, кого можно купить за деньги, но уж не меня. Будь моя воля, я бы мог нарисовать собственную статую из золота во весь рост, а Вас бы – готовящим мне завтрак на кухне, и уж поверьте, Вы бы и не знали другой жизни. И, нет, я Вам не угрожаю, но уберите свои деньги от меня подальше. Если Вам некуда их деть — отдайте в детский дом. Детишки будут рады. Гость удивленно посмотрел на художника и поспешил закрыть чемоданчик. Сколько бы денег у него не было, но поверить в чудеса, которые вытворял этот мужчина, было поистине невозможно, а поэтому идти ему наперекор было бы не лучшей идеей. - Знаешь, - продолжил и плавно перешел на «ты» Арчибальд, не дав ответить гостю, - я открою тебе один маленький секрет. – Он наклонился чуть ниже. – Мы все — художники. Только уж так случилось, что рисование — это моя жизнь. Я живу, пока рисую. А ваша жизнь — всех людей на планете — это рисование. Вы рисуете, пока живете. Вы рисуете себе планы, рисуете идеи, рисуете завтрашний день, пусть без карандашей и красок, пусть без бумаги, пусть только в головах и сердцах, но рисуете. Все, что я могу дать тебе, — чистый лист, твое завтра. И нарисовать попутный ветер в дороге домой. А остальное уже за тобой, – Арчибальд быстро провел несколько линий на листе, сплетая карандашные узоры в единую картину: дверь и уходящего мужчину, деловито сжимавшего черный дипломат. Сразу после последнего штриха, мистер Джефферсон поднялся с дивана, взяв свой чемоданчик, чуть поклонился в знак благодарности и молча ушел в темноту ночи, которая уже успела обнять Коллтаун. Арчибальд вышел за ним на порог и посмотрел ему вослед.       Звездное небо ярко сияло над головой, отражаясь в хрустальной глади океана. Казалось, что на воду попадали звезды, которые теперь качались на верхушках небольших волн, подобно медузам. Молодой месяц плыл в этой вязкой черной жидкости неба, отбрасывая тоненькую и неровную дорожку на воду. В воздухе витала магия. Магия жизни, живущая и цветущая в каждом человеке…