Всё имеет свой закат, только ночь заканчивается рассветом

— Ведёшь себя, как пиздюк, — весело заметил Тоджи и получил, конечно, надутое лицо в ответ. Одно из любимых выражений на лице Наойи, по мнению Тоджи. Если бы он составлял топ, то это выражение было бы на третьем месте. Как приятно было видеть обиду на лице Наойи! Очевидные знаки, что Наойе не всё равно, что Наойя вовлечён, что Наойя весь во внимании. — Это ничего. Когда-то мы должны были поменяться ролями… Наойя почти даже фыркнул, он сдержался в последний момент и поправил рукав внутреннего кимоно, как если бы это имело какой-то смысл в сложившейся ситуации. Они оба желали снять кимоно и внутреннее кимоно, все многочисленные дополнения, которыми Наойя красовался, и остаться друг с другом наедине, без лишнего. Так уж повелось, что у них был особый контакт. Забавно, иронично, почти странно: будущий наследник клана и ошибка клана. Тоджи думал об этом пару раз и не мог себе представить, что всё складывается иначе: они поладили с детства, и их интерес друг к другу рос тем больше, чем больше они становились собой и раскрывались. Конечно, Наойя был одержим честью и традициями клана, а Тоджи хуй на них клал, и это противоречие только подогревало их интерес. Всё дело было в личности. Тоджи был задиристым, Наойя не выносил, когда кто-то пытался его задирать, они всегда были такими… Раньше Наойя отбивался своими магическими силами, но с каждым разом всё больше принимал правоту Тоджи: если Наойе приходится использовать силы, значит, во всём остальном он уступает, он чувствует себя беспомощным с Тоджи, он не может бороться с ним на другом поле. Какая это тупая трусость — бить беззащитных и говорить, будто они слабаки. Наойя просто не уважает себя, Наойя просто жалкое посмешище, будь у него хоть все силы мира: пока он не встретится с Тоджи лицом к лицу, то не сможет завоевать и секунды искреннего внимания Тоджи, его интереса, его честного мнения. Сначала Тоджи использовал это просто как уловку, тянул время, чтобы развить в себе силы и, может, придумать какие-то приёмы, но постепенно он поверил в это сам, и, ещё более удачно, Наойя тоже в это поверил. Так что в какой-то момент просто перестал использовать силы рядом с Тоджи, против Тоджи. Его самовлюблённое лицо выглядело полным чести, когда он твёрдо заявлял, что собирается уделать Тоджи без читерства. Но без читерства он Тоджи уделать не мог, в этом была главная выгода. Если вдруг силы где-то вырывались, то Наойя бил себя руке и извинялся перед Тоджи, он делал такой низкий поклон, какой никогда не делали другие члены семьи, ведь они не имели к Тоджи ни грамма уважения. На таком контрасте Тоджи особенно нравилось взаимодействовать с Наойей. Конечно, он не мог отказать себе в том, чтобы видеть, как один из самых талантливых людей в семье кланяется ему, подчиняется ему, ведётся на его уловки. Неосознанно Тоджи стал выкладываться с Наойей и вытаскивать из глубин себя что-то такое, что даже не ожидал там найти. Так от драк и споров, и глупых состязаний они перешли к сексу. Тоджи едва ли помнит, как это случилось в первый раз, всё было так естественно и странно. Точно не из головы, словно тело впервые вело Тоджи по верному пути, а Наойя по какой-то нелепой причине не сопротивлялся. Один раз мог быть случайностью, но после был второй, а там и третий, и всё завертелось в какую-то странную череду словно заранее спланированных действий. Сначала спор. Отвлечённые темы, вопросы чести и семьи, философские материи. Затем конфликт. Нужный этап для поднятия напряжения и напоминания им обоим, в чём самый сок их странных отношений. Наконец, триггер, после, наконец, можно перейти к главному. Тоджи часто выдумывал поводы, которые подтолкнули бы их в нужную область, но в этот раз Наойя был удивительно упрям. Он даже поправил рукав внутреннего кимоно. Он сомневался, что-то было не так. Тоджи так не хотелось разбираться… — Что? — просто спросил Тоджи. Наойя важно выпрямил спину и отвёл взгляд. Он выглядел смущённым, и Тоджи находил это очаровательным. — Всё-таки мы родственники, — сказал Наойя так, словно это что-то объясняло. Тоджи этого было недостаточно, так что он просто ждал, и, под давлением собственных сомнений, Наойя продолжил. — Не то, чтобы мне не нравится то, что мы делаем. Или… В общем, это всё неправильно. Тоджи хмыкнул. — Это было неправильно с самого начала. — Мы были молоды, — легко ответил Наойя. — Мы до сих пор молоды, — Тоджи сказал, просто чтобы противоречить, а потом подумал и добавил. — Детей нам не делать, так что с того? Наойя посмотрел на него с таким выражением, которое напоминало его старого, его в детстве, его до того, как он перестал использовать свои магические силы на Тоджи. Отвращение, вот оно. Тоджи знал этот взгляд слишком хорошо и не сдержал разочарованного вздоха. Он кивнул, поднялся на ноги и отряхнул кимоно, просто по инерции, чтобы скинуть с себя напряжение. Потом окинул комнату Наойи взглядом и, не найдя, за что зацепиться, направился к выходу. Когда он уже потянул за створку, Наойя остановил его. — Подожди. Вернись, я хочу, чтобы мы это обсудили. Обычно я не уважаю то, что ты делаешь или говоришь, но сейчас это очень важно. Тоджи даже закатил глаза, но вернулся. Он постучал ногтями по полу, просто чтобы разбавить тишину, и начал. — Ты как-то обозначь проблему, я не вижу, что здесь не так. В смысле, я понимаю, что общество такое порицает, но ради бога, оно порицает и наш клан, а ты за него стоишь грудью. Наойя сделал такой задумчивый звук, словно это всё уже было в его голове, но всё же ещё немного подумал перед тем, как ответить. — Мне всё равно, если другие меня осуждают за то, что я общаюсь с тобой. Это было предрешено. Тяжело признавать, но ты мне не безразличен, так что… Всё это вообще происходит по этой причине. Но я будущий глава клана, я должен быть ответственным. Я не могу позволить себе размениваться на кого-то, кто не заинтересован в светлом будущем семьи. Тоджи закатил глаза и даже цокнул от раздражения. В речи Наойи было столько пауз, словно он подбирал слова, но всё это звучало нескладно и несуразно, и похоже на то, что Тоджи слышал уже три миллиона раз. — Каждый раз одно и то же, Нао, у тебя там других пластинок, что ли, нету? — Ты не понимаешь, — важно сказал Наойя. — Я не могу строить будущее с человеком, который не разделяет интересы семьи. — Какое будущее? Это просто секс, Нао. Не нужно быть согласными в ценностях, чтобы трахаться, поэтому у нас и получалось столько лет… Наойя поджал губы, и Тоджи не сдержал усмешки. Осознание пришло ему намного позже, чем было нужно. Почти постыдно, но Тоджи понял. Наойя говорил о большем. Конечно, он не собирался бы отказываться от жены и детей, но он готов был видеть Тоджи рядом с собой в каком-то отдалённом будущем. Немыслимо. Какая неосмотрительность, наивность, почти даже глупость, совсем не свойственно Наойе! — Перестань! — Тоджи сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Это лишнее. Ты воспринимаешь всё слишком серьёзно. Не нужно разделять со мной будущее, просто секс. Кровать дважды в неделю и препирания каждый божий день, всё, как мы привыкли? — Это то, что делает меня, как ты выразился, пиздюком. А я стремлюсь к тому, чтобы быть взрослым мужчиной, достойным имени клана. — Тут я тебе не помощник, — Тоджи развёл руками. Наойя цокнул. Не типично. — Ты тот, кто привёл меня туда, где я есть сейчас. Глупо это отрицать. Я думаю, что дальше могло бы… — Не-а, — Тоджи устало выдохнул. — Послушай, мы точно пойдём разными дорогами, так что не нужно заморачиваться будущим. Если не хочешь больше спать со мной, просто так и скажи, и мы закончим прямо здесь, но не еби мне мозги, это слишком утомительно. Наойя приблизился и выглядел до смешного серьёзно, и Тоджи даже не думал, когда Наойя потянул его в поцелуй. Всё произошло автоматически, тело отвечало по инерции, по привычке. Приятная рутина так быстро поглотила Тоджи, что он едва осознал, когда Наойя поднялся и переместил руку Тоджи со своего бедра точно на твёрдый член. Наойя смотрел в лицо Тоджи, грубо оглаживая его челюсть, когда говорил: — Я хочу спать с тобой, в этом и проблема. Я хочу заставить твоё симпатичное личико просить о большем и оставить тебя не до конца удовлетворённым, чтобы ты потом приполз ко мне, как пёс, прося добавки. Но это также будет значить, что я держу тебя рядом и позволяю оказывать на себя влияние, и даю тебе власть. А это то, чего я не могу допустить. С твоим отношением отброса мы не можем ничего построить. Тебе нужно измениться, или… Наойя замолчал, и Тоджи понял это больше интуитивно, но был уверен: он просто не рассматривал другой вариант, поэтому ему нечего было сказать. Наойя ждал, что Тоджи изменится ради него. Не ради семьи, но хотя бы ради него. Как нелепо, просто провал. Тоджи не отказал себе в том, чтобы огладить чужой член, но это не могло, конечно, заставить его передумать. В этой омерзительной семье, где Тоджи так сильно бился за идентичность, конечно, он не собирался уступать только потому, что Наойя признался ему в чувствах. Тоджи взял небольшую паузу, чтобы обдумать стратегию. Конечно, он может только отказаться, чего ему особенно не хочется, пока он чувствует Наойю своим телом, или соврать. Должен ли Наойя при этом понимать, что это ложь? Должен ли Тоджи ввести Наойю в заблуждение? Вряд ли в таких серьёзных вопросах Тоджи увидит прелестное обиженное выражение, более того, если Наойя разочаруется в Тоджи, станет ли он придерживаться своего убеждения о магических силах? И как Тоджи избежать критических повреждений, если это произойдёт… — Как усиленно ты обдумываешь план побега, я почти польщён, — проговорил Наойя где-то сверху, и Тоджи осенило. Вот же решение всех его проблем — Наойя принёс его на блюдечке. — Я убегу, только когда сам захочу, — предупредил Тоджи, и это, конечно, было недостаточным намёком, но Наойя, похоже, и не думал искать в этом больше смысла. Он ждал, что Тоджи примет какое-то решение, и был прав. Сделав самое мерзкое выражение на своём лице, Тоджи продолжил: — До тех пор только изменения. Наойя оскалился и опустился для нового поцелуя. И больше никаких деловых разговоров до самого утра. Наойя целовал его страстно, жадно, требовательно. Всё, как Тоджи любил. Это почти опьяняло — смотреть, как самолюбивый Наойя наслаждается собой и жаждет внимания Тоджи, как он воспевает и уважает себя, и как многое он готов отдать, чтобы получить желаемое. Тоджи буквально мог заставить Наойю делать вещи, которые тот не хотел делать, которые унижали бы его, которые бы шли вразрез с его принципами и интересами. Тоджи редко пользовался этим, но ему доставлял удовольствие сам факт наличия такой власти. Ведь власть над наследником клана — почти что власть над всем кланом. Тоджи не выкидывал это из головы: когда он вёл рукой по груди Наойи, стягивая ткань, он оголял слабость клана, когда он сжимал Наойе горло — он передавливал дыхание клану. И когда Наойя просил его о большем… Это значило, что где-то в семье у Тоджи есть своё место. Крошечное место, похожее на прогнившую кладовку, которую прячут от чужих глаз, куда приходят за грехом и избавлением, и всё же — это его заслуженное место. Наойя выглядел как-то иначе, он был спокойнее и восприимчивее, он почти не сдерживался. Он смотрел даже на обнажённый член Тоджи так, словно хотел взять его в рот, но пока это ещё было для него слишком. Желанная, но запретная территория. Ещё нет, ещё рано. Тоджи понимал всё это так хорошо, словно мысли Наойи проносились в его собственной голове — всё же они были близки столько лет. И Наойя на секунду даже выглядел так, словно понимает, чего хочет сам Тоджи. Он подтянул Тоджи вверх, чтобы они сидели напротив, отвесил щеке Тоджи удар и, облизнувшись, упал на спину, словно это было самое приятное событие за день. Тоджи схватил его за горло, и Наойя выглядел восхитительно довольным, восхитительно готовым на большее. Он едва дышал, он цеплялся за бёдра Тоджи так сильно, что на коже могли бы остаться и шрамы. Тоджи не собирался проверять, кровоточит ли он, вместо этого смотря на лицо Наойи и только на него: как оно покрывается потом и становится бессильным, как улыбка сползает под удушьем, как Наойя хватает ртом воздух, но не может взять достаточно. Прежде, чем Наойе стало слишком плохо, прежде, чем он отключился, Тоджи опустился с поцелуем. Он облизывал сухие губы Наойи и был мягок. Он вёл языком по щеке, вдоль скулы. Он стирал даже пот со лба освободившейся рукой, и Наойя отпустил такой нежный звук, словно он ждал такой заботы, словно он счастлив, оказавшись правым и получив её. Его руки сжали ягодицы Тоджи, пытаясь управлять ими, как всегда они пытались делать. Тоджи не поддавался из тупого принципа. Он вёл ногтями вдоль груди, по животу, к паху. Наойя смеялся в ответ, его глаза закатились, когда рука Тоджи снова оказалась на его члене, твёрдом и пульсирующем, желающим касаний. Тоджи повёл рукой в быстром ритме и под резкие вдохи Наойи ударил его по лицу. Сейчас, как никогда, он хотел видеть любимое выражение на лице Наойи: вымотанное сражением и сексом, болью, удовольствием, собственными эмоциями, едва ли нашедшими выход. Если спросить его, Тоджи и спал с Наойей из-за этого лица — чтобы увидеть его и влюбиться. Этот вид — вид его власти, и Тоджи любил его, обожал его, боготворил его и стремился к нему. Он тоже готов был подчиниться Наойе и доставить ему удовольствие, и много отдать, чтобы получить в итоге этот вид. Наойя почти задыхался, снова и снова ведя языком по кровящей губе, и Тоджи схватил его челюсть, просто чтобы держать иллюзию контроля. Он опустился к члену Наойи и не тратил даже время на прелюдии, он заглотил чужой член так глубоко, как мог. Он держал чужой член в своём горле вопреки сопротивлению, сильнее сжимая Наойе челюсть. Наойя плаксиво стонал в ответ, его пальцы скребли по полу, его живот резко сокращался. Тоджи выпустил член, чтобы закусить кожу внизу живота, оставить пульсирующий след, поиграть с членом рукой. Всё это ещё было детскими играми, забавой, они просто дразнились, и вот-вот кто-то из них станет более жадным. Тоджи был уверен, что это должен быть Наойя. Секс не такой сладкий, если Наойя не просит. Наойе сложно просить, и каждый раз ему приходится переступать через себя, через свою гордость. Тоджи это понимал: одно дело наслаждаться тем, как тебя пытаются уничтожить, вбивая в стену, и совсем другое — просить об этом. Но такие правила с Тоджи: хочешь получить что-то — попроси. Попроси честно и открыто, будь уверенным, прими то, что тебе тяжело в себе принять. Это же было верно и для Тоджи. Он мог бы просто приказать: «Поворачивайся» — и Наойя подчинился бы, но Тоджи был тем ещё любителем слушать, и слышать просьбы Наойи было даже приятнее, чем приказывать ему. Просто чтобы поддерживать интенсивность, Тоджи куснул Наойе сосок, и это стало какой-то крайней точкой. — Трахни меня так сильно, как только можешь, иначе я изобью тебя до полусмерти. — Ты переоцениваешь свои возможности… — Тоджи хмыкнул и не стал пояснять, про бой это или про секс. Он получил, что хотел, и это было крайней точкой терпения для него самого. Рывком он перевернул Наойю на живот и навалился сверху. Сжать шею сзади было так же приятно, как сдавить горло, и давало прекрасную точку опоры. Выступающие позвонки Наойи выглядели, как прекрасные бусы, и их делало только краше то, что они покачивались от беспорядочного дыхания. Однажды Тоджи, возможно, поговорит с Наойей о том, почему ему так нравится, когда над ним доминируют, но это точно тема для другого дня. Сейчас есть дела поважнее — Тоджи собирался заняться тем, что чертовски любил. Усевшись поудобнее, Тоджи хорошенько замахнулся и звучно шлёпнул ягодицы, потом ещё раз, и ещё, и так до тех пор, пока кожа на них не стала красной и раздражённой, и очень чувствительной. Не отпуская шеи, не давая Наойе двигать головой, Тоджи провёл пальцами по его вновь иссохшимся губам. Наойя скользнул между пальцев языком и, почти не протестуя, принял их в рот. Он закашлялся, когда Тоджи добавил ещё парочку, но ещё не сильно протестовал. Тоджи победно хмыкнул — Наойя проверял, справится ли он. Он заворожённо смотрел на член Тоджи раньше, и он точно хотел его отсосать, но, очевидно, сомневался в своих возможностях — дело не только в статусе и прочих загонах. Наойя видел, как Тоджи глотает член, и просто не был уверен, что сможет так же. Тоджи тоже не хотел рисковать: как и во всём с Наойей, если уж трахать его рот, то по полной. Эта идея отзывалась до дрожи в позвонках Тоджи, он не мог отделаться от мысли о том, как замечательно было бы занять рот, который говорил ему столько гадостей, который был так высокомерен; как приятно было бы оказаться между этих блестящих мягких губ и смотреть на отчаянно сжимающиеся глаза… Картинка была приятной, но Наойя был не особо хорош даже с пальцами — ещё рано. Тоджи вернул руку к ягодицам, развёл их и ввёл сразу два. Наойя весь сжался, но через секунду приподнял бёдра. Как это было сладко! Тоджи развлекался ещё некоторое время тем, чтобы трахать Наойю пальцами, но подчинился его жалобным всхлипываниям. Да, Наойя попросил, как хороший мальчик, и Тоджи стоит быть вежливее в исполнении его просьбы. Проникнув в Наойю, Тоджи почувствовал удивительное чувство спокойствия и удовлетворения. Вот оно, ощущение такое знакомое, что это почти болезненно. Наойя так нервно дышит, он такой горячий и жадный. Тоджи позволил себе немного нежности, когда вёл с шеи к затылку, а после схватил Наойю за волосы, потянул на себя. Наойя едва догадался помочь себе руками. Его шея так выгнулась, спина так выгнулась, такие прекрасные шипящие звуки выходили из его рта. Тоджи наклонился, чтобы оставить пару засосов на плечах, но не удержался и сделал пару ещё на шее — место строжайшего запрета для следов их игрищ. Так совпало, что Тоджи укусил под скулой, увеличив темп, и Наойя даже при желании не мог бы возразить, но сейчас единственное, чего он хотел — это Тоджи, больше Тоджи, и чтобы он не останавливался. Наойя подходил к своему пику, и он получал именно то, чего хотел, и его лицо было прекрасно в этот момент. Тоджи не видел лучше. Когда всё закончилось, Наойя упал на пол без сил и резко дышал ещё добрые пару минут. Тоджи был рядом, ещё внутри, он лежал сверху, оперевшись о локоть, и вбирал ощущение чужого горячего тела, дышал в такт и чувствовал, как запах шампуня Наойи оседает в его лёгких. Когда Наойя пришёл в себя, то скинул Тоджи, словно игрушечного, и в три шага оказался на кровати. Он раскинулся там, как король, и поманил Тоджи пальцем. — Не будь грубым и вылижи мне бёдра. Тоджи кивнул и тоже забрался на кровать. Наойя звучал очень гордо, но не выглядел так. На самом деле, он нуждался в контакте, это было ему необходимо, он был уязвим. Тоджи наслаждался этой мыслью и тем фактом, что Наойя не бежит от этого, а заставляет Тоджи быть ближе. Скользить языком по его солёной коже было приятно, продевать руки под его ещё ноющие красным ягодицы было приятным, в шутку вести языком по его ещё болезненно стимулированному члену было приятно. В конце концов, ложиться на его мягкую подушку в свежей наволочке тоже было приятно. Наойя лежал совершенно измождённый и совершенно счастливый. Тоджи понимал это только сейчас, когда увидел, как действительно выглядит Наойя, когда счастлив: все ранние маски и условности, и все слова растворились в этом умиротворённом положении тела, полного силы, энергии, готовности повернуть мир с ног на голову. Тоджи не думал, что это шарм будущего главы клана, а думал, что дело в чувствах Наойи, которые, по совершенно нелепому стечению обстоятельств, оказались полными. Наверное, ему действительно не хватало какой-то гармонии, какого-то внутреннего спокойствия, решения в этом сложном вопросе отношений с Тоджи. Разве не прекрасно, что сейчас всё это было, пусть и ненадолго? Тоджи принял решение ещё до того, как Наойя обернулся и выдал своё следующее требование. Тоджи не стал ждать и выскользнул прямо из кровати, прихватил свою одежду и был уже на пути в свою комнату. Ему нужно было взять кое-какие сбережения и сбежать из этого дома и этой семьи так скоро, как он только мог. Он не надеялся, что Наойя это поймёт, но Тоджи делал это из уважения к Наойе — вообще-то он мог сидеть на его шее и вытягивать из него соки годами. Он мог бы врать ему в лицо каждый день. Он мог бы оскорбить светлые чувства Наойи, на которые тот, внезапно, оказался способен, и сбежать позже, что точно было бы более выгодно, но… Что-то тронуло Тоджи. Среди всех лиц Наойи его счастливое выражение, пожалуй, будет любимым у Тоджи. Это будет его гордостью на какое-то время — до того, как он разбил Наойе сердце, он был причиной этого умиротворённого выражения. Пожалуй, что Тоджи просто не был готов к такому.