Сны под Дымом, Темнотой и Пылью.

— Кризисная психология намного интересней, правда? — Вас это волнует? Улыбка Игоря режет по нервам хлеще бритвы. Это всё так надоело. И кабинет этот, и собственная квартира, и всё это. И Игорь надоел. Сильно. Ему хочется въебать. Со всей силы. Чтобы до крови, чтобы он орал от боли и гнева. Чтобы матерился и проклинал. Ему хочется втащить конкретно, как бы «по-Чертановски» это ни звучало. И втащить хочется каждый раз, когда он открывает рот, чтобы задать очередной бессмысленный, но каверзный вопрос. Когда смотрит. Пытливо так, с издёвкой. Как будто допрашивает. И о сестре, и о наркоте, и о работе. Да, сука, обо всём! Его хочется обнять. Крепко, до боли в рёбрах. Даже если он будет сопротивляться, отталкивать, угрожать. Всё равно. На это, почему-то, будет наплевать. Пусть орёт, вырывается, проклинает снова и снова. Наплевать. Так сильно похер. Его хочется убить. Где-нибудь в тёмной подворотне. Толкнуть сильно, чтобы прямо башкой о стену. Кровь по бездушному камню, и тёплое ещё тело на мокром асфальте. А ещё лучше бить ногами, вверх вздёргивать, трясти за плечи, орать «Как я тебя, сука, ненавижу!» и с упоением считывать в его глазах страх перед скорой смертью. Швырнуть его в стену, видеть, как он просит прощения и оставить его в покое. И смотреть, смотреть, смотреть. Без капли сожаления или жалости. Его хочется поцеловать. Просто впиться в его губы. Кусать их в кровь. Растерзать к чёртовой матери. И думать о нём хочется. И представлять его тоже. Везде и всегда. Каким угодно. Злым, мрачным, равнодушным. В комитете, дома, на улице. Игорь снится уставшим, но очень соблазнительным. Сидит за столом, перебирает какие-то бумажки. Ему невероятно это надоело, наверное. — Игорь, скажите мне, как психолог… — Что Вы хотите знать? — А в чём может выражаться экстремальная терапия? — У всех по разному. Кто-то подвергает своих пациентов видимой, «осязаемой» опасности, а потом в последний момент спасает. Кто-то специально подсаживает их на наркотики, а потом долго и мучительно выводит из этой зависимости. Кто-то строит легенду о смерти близкого человека, обвиняя во всём пациента, а потом осторожно эту легенду рушит, «по кирпичикам». У каждого психолога своя методика избавления от аддикций. — А у Вас какая метода? — У меня? — короткий кивок Алекса и взгляд глаза в глаза. — У меня наиболее безобидная. — Затащить пациента к себе в постель? — Не совсем. Этой чести удостаиваются только мои самые любимые пациенты. Рабочий стол не слишком удобное и подходящее место для «экстремальной терапии», но времени не особенно много, и придираться будет излишне. Никогда бы Алекс не подумал, что у Игоря фетиш на то, что украшает, и на то, что уродует. Иначе, как можно объяснить то, что психолог сейчас прикасается губами к каждой его ссадине, к каждому шраму, к каждому порезу и синяку. И вновь рисует на худом теле татуировку чёрного дракона, выцеловывая её. Толчки становятся резче, руки всё ещё блуждают по телу, а тонкие, изломанные в беззлобной усмешке, губы срывают с других, искусанных, губ ещё один поцелуй, проглатывая его вместе со стоном. Под кокаином и марихуаной кроет неслабо, надо признать. А ледяной воздух жжёт лёгкие. Пепел от сигареты падает на экран смартфона, но сообщение набрать всё же удаётся.

Алекс

Привет, разбудил? Заберёшь меня?

2:36

Игорь В два часа ночи? Где это Вы так поздно загулялись? 2:36

Алекс

Игорь, простите, это не Вам. Чат перепутал.

2:37

Игорь Откуда Вас забрать? 2:37

Алекс

Вам адрес скинуть?

2:37

Игорь Лучше геолокацию) 2:37 Алекс ухмыляется, а дотлевшая сигарета летит в лужу на асфальте. Нет, чат он не перепутал. Всё специально. Так и планировалось. Иначе бы чёрная машина уже не стояла бы возле клуба, выжидающе мигая аварейкой. В квартире у Игоря темно — он специально не стал свет включать. Хватит и уличных фонарей. Алекса к Игорю тянет. Тянет так сильно, пошло, невозможно. Пусть делает, что хочет. Ближе него всё равно никого нет. Никого, кто мог бы понять по-настоящему. Все эти наркоши не в счёт, они — попытка заткнуть огромную чёрную дыру в душе, которую никто не способен излечить. Кроме Игоря. — Зачем Вы привезли меня к себе? Хотите продолжить наш дневной сеанс? — Вы догадливы. — У Вас, Игорь, когда-нибудь был секс с человеком, находящимся «под кайфом»? — Вы уже употребили? — А что мне ещё делать в ночном клубе? Ну не танцевать же! — Ваша зависимость до добра не доведёт! — Замолчите и сделайте уже то, что должны! Горсти чёрной земли падают на лакированную крышку гроба. Со звонким стуком. Вокруг цветы. Люди в чёрной одежде. Мужчины опустили головы, женщины плачут. У всех в руках цветы. — Ну я ведь предупреждал Вас, Алекс. А Вы не слушали меня. Вместе с землёй в яму летит букет красивых белых лилий. Они Алексу идут больше, чем розы.