Его

— Да сиди ты ровно, — вздыхает Олег. Серый морщится, но клониться от ватки с перекисью прекращает. Удается осторожно обработать всю оцарапанную щеку и левую сторону лба. — Если шрам будет, Костяна по частям закопаю, — скалится Серый, когда Олег отстраняется. Ему не нравится, как выглядит лицо друга. Ярость должна быть жуткой, неприятной и безмозглой. Серый должен пучить глаза и шипеть сквозь некрасиво сжатые зубы, а не щуриться, кривить губы и хмурить брови, оставаясь отстраненно хладнокровным, словно обиженная девчонка. — Шрамы — нормально для мужика, — в который раз талдычит Олег. Серый заебал трястись над каждой царапиной: стоит кому подпортить смазливую мордашку, начинается такая истерика, что рядом стоять страшно. — Не для меня, — хмыкает Серый и изящным движением руки откидывает волосы назад. Встряхивает головой, закидывает ногу на ногу, приосанивается и снова становится самим собой. Ровно таким, до какого не доебаться, по мнению Костяна и прочих, — сущий грех. Олег раздраженно запихивает остатки ваты и перекись в дальний угол нижнего ящика прикроватной тумбы. Пригодятся еще, и не раз, пока Серый не выключит наконец вот это вот свое. Олег смотрит из-под бровей, надеясь, что тот поймет без слов, но Серый слишком озадачен выниманием из волос застрявших кусочков сухой листвы. Олег не знает, в какой момент друг стал таким. Будто специально на подзатыльник напрашивается своими плавными, размашистыми жестами по-девичьи тонких запястий. Неудивительно, что пацаны продолжают искать повод прицепиться. — Так что, — буднично интересуется тот, не отрываясь от своего занятия, — с Костиком поговоришь? — Поговорю, — мрачно отзывается Олег. Хотя поговорить тут надо явно не с Костиком. Знать бы правильные слова. Сказать Серому «Прекрати походить на девчонку» или «Просто не веди себя, как пидор»? Тот обидится на него, вот и все. Олег не понимает, как выразить всю ненависть к манере так себя вести, не разругавшись в пух и прах. *** У Костяна, наверное, сломан нос. Олег машинально встряхивает кистью с ушибленными костяшками. Когда тот поднимается на ноги, на темно-синей футболке почти не видно накапавшей на ворот крови. — Волков, я тя… — начинает тот, но Олег не дает продолжить: толкает к стене трансформаторной и впечатывает кулак аккурат в печень. Костян ожидаемо складывается пополам и сдавленно хрипит. Олег немного переводит дыхание, затем прижимает того за грудки и слегка встряхивает. — Понял за что? — рычит он, приблизив лицо максимально близко к чужому. — Понял, — незамедлительно отзывается тот. Походу, все что угодно скажет, лишь бы Олег свалил. Но главное, чего больше не скажет. — Еще раз услышу, что ты его тронул или пидором назвал — пизда тебе, — заключает Олег. Костян поджимает губы и щурится. Явно не чувствует себя виноватым. Злость застилает глаза. Олег хватает чужую голову, резко разворачивает и, несмотря на то, что тот цепляется за предплечья и орет, с силой чиркает лицом о стену. Отшагивает и удовлетворенно любуется работой: получилось практически то же самое, над чем он плясал с перекисью утром. Серому понравится. *** — Ой, где это ты так? — мурлычет Серый через несколько дней, столкнувшись с Костяном на выходе из столовки. Ладонь ко рту прижимает, будто действительно поражен. Олег на этот жест залипает с нарастающим раздражением. Костян взбешенно зыркает на Серого, затем на Олега, стоящего чуть позади, и, видимо, передумывает язвить. Буркает «нигде» и протискивается мимо. — Хорош его бесить, Сереж, — тихо говорит Олег. — А если меня не будет рядом в следующий раз? — А где это ты будешь? — улыбается и хитро смотрит через плечо. — Пойдем быстрее, мне еще до библиотеки успеть надо. — Они рано или поздно толпой нас отпиздят, — ворчит Олег, ускоряя шаг. Ну как же Серый не понимает? — С чего бы, — фыркает тот. — Они тебя боятся. «Да с того, что ты задницей прямо сейчас виляешь, как баба», — хочется взвыть Олегу. Он старается не смотреть, старается не замечать, но Серый настолько выделяется из всех вокруг, что не заметить — нереально. Тот сдает какие-то учебники, которые явно не входят в их программу, и берет что-то новое. Олегу слишком лень вникать, да и мысли заняты другим. Вообще-то, хорошо, что Серый сидит на жопе ровно и книжки читает большую часть свободного времени. Реже вылазить будет — меньше огребет. — Тебе надо научиться драться, — задумчиво тянет Олег, когда они выходят из библиотеки и делают вид, что спешат на географию. — Хоть как-то. Из-за новых книжек Серого рюкзак в пару раз тяжелее обычного. *** Карате Серому внезапно нравится. Тот увлеченно говорит про силу тела, характера и духа — Олег, как всегда, обожает слушать эти увлеченные рассуждения, — исправно ходит на тренировки и даже заводит там каких-то друзей. Что еще более удивительно: часто бывает у кого-то из этих друзей в гостях. То ли у Макса, то ли у Гриши — Олег уже запутался, но главное, что Серый наконец становится мужиком. Тренировки, фильмы с Джекки Чаном, нормальная компания — он уверен: через месяцок-другой с Серого начнет слезать вся жеманность. Олег вполне оправданно позволяет себе смотреть, концентрировать на этом внимание. Нужно ведь не упустить момент, когда Серый начнет меняться. *** Меняться Серый не торопится, зато все чаще где-то пропадает. Олег начинает беспокоиться и даже ревновать. Одним поздним летним вечером, когда тот снова задерживается после секции, он ловит себя за мерзкой мыслью: Серый наверняка веселится где-то с друзьями, а про него, Олега, и вовсе забыл. Думать таким образом — стыдно. Он слишком привык к тому, что Серый всегда рядом. Если прикинуть, они неразлучны лет с пяти, так что это всего лишь с непривычки. Конечно, у Олега есть своя собственная компания: взять хотя бы пацанов с борьбы или ребят, с которыми он ходит на футбол. Тех самых, которых он на пару с Серым — и с подачи Серого, если задуматься, — привык считать полными идиотами. «Неужели на каратэ одни светлые умы?» — раздраженно думает Олег. Он прошмыгивает за ворота детдома, хотя до отбоя минут сорок. Честно хочет дойти до стадиона и попинать с кем-нибудь, кого непременно найдет там, мяч, но ноги сами выносят к спортивной школе, в которой они с Серым занимаются каждый своим видом боевых искусств. «А что, тут тоже есть стадион», — думает Олег. Только вот стадион пуст, и свет в окнах школы уже не горит. Ворота закрыты. Закрадывается беспокойство: Серый сказал бы ему, если бы собирался гулять допоздна или идти в гости — всегда ведь предупреждал о таком заранее. Олег трясет головой. Серый — почти уже взрослый мужик, так какого черта он будет переживать, что в девять вечера тот где-то шляется? Он еще раз оглядывает школу и ее территорию. Взгляд цепляется за оставленный кем-то у трибуны футбольный мяч. Олег радуется возможности отвлечься. Справедливо рассудив, что такое сокровище упускать нельзя, он перемахивает через забор и запоздало оглядывается. Где-то в школе, конечно, есть охранник, но вряд ли тот пойдет проверять территорию в такую светлынь. «Если что, скажу, мол, свой через забор зафутболил», — решает Олег, расправляет плечи и неторопливо идет к цели. Когда он уже готов наклониться, чтобы взять мяч, внимание привлекает до облегчения знакомый смех. Всегда тихий, будто тщательно контролируемый своим владельцем. «Серый, блядь», — думает Олег с нарастающей радостью. Видимо, парни решили зависнуть под трибунами после закрытия. Отсюда не видно, сколько народу, но отчетливо слышно, что кто-то там точно есть. Хотя ведут они себя достаточно тихо для веселой компании. Олегу в голову закрадывается шальное желание подкрасться и напугать Серого с пацанами, выскочив и громко выдав что-то вроде «Так, а тут у нас кто!». Это кажется хорошей затеей, да и в тусовку он после такого легко вольется. Олег крадется вдоль разноцветных пластмассовых сидений на деревянном постаменте, огибает трибуну и, не показываясь целиком, заглядывает внутрь. Сначала он решает, что обознался: никакой компании внутри не оказывается. В дальнем конце только целующаяся парочка, которая устроилась на бетонном блоке. Девчонка сидит спиной, обхватив бедрами колени парня, рыжие волосы разметались по спине. Олег вглядывается и не может понять, что с теми не так. Он одновременно смотрит на что-то знакомое и незнакомое, никак не соображая, не позволяя себе сопоставить. «Серый». Мысль взрывает черепную коробку. Да какой Серый? Не может ведь это быть Серый. Олег подмечает все больше знакомых черт. Он эту спину, эти волосы узнает из тысяч, из миллионов: он разглядывал Серого сзади просто охренеть сколько раз. Смотреть на картину, которую он застал, внутренне неприятно, и к тому же… «Не может же там быть другой парень, — нервно думает Олег. — Серый бы никогда. Но таких здоровых девчонок не бывает». Олег с трудом отрывает взгляд от парочки, которая увлеченно целуется, и медленно отшагивает. В голове звенит, мысли мечутся беспорядочно, обрывочно. Внезапно его осеняет. Все становится так легко и просто в один момент, будто груз с плеч падает. Конечно же, этот парень, увидев, как выглядит и ведет себя Серый, просто того заставил. Накрывает ужасом. Он выглядывает из-за своего укрытия еще раз. Со страхом, от которого накатывает резкая тошнота, смотрит на то, как чужие руки держат Серого за талию. Одна ползет вниз до ужаса медленно и прямо на глазах Олега сминает задницу. Ту самую, которую не то что трогать — на которую смотреть нельзя. Олег срывается с места, но в то же мгновение слышит звук, заставляющий замереть. Серый смеется. Даже не смеется — хихикает. «Какого хрена?» Еще можно пойти к ним, сказать что-то вроде «Свалил от него, пидор ебаный!», сдернуть Серого с колен извращенца и оттащить прочь. Замахаться с этим здоровяком, пригрозить по стене размазать, если увидит возле Серого еще хоть раз. Позволить Серому сделать вид, что не хотел, пьян или оказался сидящим на коленях у упыря по какой-то невообразимой случайности. Слышимость под трибуной слишком хорошая, поэтому хрупкие надежды разбиваются о вполне четкое: — Сожми сильнее. — Серый накрывает ладонью чужую руку на своей заднице и, видимо, дает понять, насколько сильно нужно сжимать. — Господи, — басит второй голос, — какой ты охуенный. — Все верно, — игриво отзывается Серый. Те все целуются, а Олег не может отвести глаз от блуждающих по телу Серого рук. Хочется оторвать их и запихнуть тому парню в задницу. Хочется никогда не видеть того, что видит, и хочется смотреть на это вечно. Извращенец запускает руку в распущенную рыжину, сгребает волосы в кулак. Это кажется невообразимым святотатством. Олег когда-то давно несколько раз заплетал Серому косичку — девчонки по приколу научили, — и так боялся лишний раз сделать больно, что непроизвольно задерживал дыхание. А этот упырь так явно тянет за волосы, что Олега накрывает волной ярости. Серый стонет. Тому нравится: такой звук не перепутать ни с чем другим даже при очень большом желании. Олег с ужасом осознает, что его собственный чертов член начинает твердеть с предательской готовностью. Более непонятым и грязным он себя в жизни не чувствовал. Руки дрожат. Олег срывается с места и пятится прочь от злополучной трибуны. Ему страшно, что Серый или тот извращенец могут его заметить. Будто это он занимался тут чем-то мерзким. Олег не понимает, что делать. Что вообще делают в таких ситуациях? Все, что он знал до этого, подсказывает: бьют морду и забывают, как звали. Олег мысленно примеряет на Серого образ извращенца, мечтающего о чужих задницах. Получается не очень правдоподобно. Он доходит до забора и встает как вкопанный. Понимание настигает внезапно, будто ведро ледяной воды на голову вывернули. Едва ли Олега парит то, что Серый сосется с мужиком. Серому все можно. Слишком особенный, слишком невероятный, чтобы на того распространялись какие-то дурацкие правила. Но какого хуя? Почему Олег так Серого оберегал, так старался, ограждал от себя всякий раз, когда хотелось сделать что-нибудь совсем уж неправильное? Глаза отводил, не смотреть старался! Водил себя самого за нос и врал, врал, врал. И после всего этого Серый выбрал сосаться с каким-то извратом под полуразваливающейся трибуной?! Серый его. И если кому-то это вдруг непонятно, Олег объяснит. Злость распирает, обида плющит, ревность грызет изнутри. Он стремительно врывается под трибуну. Смотреть, как Серый с тем парнем отлетают друг от друга — сплошное удовольствие. Глаза у обоих шальные, испуганные. — Олег? — лопочет Серый. — Отвали, пидор! — одновременно с тем выпаливает извращенец. Серый пораженно переводит глаза с Олега на своего недавнего ухажера. — О-он меня заставил! — добавляет тот. Учитывая, что парень почти на голову выше Серого и раза в полтора шире, выглядит это еще мерзостнее, чем могло бы. Серый вмиг поникает, будто меньше становится. Делает шаг назад, затравленно втягивает голову в плечи. Снова глядит на Олега до боли несчастными глазами. — Олег, пожалуйста, я… — начинает было тот, но Олег не дает закончить. — Жить надоело? — рычит он на застывшего с тупым выражением лица извращенца. — Сейчас поправим. *** — Возвращайся уже, — говорит Серый. Олег от изумления не может и слова из себя выдавить. Он попал в медпункт три дня назад, после того как парень Серого вырубил его под трибуной. Все три дня успешно притворялся, что голова раскалывается, выпросил не возвращаться в комнату. Планировал протянуть еще несколько дней, пока у Петровны, приходящей медсестры, не появятся сомнения. Ему до одури нужно время и одиночество. За три дня столько мыслей передумал, столько решений успел принять, затем раздумать, потом снова принять и… — Олег, — Серый красиво заламывает бровь, — скажи что-нибудь. — Мне плохо, вообще-то, — врет он и отводит глаза. — Знаю. Полежишь у себя. Я с Лысым договорился, он шуметь не будет, а Кирю к бабке отпустили на выходные, так что… — Серый поджимает губы, застывает и разглядывает что-то справа от лица Олега. — А я могу попроситься к Плотко в комнату. То есть, насовсем могу. — Нет! — быстро возражает Олег. Ему невыносимо представлять такую жизнь. Без утреннего солнца, ложащегося на рыжие волосы, без милых ужимок, взмахов руками, на которые бесконечно залипать можно, без надменных переругиваний с Лысым и Кирей. Без Серого. — Ты… То есть, мы можем… — Серый мнется, заламывает руки. — То, что ты там видел, ну. Давай как будто этого не было? Я перестану, исправлюсь, Олег, честное слово. Он смотрит на пушистые ресницы. Когда Серый вот так опускает глаза, их становится особенно хорошо видно. Хочется по привычке отвести взгляд, но он запрещает себе. Если опять начнет вот так дурить, Серый рано или поздно окажется в объятиях какого-нибудь мудака, нихрена не умеющего ценить того. И, что важнее — этот мудак снова не будет Олегом. — Тебе не надо исправляться. Все в порядке. Просто в следующий раз, — он позволяет себе широко улыбнуться и чувствует, как неловкость между ними слегка слабеет, — выбери кого-нибудь примерно моих размеров. Серый прижимает ладонь ко рту, а затем смеется. *** Олег ждал этого всю весну и первую половину лета. За год произошло столько всего — не припомнить, — но въевшееся желание так и не покинуло. Даже после того, как они с Серым стали чем-то большим, чем друзья. И даже после того, как Олег впервые целовал того, вжимая в себя. Они сбегают после отбоя и направляются прямиком к спортивной школе. Олегу немного неловко: он еще не говорил Серому о том, что задумал. Сказал только про тихое уединенное место, где можно целоваться всю ночь напролет. Хоть бы тот не решил теперь, что Олег свихнулся на почве ревности. — Серьезно? — беззлобно, но с каплей поддевки усмехается Серый, когда Олег приводит того к забору. — Не могу выкинуть из головы, — признается Олег, — как вы целовались там с, — он меняет тон и с неприязнью тянет, — Же-еней. Серый смеется и хитро прищуривается. Олег того сто лет знает — сейчас выдаст какой-нибудь гадость. — Да, припоминаю, — деланно легко говорит Серый, — чел охренительно сосался. Несмотря на то, что Олег понимает: тот специально его драконит, он не может не чувствовать оглушающий ревности. Хочется прижать Серого прямо к этому забору, лизнуть в шею, поставить засос, укусить — да что угодно, лишь бы напомнить всему чертовому миру, что Серый — его. — Подсади, — просит тот. Олег не раздражается, как сделал бы еще несколько месяцев назад. Конечно, Серый и сам мог бы перелезть, но если тому нравятся, когда ухаживают, то Олегу только в удовольствие. Тем более, после таких жестов тот становится невообразимо довольным и отзывчивым. Он помогает Серому и перелазит сам. Бетонный блок из-под трибуны, как и предполагалось, никуда не делся. Такие места существуют неизменными годы и годы, а потом исчезают за один сезон — так было с заброшенным корпусом больницы неподалеку от их детдома и с облезлой детской площадкой в соседнем дворе. Олег хватает чужую руку и идет прямо к блоку. Серый артачится, тянет на себя и впечатывается губами в губы. Лезет прохладными руками под ветровку, гладит Олега по бокам. Как обычно, немного кокетничая, отстраняется и коротко целует сомкнутыми губами, а затем позволяет вылизать себе рот так, как хочется Олегу. — Часто думал об этом месте? — шепотом спрашивает Серый, зацепившись ему за шею и практически повиснув. — Угу, — нехотя признается он. — Нанес тебе душевную травму своим богомерзким поведением? — Сережа пытается свести в шутку, но Олег не в настроении шутить. — Думал, ебнусь, когда увидел вас. Но я рад, что так вышло. Хотя Женю твоего до сих пор убить хочется, — признается он. — Какой ревнивый, — фыркает Серый ему в губы. — Попробуй еще разок, может быть, в этот раз он вырубит тебя не так быстро. Хочется ответить, но Серый снова затыкает его поцелуем и слегка поглаживает Олегов напряженный член, от чего все лишние мысли мгновенно улетучиваются. Серый задирает на себе футболку, и Олег понятливо оглаживает сосок. Ему безумно нравится, как того ломает от настолько незамысловатой ласки. — Не боишься, что кто-нибудь увидит? — выдыхает Серый ему в губы и тут же тихо стонет, потому что Олег слегка сжимает затвердевшую горошину соска пальцами. — Нет, — поплывше отзывается он. — Разберемся. — Сил-то хватит? — продолжает дразниться Серый, но уже видно, что удается это с трудом. — Так я не один, — мурлычет Олег на ухо, — ты, по-твоему, зачем на борьбу ходишь? — Чтобы любоваться на твою задницу, очевидно же, Волков, — фыркает Сережа. Затем вмиг становится серьезным и притягивает Олега к себе за таз. Притирается к члену своим и тихо говорит: — Давай сделаем все по-настоящему? — В смысле, — Олегу хочется сделать вид, будто никогда не дрочил, представляя, что толкается не в свою ладонь, а в тесное Сережино нутро. Но это просто глупо. — Что, прямо тут? Серый заливается краской. — Я подготовился, — сообщает он шепотом. Олега такое заявление оглушает. То есть, Серый планировал, хотел, может быть даже ждал удобного момента. Если бы тот сейчас прижал руку к его члену, Олег кончил бы только от этого и от представших перед воображением картинок. — И взял все, что нужно, — добавляет Серый. — Да, — тупо произносит Олег. Потом заставляет себя начать думать той головой, что на шее, и говорит: — Стой, а ты не думаешь, что нужно сделать все по-нормальному? То есть, в постели и все такое. — Хочу тебя безумно, — выдыхает Серый с ноткой плаксивости в голосе. — Олеж, ну же. Разложишь меня прямо там, где я целовался с другим, и сделаешь своим. Ты же тоже хочешь. Серый знает, куда давить. Все в Олеге тянется к этой благословенной идее, черти пляшут хороводы в душе и отражаются в синих глазах напротив. Трахнуть Серого на этом самом блоке, где он застал того с Женей и понял, что Серый должен быть только его. Тот больше не спрашивает: тянет за собой, сбрасывает рюкзак и всучает пачку влажных салфеток. — В сумке смазка и презики, — сообщает довольно и слитным движением стягивает с себя футболку. Олег готов спорить на что угодно: этому телу место среди шелковых простыней с кучей мягких подушек, а не под грязной трибуной на шершавом бетоне. Контраст прекрасного Серого и откровенно неподходящей обстановки режет глаза. Серый стягивает штаны вместе с бельем, кидает одежду на блок и, встав на колени, кладет на нее локти. Мозги отшибает от вида Серого, плотнее упирающегося локтями и расставляющего колени шире. — Олеж, ну давай, — тот оборачивается через плечо и обжигает взглядом, полным похоти. У Олега руки трясутся. Так хочется, но так страшно сделать больно. Он тщательно протирает руки салфетками, достает смазку и выдавливает немного на пальцы. Растирает, опускается рядом с замершим Серым и на пробу поглаживает розовое отверстие. Тот шумно вздыхает и подается назад. — Я представлял, что мы сделаем это в постели, — зачем-то признается Олег. — Что ты будешь лежать на спине, а я сперва отсосу тебе. Прочел где-то, — он не готов признаться, что специально и непростительно долго выискивал информацию, — что после этого должно быть легче. — Но я хочу так, — отзывается Серый. — И хорошо, что ты привел меня сюда. Тут идеально. — Серый ахает и поджимается, потому что Олег вставляет в того средний палец по фалангу, но тут же расслабляется и подается назад, прогибаясь в пояснице. Палец входит до второй фаланги. Он глаз оторвать не может от того, насколько Серый невероятен. Даже во дворе спортивной школы под старой трибуной, абсолютно голому и с Олеговым пальцем в заднице тому удается не терять своего очарования. — Ты такой красивый, — шепчет он, поглаживая бледную ягодицу. — Даже не представляешь. — Ох, Олег, — Серый утыкается лбом в сложенные локти и наверняка краснеет. — Давай дальше, пожалуйста. Когда в Сером оказывается весь палец, Олег замирает. — Ты как? — спрашивает он тихо. — Все хорошо, — Серый оборачивается и слегка улыбается. — Попробуй подвигать. Олег слушается. Немного вынимает палец и вставляет обратно, до упора. Делает так несколько раз настолько бережно, насколько способен. Серый вдруг стонет. — Еще раз, пожалуйста, — просит тот срывающимся голосом. Олег не понимает, что особенного он сделал, но пробует повторить. Вскоре Серый перестает отвечать на вопросы и заметно получает удовольствие, практически самостоятельно насаживаясь сначала на один, а затем и на два пальца. Тот тихонько постанывает себе в локти, но явно не собирается заканчивать все и дотрагиваться до собственного члена. Олег завороженно наблюдает за собственными пальцами, выходящими из отверстия и погружающимися обратно. Он готов забить на свое возбуждение и делать так хоть всю ночь — настолько ему нравится то, что происходит с Серым, и то, как обволакивает пальцы теплая теснота. Но у Серого другие планы. — Вставь мне, Олеж, — просит тот задушенно. — Хочу кончить на твоем члене. Олег не рассчитывал, что так быстро сможет приспустить штаны, достать, открыть, надеть презерватив и не кончить сразу. На всякий случай он выдавливает на ладонь еще смазки и размазывает по латексу. — Скажи, если будет больно, — просит и пристраивается меж разведенных ног. Серый угукает. Закрадывается мысль, которую Олег гнал от себя весь год: трахался ли Серый со своим трусливым бывшим? Спросить он так и не осмелился. Впрочем, способность думать снова покидает его, когда головка прижимается к отверстию. Сначала Олегу кажется, что он растянул Серого недостаточно и член просто не влезет, но затем получается: головка входит внутрь. Приходится пережать член у основания, чтобы не кончить от накрывших ощущений, от вида распластанного под ним Серого с дрожащими бедрами и растянутого вокруг его члена ануса. — Нормально? — хрипло спрашивает он. — Пока да, — сдавленно отзывается Серый. — Давай, дальше будет лучше. Олега царапает это заявление, сказанное с явным знанием дела, но в конце концов, Серый имел право на личную жизнь, пока он сам все не мог раздуплиться. Да и не до того ему сейчас. Олег медленно толкается глубже и сразу вынимает почти полностью. Толкается, вынимает, терпеливо повторяет эти действия, а затем Серый начинает подмахивать. Вскоре член входит до основания, Серый стонет, дрочит себе одной рукой и говорит что-то в локоть — не расслышать, но тому явно нравится. Олег продолжает, сдерживает собственные стоны, рвущиеся из горла, и останавливается только тогда, когда Серый отчетливо просит: — Вставь до конца. Замри. Он чуть не отлетает от того, что Серый продолжает дрочить себе, полностью насаженный на его член. Почти не издает больше звуков: кажется, вцепился зубами себе в предплечье. Олег понимает, что тот кончил лишь по тому, как сильно сокращаются мышцы вокруг его члена. — Боже, — выдыхает Серый и обмякает так, что Олегу приходится слегка того поддерживать, чтобы не сполз на землю. — Не думал, что это так круто. — А это у тебя, — Олег мнется, но заднюю давать уже поздно, — ну, впервые? — Да, — просто отзывается Серый. Затем в голосе появляется извечная хитринка: — Ты у меня первый, Олеж. Получается, я теперь твой. Олег знает, что это блажь, и что Серый не принадлежит ему, будь он у того хоть первым, хоть десятым. Но знание никак не мешает тому, что Олег отмирает и пару раз натягивает Серого особо рьяно, после чего взрывается оглушительным оргазмом. В голове крутится только одна мысль на разные лады: «Мой. Он мой». Он помогает обмякшему Серому обтереться салфетками и натянуть одежду. — Давай еще немного посидим, — сонно просит тот. — Хорошо, — тут же соглашается Олег. Он готов нести спящего Серого обратно на руках, если тот захочет. Он вообще не знает вещи, в которой мог бы тому отказать. Чужая голова ложится на плечо приятной тяжестью. Правда в том, что Олег не знает, станет ли когда-нибудь Серый настолько же всеобъемлюще его, насколько Олег принадлежит Серому. Но очень надеется, что станет.