Картонные стены нового дома

      Из чего сделан этот паршивый дом, из картона? Вроде бы добротный фасад, ухоженная улица, но все равно — не чета тому, старому, что одиноко стоял на лесной опушке на самой окраине. Так почему же, черт возьми, любой звук из-за стены слышится так, словно все происходит прямо здесь, в твоей кровати? Тебе, Уилл, стоило бороться до последнего, чтобы не оказаться соседом с Эл. Ты ведь наверняка знал, что так будет!       Теперь тебе можно распрощаться с ночным сном, верно, Уилл? Не то чтобы ты и раньше хорошо спал, бедный тревожный мальчишка. Кошмары для тебя почти привычка. Только вот глухие стоны за стенкой — вновинку. И ты точно знаешь, кто стонет и почему. Ты стараешься не допустить в свое сознание предположения о том, как это выглядит там, в соседней комнате, сейчас. Ты можешь просто не пережить этого. Тебе кажется, что если звуки станут громче, ты просто самовоспламенишься на месте, сжигая и постель под собой, и весь этот чертов картонный дом, маму, Хоппера, Джонатана и Майка с Эл, которые не умеют быть тихими.       Больно? О да! Тебе, столько всего пережившему, так хорошо знаком страх, а боль с ним всегда в комплекте. Ее ты сполна вкушаешь сейчас, внутренности сжимаются в тугой узел, и хочется кричать от раздирающих ощущений в грудной клетке. Хочется проверить, ощупать себя, потому что ну не может так болеть невидимое и неосязаемое, где-то однозначно должна быть рана, дыра, сочащаяся кровью или гноем.       Ты кусаешь костяшки пальцев, захлебываясь рыданиями. Что тебя так расстраивает, Уилл? Ты же столько раз видел, как они целуются, трогают друг друга все требовательнее и интимнее. Конечно, они трахаются! Кто дал тебе право думать, что нет? Что это за глупое чувство, будто тебя предали, будто он не имеет права быть там, с ней? Ты его друг, это ты не имеешь права думать о нем так, ревновать его так, убиваться лишь от осознания, что сейчас за стенкой слышно, как тяжело он дышит, потому что в эту самую секунду он в ней. И завтра тебе придется смотреть им обоим в глаза, притворяясь, что тебя не разрывает на части от режущей ревности.       Майк ведь для тебя все, весь мир, вся твоя жизнь заключается сейчас в нем одном, сейчас, когда ты только приходишь в себя после затянувшейся борьбы со злом.       Ты готов сорваться в пропасть в любую секунду, чтобы, разогнавшись, разбиться об острые камни, чтобы почувствовать, как дух вышибает из твоего тела, чтобы ощутить мгновения конца на своей шкуре. Ты слышишь отвратительно громкий шепот, тебе не разобрать слов, но ты почти уверен, что это жаркие признания в любви, и Эл стонет, так тонко и высоко, пока ее что-то не заглушает — должно быть, Майк зажимает ее рот рукой, чтобы никого не разбудить. И все спят. Все. Все спят мертвецким сном, один ты дрожишь и ногтями впиваешься в ладони, чтобы хоть на что-то отвлечься.       Сколько раз они расставались, роняя в почву твоих чувств зерно надежды, но все равно каждый раз они вместе, вместе, в м е с т е.       А ты платишь, сполна платишь за свою наивность, глотая вой, который душит тебя, не имея шанса выбраться наружу. Ты не можешь дышать, тебя тошнит от себя, от собственной слабости и ломающей твою жизнь неправильной любви, сердце мчится галопом и стучит, стучит, стучит. Да хоть бы остановилось, только бы не терпеть все это!       Ты снова невольно прислушиваешься к происходящему в соседней комнате и, кажется, улавливаешь влажные хлюпающие звуки, и стоны, стоны. Все это режет тебя по живому. Что бы ты отдал за одно лишь мгновение на месте своей сводной сестры? Тебе бы ведь хотелось, чтобы его длинные пальцы гладили твои бока, задевая каждый нерв, точно струны музыкального инструмента? Ты бы наверняка звенел в его руках музыкой, а не разбивающимся на миллионы осколков о дно своих чувств стеклом. Тебе бы хотелось чувствовать тяжесть его тела, соленость его губ? Ощущать его в себе и понимать, что вот он, здесь, твой и теперь никуда от тебя не денется? Зарывать пальцы в его волосы? Шептать, как сильно ты его любишь? Ты знаешь, что это невозможно. Этому никогда не бывать. Монстры с другой стороны — реальны. Ты и Майк вместе — запредельная фантастика.       Ты не можешь больше сдерживать себя, рыдания вырываются, и ты плачешь навзрыд, не задумываясь о том, что тебя могут услышать. Стонешь, скулишь, воешь, брыкаешься, как пациент неврологической клиники в период обострения. Тебе не стыдно за себя, а?       Кто-то заходит в твою комнату, привлеченный громким плачем, и усаживается на край кровати. Длинные руки обнимают, так нежно и аккуратно, что брыкаться не остается сил.       — Уилл? Тебе снова кошмар приснился? — шепот. — Тшшш. Я рядом, слышишь? Изнанки больше нет.       Голос ты узнаешь мгновенно, да и запах тоже. Тебе сложно поверить, что это он, ты поднимаешь на него заплаканные глаза и ловишь взглядом теплую улыбку. Майк. Неужели он прямиком оттуда?       Из-за стены слышится глухой вскрик, и постепенно замедляющиеся дыхания двух людей.       — У тебя их так слышно! Ужасно неловко знать, что это моя сестра, — продолжает шептать Майк, перехватывая тебя удобнее и явно не собираясь отпускать.       — Твоя сестра? — тебе еще тяжело дышать от недавних рыданий.       — Да, они там с Джонатаном… Ну ты слышал все это.       — Я не знал, что Нэнси у нас. Я думал, что это вы с Эл, — ты почти болезненно откровенен после пережитого кошмара. Тебе уже нет дела до сохранности своих тайн, а Майк может думать что угодно.       — Мы с Эл? Мы расстались. Ты же знаешь это, — ты не видишь его лица, потому что утыкаешься носом в его свитер, что так знакомо и сладко пахнет, но все равно уверен, что он хмурится сейчас.       — Вы постоянно то расстаетесь, то сходитесь обратно.       — Так было раньше. Мы действительно расстались. Мы не любим друг друга.       Ты начинаешь плакать с новой силой, не можешь сдержать это в себе. Снова впускаешь в свое сердце обманщицу-надежду, которая, умирая, обязательно утащит тебя с собой. Ты не можешь заглядывать так далеко, для тебя сейчас существует Майк, его руки, так трепетно и успокаивающие держащие тебя, его дыхание, и его сердцебиение, которое ты чувствуешь под ладонью так отчетливо, словно держишь сердце в руке.       — Ты весь дрожишь, — его голос больше угадывается, чем слышится. — Хочешь, я останусь с тобой?       Ты не можешь отказаться от такого подарка судьбы. Вы укладываетесь в твоей постели так близко, и ты совершенно не можешь спать, впитывая мгновение рядом. Ты концентрируешься на своей воле, потому что тебе нельзя даже ненароком коснуться. Невозможно будет остановиться, если ты позволишь себе это.       Только Майк сам берет тебя за руку, прячет ее в обеих своих ладонях и сообщает тебе в ухо:       — Мы с Эл так допоздна засиделись, потому что готовим тебе сюрприз на день рождения.       — Мне? Он же только через месяц.       — У нас грандиозные планы! Только я тебе ничего не говорил, ладно?       Ты щекой чувствуешь, как выравнивается дыхание Майка, как слабеют его ладони, но все еще не выпускают тебя. Надежда напитывается и напитывается во тьме ночи, которая чуть тебя не уничтожила. Уже на грани сна и яви, ты чувствуешь, что Майк меняет положение, обхватывает тебя руками и ногами, носом утыкается куда-то в кадык. Уилл, ты не справишься с этим, да? Ты не сможешь противостоять этой надежде, когда он делает вот так. Ему что-то снится, он прижимает тебя крепче, и краткое «Уилл» вырывается с выдохом. Если ты ему снишься, то может и надежды твои не такие безумные?