Then everything has its meaning, right?

      В последнее время все были до предела напряжены. Уж черт его знает, каким именно образом все это настолько замечательно совпало, но у каждого были свои проблемы. И это всеобщее напряжение потихоньку переросло в постоянные конфликты. Дошло до того, что даже Джо перестал всех подъебывать, потому что в него уже раз десять прилетело чем-нибудь тяжёлым — что окажется под рукой. Писать новый альбом стало чем-то невозможным, никто не мог друг с другом договориться, у всех были свои идеи, свои представления о том, как альбом должен выглядеть и звучать, какие идеи он должен нести фанатам и как эти идеи должны быть восприняты.       После общего ужина все традиционно расползлись по своим комнатам, чтобы не нарваться на очередной конфликт. Меньше всего им сейчас нужны конфликты — это понимали все до одного. Время прошло как-то неожиданно быстро, и Шинода очень удивился, когда случайно скосил глаза на часы. Он медленно стащил наушники, выключил ноут и, потянувшись, плюхнулся на кровать. Все его затекшее тело буквально умоляло об отдыхе, и Майк не собирался отказывать своему организму в такой ерунде. Все мышцы приятно расслабились после длинного дня, и перегруженное сознание уже начало потихоньку уплывать в мир снов, но какой-то звук на грани слышимости не давал Майку уснуть. Он мысленно чертыхнулся, приподнялся на локтях и вслушался в темноту. Сначала не было слышно вообще ничего, а потом глухой, но достаточно громкий звук будто ножом полоснул по напряженному слуху. Майк моментально подскочил на кровати, когда вспомнил, что в соседней с ним комнате должен спать Честер. Не то чтобы он переживал за Чеза больше, чем за других парней... Просто о нем нужно было больше заботиться, чтобы он ненароком не натворил какой-нибудь ерунды. Да. Это звучит как неплохое оправдание, подумал Шинода, лихорадочно пытаясь собрать мозги в одну кучку. Хотя, какие уж тут оправдания... ни за кого в своей жизни Майк не переживал так сильно, как за Чеза. Отрицать это казалось предательством.       — Ещё и дискуссии веду сам с собой. Совсем ебу дал, — хриплым голосом пробормотал Майк, как можно оперативнее передвигая ногами, которые, как назло, слушаться отказывались. Наверное, сказывалась дьявольская усталость. Каждый вечер последних двух недель казался намного тяжелее, чем 12-часовой рабочий день на какой-нибудь рисовой ферме в Китае.       Кое-как дошаркав до двери в комнату Честера, Майк пару раз тихонечко стукнул костяшками пальцев по твердой древесине, просто чтобы обозначить свое присутствие.       — Хей, Чез, с тобой все в порядке?       — Да, все в норме. Иди спать, Майк, — едва слышно донеслось с той стороны двери. Эти слова лишь ещё больше встревожили Шиноду, он уже успел подзабыть, насколько пугающе звучит слабый, дрожащий голос Беннингтона. Стоило лишь один раз его услышать, и он приходил в кошмарах, оставляя после себя ком в горле и тяжесть в груди.       — Я никуда не уйду, пока тебя не увижу, — твердо проговорил Майк, усевшись рядом с дверью. Он очень старался, чтобы его собственный голос дрожал меньше, чем голос Чеза. Пока что получалось не очень убедительно.       Сквозь дверь пробился отголосок тяжелого вздоха. Затем шаги по направлению к двери и тишина.       — Чез? — вырвалось откуда-то из глубины души Майка.       — Я здесь, — так же тихо ответил Честер. Судя по звуку, он сидел на полу по ту сторону двери. Прекрасно.       Как только Беннингтон начал отвечать на вопросы, Майк успокоился. Если они разговаривают, значит, все не так уж и плохо.       — Как ты себя чувствуешь? — безрассудно надеясь на ответ, поинтересовался Шинода. Чез хмыкнул, не удостоив настолько глупый вопрос ответом. — Насколько плохо?       — Кажется, я разбил зеркало.       Майк настолько хорошо знал все жесты и привычки вокалиста, что изображение Честера в его голове автоматически пожало плечами на этой фразе. Майк слабо улыбнулся, соглашаясь с этим жестом. Беннингтон, скорее всего, действительно не придавал произошедшему слишком большого значения, ведь буря в его душе была сильнее, массивнее, чем любое событие физического мира.       — Не сильно поранился?       — Не знаю. У меня свет выключен, — промямлил Честер в попытке увильнуть от ответа.       — Чез. Не надо от меня прятаться. Разве я похож на угрозу? — устало поинтересовался Майк. Честер сейчас, наверное, опустил голову, зажмурил глаза и сжал руки в кулаки, пытаясь заставить свой голос звучать более спокойно.       — Нет, Майки, конечно нет. Просто я... — Чез замялся. В голову, как назло, не приходило ни одного оправдания.       — Впусти меня, пожалуйста. Хуже точно не сделаю. Обещаю.       В ответ тишина. Майк уже почти потерял надежду, когда услышал долгожданный ответ.       — Хорошо.       Шинода тут же встал с пола и, когда дверь открылась, решительно сделал шаг в комнату. Там стояла почти кромешная темнота, но Честера можно было легко найти по тяжелому, прерывистому дыханию.       — Я же могу тебя обнять? — уточнил на всякий случай Майк.       Честер не ответил, но по его резкому вдоху-всхлипу можно было догадаться обо всем без слов. Майк сделал еще один шаг вперед и прижал к себе Чеза, который дрожащими руками тут же обхватил его в ответ. Шинода с легким удивлением почувствовал, что впервые за последние несколько недель по-настоящему расслабился. Конечно же, он переживал за состояние Честера, но, несмотря на не самые лучшие обстоятельства, находиться в объятиях друга всегда было по-особенному успокаивающе, даже если у обоих в душе полнейшая неразбериха. До этого момента Майк даже не замечал, насколько долго он сам был напряжен до предела со всеми этими постоянными перепалками и попытками максимально продуктивно потратить каждую секунду свободного времени. Давно уже надо было признать, что не только Честеру время от времени нужна поддержка.       — Чез...       — М?       — Надо обработать твои руки, если не хочешь получить какое-нибудь неприятное заражение.       — Ну почему твоя логика вылезает в самые неподходящие моменты... — с досадой выдохнул Честер, крепче сжав в руках край футболки Майка.       — Я и сам не прочь так простоять хоть целую вечность, но мне сначала нужно убедиться, что с тобой все в порядке, — усмехнувшись, ответил Майк.       — Вечность? — удивленно хохотнул Беннингтон, — Я смотрю, у тебя на меня грандиозные планы.       — О да, ты даже не представляешь, насколько, — фыркнул Шинода, медленно остраняясь от Честера. — Давай включим какой-нибудь настенный светильник, чтобы было не особо ярко. Хорошо?       — Звучит неплохо, — кивнул Чез.       Он взял Майка за руку и повел его к ближайшему источнику света. Когда комната осветилась мягким золотом, Шинода огляделся вокруг, наметанным глазом подмечая количество сброшенных с полок книжек и рассыпанных по полу текстов, видимо, вырванных немногим ранее из блокнота Честера. Когда он закончил бегать глазами по комнате и вернул свой взгляд на Чеза, тот сидел рядом, опустив голову и уперевшись невидящим взглядом в стену. Казалось, он ушел в другое пространство, наглухо утонул в собственных мыслях и чувствах. Даже когда Майк начал обрабатывать порезы на руках своего друга, тот продолжил сидеть в том же положении, будто эти множественные ранки и вовсе не приносили ему дискомфорта, несмотря на то, что как минимум некоторые из них должны были быть весьма болезненными.       Честер очнулся только тогда, когда Шинода, убрав в сторону аптечку, легко коснулся его предплечья. Пару раз моргнув, Беннингтон устало выдохнул и привалился к плечу Майка. Тот тут же обнял Чеза за плечи, прижимая чуть крепче.       — Теперь я спокоен. Спасибо, что впустил, Честер, — благодарно выдохнул Шинода.       — Тебя попробуй не впусти, — хмыкнул Чез, — ты ведь и мертвого заставишь встать из могилы своими уговорами.       — Даже спорить не буду, — рассмеялся Майк. — Уж что там где, а уговаривать я умею неплохо.       Всю ночь парни провели за разговорами: Честер делился своими переживаниями, а Майк — своими. А потом Честер внезапно вскочил и начал что-то писать в блокноте, изредка задумываясь и прикусывая зубами кончик ручки. Майк лишь с теплой улыбкой наблюдал за ним, не решаясь лишним движением нарушить эту хрупкую тишину.       В такие моменты в его голову мягкими клубами дыма пробираются мысли о том, что, возможно, вся эта боль не напрасна, ведь если она оставляет после себя такие прекрасные мелодии и слова, значит, все это чего-то да стоит?