***
Урса не понимает, почему она всё ещё стоит на ногах. Землю она не чувствует примерно с тех пор, как набор театральных масок спрятан под её новую, слишком мягкую и просторную кровать. Она должна была споткнуться на пути к алтарю, ожечь пламенем край дорогого платья, не удержать на голове сложный убор, который поддерживал её косы. Но нет, она почему-то ещё почитаемая невеста сына Лорда Огня, а не простолюдинка, по ошибке попавшая во дворец. «Высмеивайте меня. Прогоните прочь. Пусть я снова буду с родителями и Икемом», — молча молит Урса придворных и слуг. Но все они вежливы и учтивы, до ушей доносятся комплименты её лицу, фигуре, осанке. Потомок аватара Року, из обедневшего знатного рода… Они ведь даже не задумываются, почему вдова Року покинула высшее общество. Почему Урса родилась и выросла среди крестьян. Року не поддерживал начинание Лорда Огня Созина. Урса знает, что некоторые получают от войны большую выгоду, а некоторые несут убытки. Подсчитать, чего больше, нельзя. Её предки — противники государственной идеологии. В детстве Урса верила в святость правителя. Сейчас она не дитя, чтобы слепо верить, но и не героиня, способная бросить вызов системе. Её уничтожат на месте, сделай она хоть что-то против воли сильного. И почему-то этот страшный обман со свадьбой не заканчивается. Он становится единственной реальностью. Урса в большой спальне. Слишком большой даже для каких-нибудь духов, фениксов-угрей, драконов или аватаров. И её муж (Агни, пусть обман закончится) Озай снимает с себя одежду. «Он маг огня и испепелит тебя, если ты хоть в малом поведёшь себя не так, как он хочет». Его спина и руки очень мускулисты. «Он может убить и без огня. Он раздавит тебя насмерть этим тяжёлым телом даже прежде, чем коснётся того, что внизу». Он поворачивается. Его грудные мышцы и пресс очерчены так резко, что свет лампы выделяет линии чёрным на почти белом фоне. От этого контраста Урсу едва не тошнит, и её тело наконец выходит из оцепенения. Теперь она не только напугана. Теперь она может двигаться. Кровать всё же слишком велика. В Хира’а такого размера была сцена, и они с Икемом катались по ней клубком. А теперь надо будет кататься с Озаем. Отвратительный спектакль, честное слово. И образ госпожи Мизу всплывает перед внутренним взором Урсы: «Актёры не боятся самых требовательных зрителей. Ты актриса, Урса. Ты — та, на кого устремлены все взоры, даже если роль твоя мала. Не смей теряться». Да, это её новая сцена. И у неё очень понятная роль. И Урса может это сыграть. Земля вновь появляется где-то под ногами.***
Утром Урса просыпается одна. Быть немагом означает не вставать на рассвете ради тренировок с магией огня. Она выжила и она сыграла роль правильно, но она всё ещё в западне. Ей нужно что-то помимо роли. Что-то настоящее, а не спектакль. Икем. Интересно, если она теперь величественная госпожа, принцесса, она может внушать уважение таким образом, чтобы служанки передавали послания тайком от Озая и Лорда Огня?***
Роль послушной принцессы включает в себя рождение наследников. Урса знает, что одного ребёнка вполне достаточно для династии — Лорд Огня Азулон недоволен соперничеством Озая с наследным принцем Айро. Поэтому Урса радуется беременности. Среди служанок можно найти бесплодных, и посему её еженощный спектакль уйдёт из репертуара. Но вскоре оказывается, что даже столичная медицина не избавляет от болей и страдания. Двор способен соблюдать уважительную тишину, но не более — сочувствия не выказывают даже бывшие любовницы Азулона Ло и Ли. Старушки-близнецы негласно правят хозяйственной частью во дворце и смело указывают Урсе, как себя вести. В плане этикета и слухов они — незаменимое подспорье. Но одна из служанок рассказывает, как под напором их требований к женственности и царственности сломалась предыдущая принцесса, жена Айро. И Урса понимает, что перед нею — серьёзный и жестокий противник. Лицо системы. Урса не хочет повторить судьбу жены Айро. Урса хочет выжить, и ей нужно придумать, как осадить Ло и Ли. И её невольным помощником становится Озай.***
Мудрецы Огня не видят искры в глазах новорождённого. Берёзовые ветки, покрытые смолами, не разгораются от его мирного посапывания. Озай рвёт и мечет, намереваясь убить дитя. Просто стоять на ногах после родов — нелёгкая задача. Урсе же нужно выглядеть безукоризненно, и дело вовсе не в одежде, небрежность платья лишь подчеркнёт её гнев, холодный, как лёд, вовсе не похожий на пламя. «Ступать как в танце. Громогласно — о Агни, почему так болит живот, ребёнка уже нет внутри! — так вот, громогласно говорить. Такое уже было в Хира’а. Ты идиот, Озай. Твоя идеология силы и превосходства не стоит и медной монеты. Уймись и оставь ребёнка в покое». Слабость едва ли разжалобит этого человека. Нужна сила. Однажды Урса разбирала типы ролей с госпожой Мизу. В одной из пьес госпожа указала на героиню со словами: «Видишь ли ты, Урса, разницу между роковой женщиной и роковой соблазнительницей?» Урса не играла соблазнительниц. Но роковую женщину как роль Урса уважала. Эта женщина выступала как рок для других персонажей. В ней не было страсти и пламенных придыханий. В ней была стойкость и твёрдость. По словам госпожи Мизу, такая женщина приобретала их, когда рок ударял по ней самой. Урса была восхищена трактовкой госпожи Мизу и мечтала о дне, когда наберётся достаточно опыта, чтобы сыграть такую роль на большой сцене. День настал, а опыта не было. Урса не стала роковой женщиной после всех игр рока. Она стала слабой и испуганной. И она входит в зал походкой, которая позволяет ей не упасть и не скорчиться от боли. Её ребёнка должен защищать кто-то другой. Никого другого нет. — Прекрати это немедленно! Голос слишком высок, у роковой женщины тембр ниже. Она проваливает спектакль с первых же строк, о Агни… Озай, кажется, готов рассмеяться. Он знает, он чувствует её фальшь. Ло и Ли где-то сзади готовы схватить её под руки. Увести со сцены? Как бы не так! — Назад! — рявкает Урса сценическим голосом, дрожь в животе отступает, и диафрагма наконец позволяет работать как следует. — Назад, не то на ваши головы падут все проклятья духов, какие только знает человек и способен держать во рту, облекая в речь! Я облеку и выпущу на вас! Они должны были понять, что это искажённая цитата. Но они не понимают, великие и великолепные Ло и Ли, и первая фраза разъярённого трикстера имеет своё действие. Они замирают. Урса быстро отходит прочь, к Озаю и ребёнку. Она на возвышении. Взгляды на ней. Она Синяя Маска, эта роль почти так же сильна, как роковая женщина, лишь немногим слабее. Пусть Озай видит, как она набирает недостаток сил на его глазах. А источником этой силы должно быть то, что он не способен опровергнуть, во что сам верит. Власть Огня. Она должна говорить, как любит и верит всё то, что выбрала оттолкнуть. Глупые слова про величие, которое ничем не перечеркнуть, льются потоком. Да, этот ребёнок будет великим, и он всё ещё может быть магом. Да, династия и Лорд Огня слишком блистательны, чтобы хоть один новый член семьи был немагом. У Урсы не так много убедительной веры в династию, которая готова уничтожить её дитя. Озай убеждён в её слабости. Возросшая сила его не пугает. Нужно стать ещё сильнее, и Урса мучительно соображает, как именно себя держать. Зубы ощерены, как у Синей Маски. Голос низок, как у госпожи Мизу. Поза максимально удобна для неё, не для всех этих. Взгляд. Нужен взгляд, которого боится Озай. Такой роли в репертуаре театров мира нет. Урса сдвигает брови так, как делает это Лорд Огня Азулон. «Ты боишься отца, Озай. Боишься своей любви к нему, которую ты так старательно пытаешься выхватить из рук Айро. Я заставлю тебя бояться. Твоя любовь неразрывно связана со страхом, а страх — самый надёжный способ контролировать тебя. Смотри же на копию отца». Озай хорошо понимает, что именно делает Урса. Он не намерен уступать, но проблеск испуга мелькает в его глазах, и Мудрецы Огня встают на сторону Урсы. Озай даёт отсрочку, чтобы пламя появилось, и намерен сделать ещё наследника, чтобы тот прямо в утробе мог сжигать врагов Нации Огня. Ло и Ли, прежде не видевшие Озая испуганным, не осмеливаются говорить Урсе, за сколько недель она должна прийти в форму, чтобы родить ещё кого-нибудь. Урса замечает, что эти старушки тоже боятся системы, которую олицетворяют.***
У Зуко есть пламя, и у его сестры Азулы оно тоже есть. Они по очереди донимают Лу Тена показать им новые приёмы. Если позволить им тренироваться вместе, они обожгут друг друга. Генерал Айро вечно в походах, и без матери у принца Лу Тена есть только Ло и Ли в качестве наставниц. Их воспитание сурово и не делает юношу счастливым. Его не прельщает даже грядущая слава покорителя Ба Синг Се. Лу Тен чувствует ненависть Озая из-за очерёдности на трон, но довольно ловко выходит из тяжёлых разговоров. Иногда Урса осторожно спрашивает Лу Тена, где в его поведении правда, а где спектакль, и получает осторожные ответы. Принц по рождению имеет гораздо больше ресурсов в системе, чем Урса, и всё же бессилен в отношениях с родными. Похоже, с самого начала вся жизнь во дворце — спектакль. Угоди Лорду Огня, смейся над гибелью вражеских городов, выгляди безупречно, требуй со всех нижестоящих жёстко и много. Страх процветает, любовь гибнет в пламени чужой ненависти. Иногда Урса не знает, лицо на ней или маска. Зуко и Азула наизусть читают «Любовь двух драконов». Их игра в сцену — светлая и добрая правда в жизни Урсы. Сама она уже не повторит все движения. Роды не прошли бесследно, тело даёт знать о себе болями, которые лекари так и не смогли исцелить. Как когда-то госпожа Мизу, Урса учит громко читать тексты, правильно стоять и двигаться, эффектно появляться и исчезать. Детям это нравится. Урса не желает, чтобы Зуко или Азула разделили судьбу Лу Тена. Но когда Азула поджигает цветы в одной части сада, а Зуко залез в пруд с уткочерепахами в другой, Урса может помочь только одному из них. Второму на подмогу придут Ло и Ли, требовательные и неотступные, и проблема решится их методами. «Один ребёнок без этих методов воспитания лучше, чем оба», — пытается успокоить себя Урса, обнимая Зуко. — «И потом, есть ведь академия для девочек, едва ли Лорд Огня удивится моему предложению отправить его внучку к ровесницам. Азуле нужны подруги».***
После смерти Лу Тена сходят с ума буквально все. Урса вновь не чувствует земли под ногами. Сцена, на которой все отыгрывали роли идеальной семьи, накренилась в бездну, будто один только бедный мальчик держал её на себе. Королевская семья служит лицом системы, и теперь это лицо потеряно. Урсе неизвестно, какая сила может стирать или менять лица, но такая, несомненно, играется с каждым во дворце. Лорд Огня приказывает убить внука. Озай намерен убить отца. И уже невозможно схватить за руку хотя бы одного из них, повиснуть всем телом, принять удар на себя. Любви и добра между этими людьми не будет. Кульминация, развязка. Спектаклю конец. Урса не знает, она отнесла отвар Азулону или только оставила в руках Озая. Память вычеркивает из её головы события часовой давности. Азула, её крепкая, стойкая дочь спит и не знает, какие испытания завтра лягут на неё. Только маленький Зуко просыпается, чтобы получить последнее предупреждение. «Никогда не забывай, кто ты». Не забывай, если только хватит памяти. Раньше память не подводила Урсу. Она помнила тексты для всех ролей в театре. Раньше тело не подводило Урсу. Она могла петь и танцевать, управлять лентами или стоять неподвижно долгое время. Раньше разум не подводил Урсу. Она жила честно, как завещал аватар Року, и старалась не попадаться системе Созина на глаза. Но на сцене нельзя не попасться на глаза. И нет роли со счастливым финалом в пьесе, где миром правят страх и жестокость. Даже для очень хорошей актрисы. Станет ли больше любви и добра из-за того, что Зуко и Азула могут талантливо сыграть Императора Драконов и Синюю Маску? Спасёт ли их актёрское мастерство хоть от какой-нибудь угрозы?***
Икем рядом. Икем плачет. Икем предлагает решение. Урса совсем не хочет лишаться воспоминаний. Ей страшно. Но её память уже подвела её. «Хорошо. Я приму новое лицо, самое обычное, чтобы на нём не задерживались взгляды. Но пусть вместе с ним мне вернутся потерянные зубы. После беременности и родов мои дёсны совсем ослабли. И боль внизу… знаешь, Матерь Лиц, она так и не ушла. Лекари не умеют лечить эти травмы. Ты понимаешь меня?» И в последний момент прежней жизни Урса улыбается, потому что её тело вновь принадлежит ей.***
Старик неспешно идёт по улицам Ба Синг Се, опираясь на трость. Мимо него проходят три девушки с красно-белым гримом на лицах. Воины Киоши. Кажется, у них янтарные глаза. Впрочем, может, только показалось… Маленькая девочка учила женщин всех четырёх наций защищаться от обидчиков. Здорово было, когда Киоши вернулась в чайную мадам Киджи. Тегуай вздыхает и направляется в сторону чайной. Её должны вот-вот открыть. В окне слышатся голоса, и один из них звучит слишком знакомо. Тегуай знает этого человека. Великий Дракон Запада давно не получал по щам. Он что-то не показывается на полях сражений. Из задней двери выходит юноша со шрамом на пол-лица. Он выносит мусор, оставшийся с ремонта, и Тегуай выдёргивает землю из-под его ног. Юноша почти падает, и мусор высыпается из ящика. — О негодяй! Я все проклятья, что доступны человеку, чтоб мог он удержать во рту их и облечь в слова, так облеку, чтоб вылетели шустро и пали прямиком на голову твою, — юноша раздражённо, но не злобно, смотрит на Тегуая и начинает собирать мусор. Старик останавливается в задумчивости. Нужна особая координация движений, чтобы устоять при его фирменном толчке. И особая тренировка, чтобы процитировать «Любовь двух драконов» без запинки и с выражением там, где другой прислужник скажет что-то вроде «блин зараза». Нынешние актёры уже не так талантливы, как Харк и вся Летающая Опера. А этот ничего так. — Где ты там? Племянник, церемония открытия скоро начнётся! — кричит из окна Дракон Запада. — Иду, дядя, — откликается молодой Синяя Маска, победитель драконов, и с изяществом взбегает по ступеням. Тегуай тихо вздыхает: «Ладно, живи. Сегодня я так решил». И уходит прочь, никем не замеченный.