Я хочу остаться

Ранка на голове ещё саднила, но на платке оставалось все меньше красных пятен. Женя опустил руку с зажатым в кулачке кусочком ткани и, посмотрев на кровь, усмехнулся сам над собой. «Мама, сегодня я впервые подрался». Хотя кроме одного слабого толчка, за которым и последовал этот удар, рассекший ему лоб, он и не успел ничего предпринять. Никогда бы не подумал, что однажды начнет драку. Но затронуты были его принципы. А подтолкнул их отстоять не один литр пива в голове. Калинкин зашёл в туалетную комнату, не включая свет нигде, кроме уютного ночника в спальне, будто в номере ещё кто-то спал, кого он боялся разбудить своим брождением по комнате. И намочил платок холодной водой. Компресс стал приятнее, от чего Женя выдохнул тихим болезненным стоном. Шакулину досталось больше, ведь друг впрягся в эти разборки в самый пик злости оппонента, наехавшего на брата по каналу. Чем там кончилось дело, Женя так и не узнал — девчонки из другой команды турнира отвели его в номер. Мда, отпустила Гришечкина одних в рабочую поездку, молодец. Калинкин хныкающе усмехнулся снова. — Васечка, Васечка… — проронил эту «благодарность» вслух парень. Веселое приключение у них, в своем репертуаре. Но все же хорошо, что ему не отбили последние мозги и прокуренные лёгкие, и этот день закончился. Завтра днём они уезжают из Финляндии. Вдруг позади раздался настойчивый стук в дверь и перепугал расслабленного парня. «Кого ещё там нахуй принесло?» Женя отправился проверять. За стенкой будто веяло такой агрессией и силой, и блоггер ненароком подумал, что этот тот лысый с бородой пришел его добивать. Жаль, что нет глазка. Не прошло и 10 минут, как Женя остался наедине переваривать весь этот неожиданный, как снежный ком, стресс, свалившийся… Ну да, блять, прямо на голову. Но за дверью напротив пересравшегося удивлённо лица Калинкина оказалось лицо Васи. Все ещё немного на взводе. Будто тот мужик задел его личность или что-то важное. — Это я. Ты как, норм? — чуть нервно поинтересовался парень, заходя внутрь, как к себе домой. — Вась, спасибо тебе огромное, что заступился за меня, правда, я б хуй… Чуть… Душу не отдал там на том полу, если б не ты, — в своей театральной манере начал сыпать благодарностями парень, держа грациозную тонкую руку на груди и шоркая следом за импульсивным другом. — Они ничего не понимают в человеческой психологии! — все гневался Шакулин. — Комики, блять. Быдло необразованное. — Вася очень редко переставал напиваться именно на той опасной стадии, когда начинал злиться — обычно она сразу переходила в полный кураж и «Я щас тут горы сверну! Давайте отправим Гришечкиной телеграмму!» Сейчас парень застрял где-то между. Поэтому и вписался в драку, как думал Женя. Шакулин нашарил нервным взглядом сегодняшнее янтарное «с добрым утром» Калинкина в стакане на журнальном столе и не раздумывая разом опрокинул. Вроде подуспокоился. Женя сел в кресло напротив, внимательно глядя на блондина. — Да забей ты на них, ходют там, придурошные, петушатся, — сказал Женя, который сам же и «толкнул» совестно одного из комиков-гомофобов за наезд на свою ориентацию. Не конкретно на себя. Профессиональная этика не позволяла. Зато он понял, что тот тип за овощ. — Чаю хочешь? Женя вдруг задумался, что Вася никогда не был у него вот так, хоть и в отельном номере, в гостях, один, без рабочих моментов или тусовок. Поэтому проявил хозяйственность. С перепугу и нервов предложив такую банальщину. — Вот этого можно ещё, пожалуйста? — парень смешно и мило покрутил в руке пустой стакан для виски, подняв жалобные глазки на вставшего с кресла друга. — Конечно. Это же мы выиграли. Вчерашний день был насыщен конкурсами. И никто из участников этого ежегодного блогерского съезда не смог так слаженно, быстро и синхронно доскакать в мешке до цели и обратно, как они. Ради такого-то приятного приза. За алкашку — что угодно. — Тем более чая-то у меня нихера нету, — Калинкин передал стакан другу и сам того не заметил, как сел рядом на диван. — А тебе? — Вася почувствовал себя ещё большим алкоголиком, чем на самом деле. — А я не буду, у меня и так все кружится, — парень положил руки на колени. Но кру́гом у него голова шла не от запаха виски и даже не от удара… Внимательные синие глаза смотрели на Шакулина. — Хороший, попробуй, — тот все заливался по глоточку, дразня друга прямо перед носом. — Я уже утром попробовал, не надо, — неловко улыбался Женя. — Пей, пей, пей, — Вася снова стал строгим и в голосе послышались нотки опасности, хоть он и притворялся каким-то болельщиком на шоу «Опрокинь на скорость». Сопротивляться более сильному и пьяному Шакулинкину молодой блоггер не мог, поэтому, давясь, все же сделал пару глотков из стакана, которым блондин его поил одной рукой, наблюдая, как капли окрашивают ворот сиреневой футболки, стекая по шее и мелкой щетине на подбородке. Женя прокашлялся, смеясь над своей глупостью и их алкоголизмом на пару, и вытер рот рукой. — Извращенец, блять… Калинкин не знал, почему произнес это вслух. — …Ты отлично выступил, — вдруг серьезно и загадочно произнес Вася, глядя в стену напротив, и допил остатки одним махом. Женя сначала отследил, как красиво изогнулась его шея, движение кадыка при глотке́ и как сжались мокрые губы от крепости напитка. Отследил это взглядом, будто одержимым. — Правда? — Да… — без закусывания Васе было сложно говорить с чувством приятного жара в горле в первые 5 секунд. — Почему ты тогда сказал, что мы не выиграем? — Да потому что, Жень. — блондин сам начал этот разговор, но не знал, что он заведет его в тупик. Парень смотрел на грани стакана, но не на своего друга. — судьи гомофобы. А по тебе все видно. Калинкин ничего не понимал. Но чувствовал, что Шакулин не хочет его обидеть и говорит очень аккуратно, даже в таком состоянии. — …Зачем ты тогда меня вытолкнул в первые ряды? Вася вел себя странно. Это не из-за алкоголя. На стендапе был таким весёлым, поддерживал его. А сейчас расстроился. Блондин тяжело вздохнул. — Потому что тебе это нравится. — и смело глянул на друга голубыми, чуть пьяными глазами. Так искренне. У них редко бывали подобные душевные моменты, без шуточек и подъёбов. Как и собственно они двое — бывали наедине. — Я хотел, чтобы ты не боялся и кайфанул там на сцене. И ты их всех уделал. Пока этот лысый не открыл рот, что у тебя все шутки гейские. — Они вообще были не гейские. — Да я знаю, ему просто надо было тебя задеть. Тупой он. — Вася снова задумчиво сглотнул жар в горле. — Не понимает, что ты через выступление выражаешь то, что тебя волнует. — Да? — Женя знал, что да, просто не верил своим ушам. — Да, — Васька совсем расслабился и расплылся на диване, становясь смешным и милым, не думая о том, что немного флиртует со своим другом. Женька был таким трогательным, его хотелось подбодрить, обнять, похвалить. Сказать ему в глаза, что он классный. И чтобы он не обращал внимания на тех, кого природа обделила. Женечка прелестно улыбнулся, довольный такой поддержкой. И начал чувствовать тепло по телу, догадываясь, что рука Васи лежит на спинке дивана за его спиной. А они оба уже слишком близко. — Он просто тя хочт… — кивнул расплывчато Шакулин, уверенный в своих словах. А, казалось, что просто пытался рассмешить друга и поднять ему настроение. Но поднял кое-что другое… Женя был настолько тронут его поддержкой, поддержкой его ориентации и защитой интересов, что невольно рассмеялся, откинув голову. — Ой, Вася, ты такой смешной, — Калинкин понимал, что все это не серьезно, как ему бы ни хотелось. Но вновь взглянув на друга, заметил, что тот, буквально затаив дыхание, смотрит на него, пока тот смеется, как идиот. И сам в этот момент замер с серьезным выражением лица, успокоившись и переключившись с дурочка на серьезного и чувствующего Женю. Вася почувствовал это и понял, что может раскрыться другу. — Вообще, я считаю, что унижать человека за его предпочтения, какие-либо, это хуйня ебаная, — Шакулин задумчиво покрутил стакан, стоящий на столе. Но не попросил налить ещё. — какое-либо извращение, если на него согласны оба, это просто творческий взгляд на секс. Жене всегда очень нравилось, как друг рассуждал. Без стеснения, вдохновенно, красиво. Иногда казалось, что он хочет ему что-то сказать, донести что-то очень важное, из глубины души. Именно ему. Что нельзя объяснить простыми словами, шуткой или проронить в компании. Но сейчас парень чувствовал, что если их разговор зайдёт дальше, он просто перестанет себя контролировать. Особенно, когда на устах друга только что растаяло это горячее слово, а взгляд прожигает кожу насквозь… Калинкин нагнулся вперёд и обхватил руками голову. Шумно выдохнул. — Голова болит? — Васе почему-то все больше хотелось прикасаться к нему, поэтому он слегка погладил его ладонью по спине, глядя с сочувствием. И в этот момент Шакулин осознал, как вел себя все это время. И поймал на мысли, что его не покидает настойчивое напряжение в паху… С тех пор, как Вася в этом номере. На его диване. Пьет из его стакана. Защищает его принципы. Ему хотелось и всего остального… — Угу, — кивнул парень. Женя боялся, что если ещё раз посмотрит на это чарующее лицо перед собой, то… Испортит всю их дружбу. А он не хотел этого больше, чем хотел мимолётного поцелуя. — Ладно, наверное, мне уже пора. — Вася не убрал руки́, но понял намек друга, что ему надо побыть одному. Не до душевных разговоров. Опять. Вряд ли он ещё раз так напьется, чтобы, конечно, быть в сознании, стоять на ногах и хорошо видеть, но быть достаточно смелым, чтобы об этом говорить. С ним. Да и поездок таких больше не предвидится в ближайшее время. Обстановка была прекрасная, но предыдущие обстоятельства… Вася снова ощутил злость на того гомофоба. — Я где-то ключ ещё свой проебал, карту… — резко встав с дивана, парень беспорядочно похлопал себя по телу, будто специально дразня Калинкина и заставляя отследить траекторию своих ладоней. На передних, а потом и задних карманах джинс… — На ресепшене там тётенька очаровательная, у нее спроси. — сдавленно пробубнил Женя, сонно протирая глаза. — Да, все, я пошел. — Шакулин почему-то накрутил себе, что друг просто не хочет его видеть и все это с ним обсуждать, а выгнать не может. Поэтому поспешил увести свое раздражение и горячность с собой за дверь. Калинкин проводил его до порога и уже приготовился запереться на ночь. Но блондин остановился и взглянул на него. И Женя совершил огромную ошибку позволить себе пересечься с ним глазами дольше, чем на секунду. Чем положено просто друзьям… — Что? — парень на мгновение даже испугался. Неужели он его обидел? Или стадия опьянения Васи перешла в «Чё, хочш подраться?» Но в следующую секунду Шакулин произнес фразу, которая разделила их отношения на «до» и «после». — …Я хочу остаться. В его глазах Калинкин, у которого чуть не остановилось сердце, все же заметил небольшую неуверенность. Но не в желании, а в себе. Незнание, что делать, если он останется. И каплю страха, что друг этого не хочет. — Правда? А у меня не болит голова. — как идиот, не отводя взгляда, ответил Женя. — …Ты уверен? — Женя будто был готов к этому, но на самом деле просто хотел убедиться, что это не «Хочу ещё побухать, высказаться и проспаться до утра», а действительно «Я хочу остаться с тобой». Калинкин не уследил за дверью, которая закрывалась сама по себе без опоры, но блондин резко ударил по ней ладонью перед собой, остановив. От этого жеста Васи блогера передёрнуло от возбуждения и волнения. Видно было даже невооружённым взглядом, как его худые сутулые плечи подрагивают. Повисла оглушающая тишина, пробирающая до мурашек. Та, что наступала перед неистовой бурей… — Уверен на все сто. Шакулин не мог ждать больше ни секунды. Он никогда не решится на это снова. А алкоголь в голове просто запрещал думать о чем-либо, что может им помешать. Да и вообще он не слыл трусом. А был очень смелым парнем — почему бы и нет? И его вовсе не смутило то, что Женя замер от страха и шока, как вкопанный. Блондин сделал большой шаг вперёд, чуть пошатнувшись, но его губы нашли заветную цель. Вот так резко, без настроя, красивых слов, признаний, даже банального вопроса или намека, Вася впервые поцеловал своего лучшего друга. И совсем не так, как, предполагал, это когда-либо может случиться. Не как пьяного бомжа на крыльце Герцена, не с отвращением и смущением, не на спор, не ради хайпа на канале и новых острых ощущений. Он чувствовал невероятную любовь и навязчивую тягу к этому высокому, худому и чудаковатому мальчику, которого всегда очень любяще подъебывал и кому улыбался в глаза, шутя обо всем на свете… Женя настолько не ожидал и перепугался, что по началу не смог расслабить губы и вообще все тело, хоть от шока и обнял Шакулина за плечи. Тот с явным торопливым напором уверенно повалил его назад, к окну, к кровати. Он и правда был таким сильным… А в груди и животе у Калинкина взорвался целый фейерверк чувств, рой бабочек просто вырвался из уже засохшего старого кокона. Все в секунду сжалось со сладостной болью, сердце заколотилось в ушах, перед закрытыми глазами замигал стробоскоп, ноги подкосились! Плен теплых ладоней Васи на щеках не позволял Жене сопротивляться, останавливать его, что-то выяснять. Он не из тех, кто прыгает в спонтанность, как его друг — сорви голова. Но парень целовал его настолько спешно, жадно, часто и без остановок, что на это быстро все-таки получилось отозваться. Хоть и несмело, но Калинкин чуть отмер — обнял крепко за шею, чтобы парень не отстранился и не сбежал. Не передумал. Он не хотел его отпускать… Больше никогда, ведь теперь познал его вкус. Его рядом. Но что он мог — он даже предположить не осмеливался! Он лишь слабое худое тельце. Тельце жутко смущённого, пугливого, слабого, ранимого, зажатого и до ужаса чувствительного девственника… Говорить об этом факте ужасно не хотелось. Опять же из-за страха, что Вася передумает. Но он ему доверял. Женя надеялся, что, возможно, из парней он у него не первый. И убеждал себя в этом с каждым новым его действием. Почему-то он не боялся боли или вообще какой-либо неудачи. Он чувствовал, что может полностью довериться этому человеку. «Мама, сегодня я впервые буду с мужчиной»… Слишком много для одного дня. Для одной поездки. Вася переместил руки на талию Калинкина, так же спешно заставив того послушно поднять руки, чтобы снять с него футболку. Раздетый первый, ещё и им, Женя ощутил себя совсем потерянным, тощим, жалким ребенком на морозе. И привычно для себя попытался зажаться руками, когда их с парнем поцелуй прервался. Тогда он наткнулся на этот совершенно безумный, но серьезный и нетерпеливый взгляд Васи. Он никогда его таким не видел... Парень сорвал с себя бомбер, будто горит изнутри, хищно глядя на Калинкина. И затем бесспорно опытным движением охуенного любовника стянул и свою футболку со спины, через плечи вниз. Швырнул куда-то на пол, вновь припадая к брюнету с поцелуями. По ним Женя чувствовал, что это не пьяный друг, который просто хочет его трахнуть, а любимый человек, который думает о нем. И в какой-то степени даже не торопит, а располагает к себе, завоевывает хотя бы часть доверия. Уложив друга на кровать, Вася, наконец, немного протрезвел от слепой страсти и задумался о том, что не все может получиться так сразу, как с возбуждённой девчонкой, десятой за вечер. Калинкин ведь не лез к нему в штаны и даже не намекал никогда. Но он все равно знал это где-то на подсознательном уровне. А сейчас наш любовник-ловелас догадывался, что здесь будет гораздо сложнее. Поэтому перешёл на поцелуи в шею, будто это что-то кардинально изменит и добавит другу спокойствия. И перед самым главным услышал просто панически частое дыхание Жени над самым ухом. И потому остановился. Тот буквально трясся, но одновременно не хотел, чтобы он останавливался и отстранялся. Руки его на талии Васи были совершенно невесомыми, а касания очень несмелыми и почти неощутимыми. И чтобы не чувствовать, что насилует более слабого, влюбленного в него мальчика, Шакулин, конечно же, подчинился совести. Сам по сути иногда был безобидным ребенком и знал, каково это может быть, когда ты не хочешь и тебе не комфортно. — Если я слишком разогнался — скажи и я остановлюсь. — как можно более понимающим и невинным добрым тоном произнес Вася, стоя в планке над Женей. Полностью остановил все действия и вернул хотя бы какую-то дистанцию между их лицами и телами. Калинкин не знал, что сказать, что сделать, как ответить, а ведь ему тоже стоило бы не быть придавленным бревном. Но он действительно был просто дитя в этом вопросе. Это какой-то очередной очень ответственный и техничный взрослый ритуал, эти отношения, момент, где нельзя облажаться и сделать лишнего или неверного. Что там вообще обычно делают? Но сейчас парень не хотел задаваться этими вопросами и переживать. Он хотел просто быть частью этого процесса. Вместе с Васей. — Я хочу, чтоб ты разогнался до конца… — он думал, это хорошая фраза, чтобы дать понять свои желания. Путь до этого конца — Женя верил — известен его другу. Сначала ему показалось, что Шакулин действительно переборщил и налетел на него слишком сильно и бесконтрольно, не успев расположить и подготовить. Но, закрыв глаза, он смог постепенно расслабиться, и понял, что давно готов. Он хотел этого. Каждую ночь… И вот наконец получил. Просто не верил, что это реально происходит. Вася позволил себе продолжить дорожку из поцелуев от шеи до середины груди Калинкина и вдруг вспомнил об одном из пунктов. — …Презик нужен? — не то, чтобы он никогда не видел гейской порнухи или не слышал, как это бывает от знакомых, но это же Женя, с ним все индивидуально. Секс в жизни, между любыми полами, это совсем не то, что на сайтах и в кино. А Калинкин от души своей и ниже пояса — просто божий одуванчик… Женя после этого вопроса убрал руки от спины Шакулина и скромно затеребил пальцы между их тел. — …Я думал, ты сверху, — парень решил, что друг предлагает презик ему — неужели они оба предпочитают быть пассивами? Даже Вася с его бешеной уверенностью и сексуальной энергией? Но именно с ней со всей парень невероятно самоуверенно и даже нахально надменно усмехнулся, поднял глаза куда-то на изголовье. И медленно согнул локти, опускаясь вниз к уху Калинкина. — Я всегда сверху…