«Я умираю… умираю… умираю…»
Голос, хрипящий и стонущий, снова проник в сон, надорвал его как бумажный лист, скомкал.
«У-у-уми-и-ира-а-а-аю-у-у-у…» — тянулось проникновенное и отвратительно-мешающее. Одеяло снова показалось недостаточно надёжным, липко-влажным, тяжёлым. Оно сдавило ноги, спутало их.
— Айщ, — зажмурился Пак Чимин, не желая признавать, что сон надолго сбежал.
Но голос не умолкал, продолжал стенать протяжно и противно.
Пак Чимин жил в этой комнате один. Вернее, он спал тут один, ведь всё возможное время тратил на учёбу — как сотня других горемык, не сумевших поступить ни в один из университетов страны сразу после школы. Пак Чимин провалил первую попытку и рассчитывал, что пребывание в специальном лагере вдали от соблазнов цивилизации, среди учебной литературы и строгой дисциплины поможет справиться с экзаменами. Он был мотивирован, собран и нацелен на результат. Он был готов к трудностям и лишениям во имя высокой цели! Иначе и быть не могло — с такими-то строгими ограничениями и высокой ценой за «путёвку».
Он поверил в удачу, когда в его распоряжении оказалась персональная комната, такая же просторная, как любая из прочих спален в спальном корпусе, — Чимин отлично ладил с людьми, но отдыхать предпочитал в одиночестве.
Голос ввинчивался в виски, вызывая нудящую боль. Из-под сжатых век проступили слёзы.
Сколько уже Чимин толком не спал? Треть срока прошла, а была хоть одна ночь спокойного сна? Чимин давно заметил, что с трудом концентрируется на задачах, что слишком долго раздумывает над каждой, едва поспевает за остальными в прочих лагерных делах. И похоже, что кроме него никого этот умирающий голос не беспокоил.
«Уми… архгргх-кх-кх-кх… ю-у-у-у-у», — пронеслось над Чимином.
Он поёжился, враз продрогнув. Неужели остальные знали про этот ужас? Неужели только в этой комнате голос докучал тем, кто мечтал сдать экзамены? Неужели его обманули, поселив сюда, а он повёлся?!
«Умираю-у-у…»
— Да умри уже, — процедил сквозь стиснутые до скрежета зубы Чимин. — Тварь живучая…
«По-омо-оги-и-и-и мне-е-е-е», — донеслось, как будто в ответ.
Чимин распахнул глаза, уставился в темноту. Лагерь располагался далеко от города и прочих населённых пунктов, и никакое ночное освещение не предусматривалось. Только луна и звёзды. Но в комнату Чимина луна заглядывала неохотно, бросала недолгий луч и ускользала дальше. Чимин и правда остался совсем один наедине с Голосом.
И если Голос мог его слышать… Нет, если Голос
звал его…
Чимин сел в постели, сжал руками виски. С таким соседом шансы поступить в университет таяли на глазах, как и самочувствие Чимина. Он, конечно, попробует наверстать после лагеря, до экзаменов останется какое-то время, но… провались оно всё, как же бесит!
— Где ты? — чётко выговорил Чимин в темноту. Он не знал, что собирается сделать. Он просто устал не высыпаться.
«Помоги-и-и-и», — всё, что услышал Чимин.
Он хмыкнул. В принципе, глупо было ожидать, что Голос продиктует, куда точно идти и что именно делать. Если только это не розыгрыш. Жестокий такой. Но Чимин уже пытался вычислить «шутников» и никого не нашёл — все, попавшие в сотню «счастливчиков» и приехавшие в лагерь, усердно готовились сдать экзамены.
Сунув ноги в кроссовки, Чимин пригладил волосы, потёр глаза. Сон окончательно испарился, словно Чимин и не ложился, и вообще спать не собирался.
В три шага он достиг двери. Осторожно выглянул в коридор.
Лагерь располагался в живописном и уединённом месте. Когда-то тут находилась закрытая частная школа, сосредоточенная на оценках и непременном поступлении учеников в лучшие университеты. Огромную площадь занимали учебные и жилые корпуса, спортивный комплекс, библиотека, столовая — словом, это была роскошная школа для избранных, дорогая и престижная. Но её уничтожило скандалом несколько лет назад, когда Чимин учился в средней школе и только подумывал выбирать, где учиться в старших классах: в памяти Чимина всплывало что-то про гибель учеников, взятки, подтасовку результатов… Поговаривали о проклятии… Или нет, вроде было что-то про любовницу… Чью-то. Чимин не помнил точно. Он не интересовался историей лагеря, он вообще историю не любил, а в политику и слухи старался не вникать — если он станет архитектором, как планирует, то будет счастлив и позже обойтись без чужих неприятностей. Вроде бы профессия это позволяла.
От той школы лагерь задействовал пару строений, больше и не требовалось, и часть стадиона. Остальные корпуса прятались среди разросшейся зелени, заполонившей оставленное людьми пространство, кое-что живописно торчало среди листвы, на стадионе виднелись остатки спортивных снарядов, бывший крытый бассейн. Но туда, естественно, ходить не рекомендовалось, всё это было отгорожено забором, да и время приехавших в лагерь тратилось полностью на учёбу, об этом организаторы позаботились на отлично.
Комната Чимина, куда он неосмотрительно заселился, располагалась в отдельном коридоре. Два поворота отделяло её от прочих спален, рядом находились кладовые — это его не смутило при заселении, ведь остальные «студенты» спали буквально за стенкой. Всё изменил Голос.
Коридор был пуст. В три часа ночи по нему и не полагалось бродить. Чимин понадеялся, что Голос слышен только в комнате, что в коридоре таинственная связь пропадёт, а вместе с ней и необходимость искать Голос. Чимин многое отдал бы за несколько часов непрерывного сна и был готов уснуть прямо под дверью в коридоре.
«Умира-а-а-а-а-ю-у-у. Поспе-е-еши-и-и-и», — разбило слабую надежду.
— Слишком долго умираешь, — без сочувствия буркнул Чимин, прикрывая за собой дверь. В здании Голос он не нашёл, значит, предстояло нарушить правила и выйти наружу, рискуя вылететь из лагеря.
Чимин шёл вдоль стенки, прислушиваясь на случай, если организаторы лагеря и правда патрулировали коридоры, как обещали.
Тишина нарушалась только стонущим голосом и тяжёлым дыханием Чимина. Иногда казалось, что за дверями тоже не спали, ворочались и шуршали. Но стоило остановиться и вслушаться, как тишина обхватывала Чимина до звона в ушах. И он шёл дальше.
— Уми… Поспе… кхм-м-х-х-хм
— Жуть, — шепнул Чимин, передёргивая плечами, чтобы прогнать колкие мурашки.
— Так-так-так! И кто это у нас тут бродит?! — взволнованно и звонко, неуместно-радостно раздалось прямо перед Чимином. — Имя, быстро! И персональный номер, — потребовал голосок.
Чимин сфокусировался на стоящей у стены явно живой девушке, на вид не сильно старше него. Удивление смешалось с досадой: проглядел, прослушал всё-таки появление организатора. И что ей не спится? Неужели в патрулировании действительно был смысл?
— Я в туалет, — недовольно «признался» Чимин. — Очень сильно приспичило. Можно?
— Имя и номер, — принципиально потребовала девица и передвинулась на середину прохода, перегораживая путь.
«Поспе-е-еши-и-и-и…»
— Я спешу, мне правда очень срочно, — жалобно протянул Чимин, показательно скручиваясь и держась за живот. И шагнул вдоль стенки чуть дальше, к выходу.
Девушка замешкалась, раздумывая, верить ли словам Чимина, и он сместился ещё немного.
— Прям болит и крутит. Наверное, зря толком не поужинал, — добавлял подробностей в «легенду» Чимин.
— Что, перекусывал запрещёнными снеками, да? И их проверим, — развернулась вслед за движением Чимина девушка. — Похоже, у нас тут злостный нарушитель попался, — не то радостно, не то расстроенно подытожила она.
Чимин попытался рассмотреть её имя на бейдже, но коридор освещался слишком тускло, редкие лампочки едва разгоняли кромешную тьму.
— Говорю же, переусердствовал на занятиях, голода не чувствовал, потому толком не поел. Вообще не помню, что именно съел. Причём тут запрещённая еда?! И так плохо, а ты… а вы… — поправился Чимин, мучительно вспоминая имя девушки. Он же не мог её не видеть раньше, всех организаторов и их помощников им представили в первый день, когда расселяли и зачитывали правила.
Имя девушки не вспоминалось. Да и лицо её казалось скорее незнакомым, чем привычным. Уж не связана ли она с Голосом?!
Чимин отступил на пару шагов, удерживая девушку в поле зрения.
— Извини, не помню тебя. Вдруг ты тоже шастаешь по ночам и нарушаешь дисциплину?
— Ким Ёнха, младший помощник, — ответила она почти сразу. — Ой. Стой! Это ты нарушитель! И явно пытаешься ускользнуть!
— В туалет я иду! — проклиная про себя бестолковую Ким Ёнху, прорычал-простонал Чимин. Пусть бы увязалась до туалета, как все вменяемые люди, и там уже «брала с поличным». Если получится. Но задерживать человека, мающегося животом, в коридоре — жестоко!
Чимин попятился по коридору, держа в уме, что и туалеты где-то там дальше, и что живот у него «крутит», и что выражать он должен страдание, не меньше. Он не удивился, когда Ким Ёнха шагнула за ним.
— Там бумага хотя бы есть? — простонал Чимин, войдя в образ.
— Должна быть, — удивлённо ответила Ёнха. Но в её голосе Чимин уловил нотки сочувствия.
— Если нет, я на улицу отправлюсь, в кусты, — предупредил он.
— Зачем же так, я принесу, если нет. Я… Где-то обязательно должна была остаться, — откровенно заволновалась Ёнха.
Чимин чуть не улыбнулся.
«Уми-и-и-и-и-и-и-ираю-у», — пронзило уши, пронеслось мимо шеи промозглым сквозняком. Чимин уронил голову на грудь, морщась от неприятных ощущений:
— Айщ.
— Так сильно болит? — кинулась к нему Ёнха.
Чимин выставил руку, останавливая её. Дурацкий разговор причинял не меньше боли, чем хронический недосып из-за Голоса. Невозможность разобраться хоть с одной из навалившихся проблем, похоже, отозвалась резью в животе. Вдобавок Чимин и правда так себе поужинал, на что живот отозвался бурчанием — оглушительно-разборчивым в ночном коридоре.
Но Ким Ёнха не слышала Голос? Не слышала?!
— Иди, иди же скорей! — поторопила Чимина Ёнха, не осмелившись поддержать под локоть как больного.
Чимин покосился на неё сквозь чёлку. Но ему-то надо было на улицу! В туалете он точно не найдёт Голос.
— Я…
— Сюда, — вдруг направила его Ёнха, указав в сторону неприметной двери и тронув за рукав. — Тут есть выход. Запасной. Но в другой раз не смей им пользоваться! Я не должна была тебе о нём говорить!
— На улицу? — не веря счастью, уточнил Чимин. Хотя с его везением там может оказаться какой-нибудь тупик, внутренний дворик или ещё что-нибудь покруче. С парой кустов, разумеется.
— Да. И сразу за территорию лагеря, — кисло ответила Ёнха. — Потому надеюсь, что верю тебе не зря. Нельзя туда. Но раз тебе так срочно… Может, медсестру разбудить?
— Кого? — не понял Чимин. — Тут и медсестра есть?
Он уже взялся за ручку, готовый толкнуть дверь и вывалиться на свежий воздух, на свободу, в ночной лес, звавший его противным Голосом.
— Конечно. У нас серьёзная организация, — уверенно заявила Ёнха. И Чимин покивал, соглашаясь.
За дверью царили тени. Луна гуляла среди облаков, то прячась, то выныривая обратно, чтобы взглянуть с любопытством на далёкую Землю. Всякая растительность будто старалась удержать возле себя побольше черноты. Оттого мир вокруг оказался полосат и обманчив, как картинки с оптическим эффектом.
Справа и слева от двери тянулся жилой корпус, захваченный под лагерь. Прямо перед Чимином расстилалось царство травы и кустов, дальше переходящее в стену леса.
— Ого, — шагнул вперёд Чимин, забыв про «больной» живот и острую нужду.
— Мы за забором фактически, — тут же отреагировала Ким Ёнха. Оказалось, что она шагнула следом и встала очень близко к Чимину.
— Ты и дальше за мной пойдёшь? — недовольно спросил Чимин, указав на кусты, которые уже не смотрелись такими густыми и высокими. Да и трава что-то низковата и жидковата, не спрятаться.
— Конечно. Я за тебя отвечаю.
Чимин сжал в кулаке футболку на животе, стиснул зубы. Он почти в лесу этом дремучем. Где-то тут должен быть источник Голоса. Он же где-то рядом, раз Чимин его так отчётливо слышал каждую ночь? Но надо идти. Хоть куда-нибудь, раз нет точного направления.
— Страшновато-то тут, — прошептала Ёнха. Она не отстала от Чимина ни на полшага.
— Это просто заросший двор, — буркнул Чимин, выдёргивая ногу из опутавшей её травы.
— Там дальше крытый бассейн. Вот там точно страшно, особенно ночью. Туда, поговаривают, сваливали трупы.
— Что? — вырвалось у Чимина насмешливое.
— Трупы учеников, которые не выдержали напряжение и давление. Говорят, не все из них были из неуспевающих.
— Преувеличение, — авторитетно заявил Чимин. — Школа была элитная, дети богатых пачками не мрут.
— Убийства?! — ахнула Ёнха. Чимин онемел от неожиданного вывода. — Наверное, это дух той девочки мстил.
— Привидение? — ахнул Чимин, поражаясь фантазии спутницы.
— Да, — с готовностью кивнула Ёнха. И ткнулась лбом в спину Чимину. Как будто он забыл, как близко к нему, больному и нуждающемуся в уединении, она шла! — Всех, кто издевался и насмехался над ней за любовь, всех убила.
— А как же напряжение и давление? Это не из-за оценок?
Чимин медленно, но верно продвигался вдоль стены корпуса, попутно отмечая, как мало окон выходило на эту сторону. Разве это не странно? С другой стороны, и лагерь теперь вызывал подозрения — учитывая Голос и сплетни, которые пересказывала Ёнха. Всё — дурацкое, нелепое.
— Думаю, — не сразу ответила Ёнха, — наложилось одно на другое и на третье. Ученица стала любовницей молодого директора, а он ей баллы завышал и всячески подтягивал. А другим завидно, обидно. А когда она стала призраком — то ещё и страшно, тут уж не до учёбы, потому оценки ухудшились, нервы окончательно расшатались.
— А ты много знаешь, я смотрю, — пробормотал Чимин. Его волновало, как бы остановить Ёнху и оставить её стоять на месте. Ничего в голову не приходило.
— Конечно! Я много прочитала об этом месте. Даже хотела отказаться от работы, но… Но не стала, это же работа, и мы тут делаем полезное дело. И большая часть территории школы под запретом. Например, вон туда, в бассейн, точно нельзя.
Ёнха тронула Чимина за рукав со спины. Или задела. Или собиралась ухватиться за него, но не решилась. Чимин не разобрал, что это было, но сообразил, что Ёнха боялась. По-настоящему боялась. Так глупо боялась идти с ним по ночному лесу, особенно к бассейну.
Чимин приободрился. Определённо, свои поиски он начнёт с бассейна! Это его шанс уговорить Ёнху остаться где-нибудь на месте, чтобы подождать, пока Чимин сделает свои «дела». И она точно не кинется искать его, рискуя заблудиться в месте, где водится призрак. Предположение, что Голос принадлежал погибшей школьнице, о которой говорила Ёнха, Чимин отбросил. Голос был определённо мужским. И несостыковок во всей истории с любовницей директора, мстившей школьникам-обидчикам после смерти, набиралось слишком много, чтобы поверить.
— Ты ещё не выбрал куст? Тебе не получше? — дрогнувшим голосом и очень в тему спросила Ёнха.
Чимин тут же потёр живот, надеясь, что тот забурчит.
«Умираю… Поспеши-и-и-и», — разбило паузу в разговоре. Но только для Чимина, вмиг застывшего на месте, из-за чего в него уткнулась Ёнха.
— Болит? — участливо спросила она.
— Ты не слышала? — спросил о своём, о Голосе, Чимин. — Только что кто-то позвал поспешить.
— Нет, — всё-таки ухватилась за рукав Чимина Ёнха. — Ты что-то слышал?
— Показалось, — без особой уверенности, с ноткой досады отмахнулся Чимин. — Лес же рядом, мало ли что почудится. Но ты правда прям в кусты со мной пойдёшь? Я смущаюсь, знаешь ли.
— Ой.
Но рукав она не отпустила, и Чимин решился идти до конца — до бассейна, который могли бы и поближе построить.
Здание бассейна нашлось внезапно.
Какое-то время Чимину казалось, что Голос звучал отчётливее, противнее и… прохладнее. Чимин удивлялся, почему Ёнха его не слышала, но тут же одёргивал себя: так проще, пусть о призраке своём думает и пусть отстанет уже. Голос же вплывал-врывался в сознание Чимина, требуя всё увереннее, чтобы он, Чимин, шёл к нему.
«Сюда, сюда. Поспеши же», — без протяжных стонов, в приказном тоне звучал Голос. Чимин кусал губы, сглатывал слюну, смешанную с кровью, и шёл, чувствуя за спиной трясущуюся Ёнху. Она давно молчала, лишь цеплялась за футболку, уже не таясь.
Высокие широкие окна бассейна стояли без стёкол. Местами пустые рамы оплетал плющ, зловеще колыхавшийся в ненадёжном свете луны. Стены покрылись пятнами и разводами, под ними различалась облицовка, когда-то явно дорогая — здание бассейна в целом привлекало плавными, гармоничными линиями, в которые теперь вкрались росчерки разрушения. Но здание стояло, оно сопротивлялось лесу, не сливалось с ним, распадаясь на части и впуская между стен всё больше и больше живого.
— Бассейн, — пискнула Ёнха.
— Мне туда, — отозвался Чимин.
Но Ёнха не поняла намёка и не отпустила Чимина.
— Прямо туда пойдёшь? — Чимин чувствовал, как натягивалась на теле футболка, удерживаемая Ёнхой. — Ты прямо там?.. В бассейне?..
— Нет же, — возмутился Чимин, представив себе, что и правда садится «лечить» живот в здании бассейна. Не экологично, как минимум! — Обойду, чтобы ты не видела, выберу, где листики пошире. — И он выдернул ткань футболки из сведённых страхом пальцев Ёнхи.
Чимин обернулся через пару шагов: Ёнха застыла там, где он её отцепил. Но Голос снова требовал, врываясь в мысли, ввинчиваясь в виски, и Чимин отбросил жалость: о себе надо позаботиться, без сна ему не жить во всех смыслах.
Как Чимин и ожидал, дверь искать не пришлось. Он не хотел залазить через окно — не так уж и низко они располагались, да и осколки стекол могли остаться. Он рассчитывал на пролом в стене и не ошибся. Сразу за углом, вне видимости Ёнхи, обнаружился проход, спрятанный листвой, но различимый.
Голос взвыл сиреной: «Быстрее-быстрее-быстрее. Спаси-спаси-спаси. Быстрее-спеши-спаси».
Чимин схватился за виски, пытаясь остановить головокружение. Хотелось от души проклясть Голос, и пусть сгинет навеки, неразумный и неблагодарный.
— Да иду я! — прохрипел Чимин, касаясь разломанной стены без мыслей о брезгливости, не до этого было.
Несколько шагов по выворачивающемуся из-под подошв мусору, и Чимин проник к чаше бассейна.
Луна удачно вылезла из облаков, через дыры в потолке струился ровный призрачный свет. Оттого бассейн предстал во всей умирающей красоте. Чимин оценил длину бассейна, количество дорожек. Про глубину он ничего сказать не мог — на дне мрачно поблёскивала вода, напоминая что-то вязкое, тягучее, плотное, затянутое тонкой плёночкой грязи. И пахло тут тиной, тухлятиной, гнильём.
Чимин жадно втянул воздух, отвернувшись к проёму в стене. Не помогло. Он зашарил глазами по развалинам, ища Голос, который как на зло замолк. Но он точно должен быть здесь! Он слишком явно торопил Чимина, не оставляя ему выбора.
— Сейчас стошнит, — схватила Чимина за футболку Ёнха. Чимин не успел обернуться, как она уткнулась ему в спину между лопаток. — Ужасная вонь. Прости.
— Зачем пришла? — недовольно отвлёкся от созерцания воды Чимин. И поймал себя на мысли, что Ёнха перестала его раздражать. У бассейна и правда было настолько неуютно, что почувствовать рядом живое, дышащее, нормальное существо оказалось неожиданно успокаивающе. Как будто Чимин не совсем сошёл с ума из-за недосыпа. Как будто существовала реальная причина стоять возле вонючей лужи и
ждать.
— Подумала, что полезешь к бассейну. А это запрещено.
Чимин поморщился. Ёнха оказалась права, хотя она, кажется, дура.
— Я пришёл, — громко крикнул Чимин. Звук полетел над застоявшейся водой, Чимину показалось, что вода всколыхнулась. Но это могли быть и игры лунного света.
Ёнха дёрнула Чимина к себе, к выходу. Прошипела:
— Пойдём. Не будем злить духов.
— Каких духов?! — взорвался Чимин. — Ты всё про ту девчонку грезишь? Думаешь, что она тут до сих пор плавает? Жертв ждёт?!
— Тише, прошу, не надо. Давай уйдём. — И вдруг у неё прорезался голос, уверенный и командный: — Ты вообще не должен быть здесь! Мы сейчас же возвращаемся в лагерь! И акт я тоже составлю.
— Не пойду, — заявил Чимин. И шагнул вперёд, игнорируя натянувшуюся футболку. Да пусть хоть разорвётся! — В привидений твоих не верю. Вся та история — бред, домыслы и выдумки. Уйди, Ёнха. По-хорошему прошу.
Он выцепил футболку из её хватки, чуть не упал, заскользив по крошеву кирпичей, земли и веток. Она шагнула следом и вдруг кинулась между ним и бассейном, раскинув руки.
— Нельзя! Дальше ни шагу! Ты сейчас же развернёшься и отправишься со мной в лагерь. И там я тебя передам Нам Дальсу, пусть он определяет, какое наказание тебе положено. Но полагаю, что распрощаемся с тобой. И это будет правильно.
Чимин сжал кулаки. Он подумал, что она перестала его бесить? Он ошибся! Ким Ёнха… Злость зарокотала в груди, вырываясь наружу хрипами.
Ёнха заметно вздрогнула и отступила. На полшажочка. Всего. Одну ногу сдвинула назад, немного. Взмахнула расставленными руками. Пискнула жалостливо. Чимин охнуть не успел, как она начала заваливаться назад — медленно, словно показывали по кадрам. Чимин рассмотрел нелепо взмывшую в воздух подошву кроссовка с прилипшим листиком, и Ёнха рухнула в бассейн и пропала.
Чимин кинулся к краю бассейна. Широкие круги лениво расходились, чтобы, докатившись до бортиков, вернуться обратно и сомкнуть воды над упавшей девчонкой. Чимин ещё видел лицо Ёнхи, полное ужаса, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот. Он с содроганием представил, как в этот рот сейчас набьётся вонючая жижа от вернувшейся волны.
«Моа-а-я-а-а», — зарокотало по пространству над бассейном. Чимина словно толкнуло в спину:
— Дура!
И он прыгнул за Ёнхой.
Чимин «удачно» нырнул ногами туда, где только-только скрылась Ёнха. Он ударил её подошвами кроссовок, но сразу сообразил обхватить ногами, прижаться, чтобы руками после зацепить мягкое бесформенное тело.
Вода в бассейне напоминала очень жидкий кисель, Ёнха не успела опуститься на дно. Но именно туда оттолкнул её удар Чимина, и он, едва заглотив достаточно воздуха, поспешил согнуться, сложиться — и нащупать несамостоятельную Ёнху. «Дура», — билось в голове, отсчитывало секунды, отмеряло время до момента, когда они оба пропадут, захлебнутся вонючей жижей, притянутся на дно и улягутся там вместе. И никто их потом не найдёт.
«Дура», — звенело в ушах от напряжения. Но Чимин уже почувствовал, что может двигаться вверх, к воздуху, луне, к жизни. И Ёнха у него в руках. И всё может получиться. Надо чуть потерпеть горящие лёгкие, резь в глазах, почему-то открытых, боль в мышцах. Надо одолеть несколько бесконечных ступенек, удержаться за скользкие поручни, не выронить Ёнху.
«Дура», — выкашливал Чимин грязь, вонь и страх на грудь Ёнхи, пытаясь выбить из неё отвратительный кисель.
«Дура», — с облегчением осел он рядом с ней, когда она задёргалась, выплёвывая вонючую воду и хрипя.
— Живая? — проскрипел он, наблюдая её попытки перевернуться.
— Моя! Моя-а-а-а-а-а, — раздалось оглушающе, неожиданно, разборчиво.
Чимин подпрыгнул, где сидел. Ужас прокрался к сердцу: это ведь Голос дал о себе знать? Он же не потребует вернуть ему Ёнху? Он же не за этим звал Чимина несколько ночей подряд?!
— Что… Что… Что… — залепетала Ёнха, схватив Чимина за руку. — Это она!
— Ты его слышишь? — Чимин усилием воли подавил дрожь, колотившую его. Ноги и руки не слушались, дыхание не восстановилось. И этот привкус во рту, непередаваемо противный, тошнотворный. Хотелось вывернуться наизнанку, чтобы очиститься изнутри — до последней молекулы.
— Это она! Она тут! — забилась в истерике Ёнха. Слёзы покатились по её лицу, её затрясло, и руку Чимина она сжимала всё крепче, впиваясь ногтями.
— Ёнха! Ёнха! — затряс её свободной рукой Чимин. — Ёнха, услышь меня! Ёнха!
Чимин не понимал, какую истину собирался донести, ведь и он не знал, кому принадлежал Голос, что вообще творилось вокруг сейчас и сколько-то там лет назад в школе. Он просто сосредоточился на Ёнхе, чтобы не думать про бассейн и неясную опасность.
— Ве-е-ерни-и-и-и-и! — взвыл Голос. Ёнха кинулась на Чимина, обвила его руками, ногами, всем телом, кажется.
— Её? — громко спросил Чимин, обняв дрожащее тельце, вглядываясь в темноту над поблёскивающей водой. — Почему?! — не сдержался он.
Вода заколыхалась, заходила волнами, которые становились всё выше и выше. Чимин всматривался в необъяснимое волнение в бассейне до боли в глазах. Но ведь ему не чудилось!
— Н-н-н-не от-т-тдавай, — тряслась Ёнха в руках Чимина.
— Не отдам, — машинально ответил он, не уверенный, что так и получится.
— Я не хочу умирать, — шептала Ёнха. — Я никогда никого не обижала.
Торопливый шёпот шелестел на ухо, а Чимин радовался, что Ёнха уже выговаривала слова не стуча зубами. И он погладил её по спине.
— Разве ты не жену мне привёл? — раздалось отчётливо, задумчиво и в общем-то обыкновенно. Как будто кто-то третий пришёл следом и теперь уточнял то, что не понял.
Краем глаза Чимин уловил на другом краю бассейна тень, напоминавшую человека. Он повернул голову, фокусируясь, и тень оформилась во вполне материальное тело. Живое тело, сказал бы Чимин. Никаких прозрачности или мерцания, как показывают в фильмах. «Тело» даже тень отбрасывало, насколько позволял лунный свет.
Ёнха мотнула головой и вжалась в Чимина:
— Это она! Она! Я была права!
Чимин смотрел на «тело» — недавно тут никого кроме него и Ёнхи не было, а теперь на бортике бассейна сидел грузный старик.
— Это не она. Посмотри, Ёнха, посмотри же, — легонько тряхнул прижавшуюся к нему девушку Чимин. — Это не школьница, точно нет.
Ёнха осторожно приподняла голову.
— Это директор! — прошептала она с ужасом. — Он тоже!..
— Ёнха, — оторопел Чимин. Подсознание подсказывало, что что-то не сходилось, но уловить это «что-то» не удавалось. Только казалось, что директор элитной школы никак не мог оказаться в бассейне вместе с ними. Ни в каком виде. — Он тоже умер? — уточнил Чимин.
— Нет, — протянула Ёнха. — Не помню такого.
Она немного ослабила хватку. Но её дрожь по-прежнему отзывалась в Чимине.
— Так что? Обманул? — напомнил о себе старик с дальнего бортика бассейна. И показалось, что его голос заполнил всё помещение, прогрохотал громом, что даже луна на мгновенье нырнула в тучи.
— Мамочки, — выдохнула Ёнха.
Чимин с ней согласился. Творилась неведомая и необъяснимая хрень. Вариант, что кто-то ради жестокого розыгрыша будет торчать по ночам у бассейна, задыхаясь от вони в ожидании, когда же Чимин догадается прийти, он отмёл окончательно. Это не кто-то из лагеря. Свихнувшийся маньяк?
— Не помню, чтобы обещал жену, — заявил Чимин, не забыв погладить по спине Ёнху, чтобы прониклась, поверила и перестала трястись. — Ты звал настойчиво, я пришёл.
— Ты что делаешь? — зашептала вдруг Ёнха, сбив Чимина с мысли. — Не дразни его. Я читала, есть такие, которые принимают облик последней жертвы! Может, охранник или…
— Ты долго шёл! — снова громом разлетелось от стены до стены и обратно эхом.
— Я пришёл, — настоял на своём Чимин. И посмотрел на небо, скоро ли утро? Не то, чтобы рассвет обещал что-то особенное, но вдруг поможет?.. Вдруг как в сказках с первыми лучами встающего солнца развеется всякая нечисть. До следующей ночи. — Говори, что тебе надо.
— Не надо, — снова попыталась образумить Чимина Ёнха. — Пожалуйста.
— А её не отдашь? — голос прозвучал спокойнее и ближе.
Чимин ойкнул, когда не обнаружил подозрительного старика на старом месте. Но вскочить и кинуться к пролому в стене он не мог — Ёнха мешала. Он зашарил взглядом по воде, бортикам, темноте в углах. И беззвучно ахнул, когда старик вдруг навалился на край бассейна, откуда недавно упала Ёнха. Слишком близко!
— Почему не отдашь? — пристал с глупостями старик. — Тебе же легче будет.
Чимин во все глаза рассматривал синюшное больное лицо, неприглядное в своей неухоженности, отвратительное из-за слов, разлетающихся по бассейну.
Ёнха, кажется, была на грани потери сознания. Она перестала дрожать, но время от времени её дёргало, будто изнутри, и Чимин вздрагивал вместе с ней.
— Не отдам, — твёрдо сказал Чимин. Сглотнул слюну и закашлялся. Недавнее купание оставило отпечаток не только на коже и одежде, во рту словно кто-то сдох.
Подозрительный старик сел поудобнее на бортике, Чимин с ужасом рассмотрел дряблое тело в прорехах одежды, тину, гнилые водоросли, приставшие к посиневшей коже. Это зомби, что ли? Вон и зубы кривые какие, и улыбка недобрая совсем…
— Не отдашь, значит, — будто в задумчивости, пробормотал старик. Но отчётливо, громко, явно для Чимина и Ёнхи. — А ведь я её не звал, — вдруг опёрся на руки, подавшись к Чимину, заявил старик. — Не звал её. Ты привёл.
И так это «Ты» прозвучало, что Чимин похолодел. Он не мог же случайно вляпаться в какой-то ритуал? Совершенно неожиданно «угадать», какого «элемента» не хватало?.. Или нет, точно! Он просто невольно привёл Ёнху к маньяку!
— Не отдам, — скрипнув зубами, повторил Чимин. И он даже поверил, что сможет защитить Ёнху. — Она моя! — заявил он, чувствуя, что эти слова будут правильными.
— Твоя? — недоверчиво переспросил старик. Но Чимин вздохнул свободнее, как будто воздух и правда посвежел. — Чем докажешь?
Ёнха снова вздрогнула в руках Чимина. И ему бы встать, чтобы получить хоть такое преимущество, но тело напоминало желе, чудом державшееся в одежде.
— М-м-милый? — тоненько позвала Ёнха. Чимин не сразу понял, что она обращалась к нему. — Д-дорогой?
Чимин восхитился, как быстро сообразила Ёнха и как выкрутилась — ведь он так и не назвал ей своего имени. Он увереннее обнял Ёнху, мысленно представив, что она и правда его девушка, красивая, умная, добрая. Если не смотреть и игнорировать корку вонючей грязи, покрывшую их обоих, то ладонями Чимин ощущал вполне «красивую, умную и добрую». Очень даже девушку, то есть.
— Незачем доказывать очевидное, — заявил он странному старику. — Она моя девушка, потому не могу отдать её тебе.
— Я бы не обидел, — миролюбиво сказал старик. — Женой бы взял. Знаешь, как тоскливо одному, без ласки?
Это Чимин даже представлять не захотел. Только упрямо помотал головой:
— Она моя.
Старик протяжно вздохнул, и вода в бассейне пришла в движение. У Чимина на загривке волосы дыбом встали, потому что только что спокойная жижа вдруг пошла волнами, без ветра, а в лицо ударила волна промозглого воздуха.
— Отпустите нас, — пискнула Ёнха. Чимин еле расслышал.
— А я и не держу, — ехидно отозвался старик. — Сами не уходите. Сами пришли, взбаламутили воду, пообещали помочь, а теперь расселись как гости дорогие. Что же, будьте гостями, гнать не буду, угостить нечем. Или сыты водицей мёртвой?
— Мы тут умрём? — снова пискнула Ёнха. Она что-то сообразила, пока Чимин размышлял над словами старика и сопоставлял факты.
— Вы-то? — усмехнулся старик, показав гнилые зубы. — Необязательно. — Он сложил руки на необъятном животе, и тот колыхнулся как наполненный водой пузырь. — Это я тут умру.
— Как? — ахнула Ёнха. Чимин поморщился: разве можно быть такой доверчивой?
Старик словно ждал её вопроса:
— Вода же мёртвая. Сама видела, кушала. Или не распробовала? Или думаешь, можно в такой жить? От дождя до дождя, как распоследняя мокрица?
— Почему не уйдёте?.. — робко спросила Ёнха и прижалась к Чимину. Натурально как к своему парню.
Чимин хотел вставить пару слов, что им уже пора, засиделись они и утро скоро, — его опередил раскатистый, желчный хохот. Старик трясся, держась за живот, по щекам его катились крупные слёзы. А вместе со стариком содрогалось здание бассейна, на воде поднялись волны.
— Не могу я, — ответил старик, уморившись смеяться. Он весь осел, расплылся на бортике бассейна, погрустнел и посмурнел так, что Чимин проникся чужой бедой, подробностей которой не знал. — Не могу я без воды, нет мне пути по земле. Ладно бы земля! А тут чуть копни — камень кругом! Чую родники глубоко в толще, а каплей не просочиться. Да и нельзя мне. Самому, — гораздо тише продолжил старик. И Чимин насторожился: похоже, самое важное прозвучит дальше.
Ёнха ойкнула. Сочувственно так, жалостливо. Старик тут же вскинул голову, приподнялся над полом, по которому чуть лужей не расплескался недавно.
— Обещал я. Обманом выманили клятву. Заточили тут, как какого-то мелкого духа. Связали словами. А потом и вовсе бросили умирать. Воды чистой давно нет, вокруг вон грязь, смотреть тошно.
Видимо, часть про духов оказалась близка и понятна Ёнхе. Это для Чимина всё звучало одинаково бредово (а может, он и вправду бредил от недосыпа), а Ёнха почувствовала себя уверенней, даже чуть отлепилась от Чимина.
— А если не сами? Не своими ногами? Кто-то должен отнести? Надо будет так же обмануть?
У Чимина глаза на лоб полезли: «отнести» — это она не про него же, да? Это не ему придётся тащить незнамо куда старика?!
— Добрая душа у тебя, девочка. Не надо обманывать, можно просто отнести. — Старик улыбался довольно, но всё равно противно. Хотя улыбка и красит человека, гигиена и стоматолог красят надёжнее.
— Я не дотащу, извините, — вклинился Чимин в разговор. — Ослаб за три недели без сна. Глубоко сочувствую.
Чимин ещё раз окинул взглядом фигуру старика и покачал головой. Нет, он при всём желании и уважении не сможет столько поднять, раздувшийся старик по размером крупнее Чимина вместе с Ёнхой в пару раз.
Но старик оживился:
— А много тащить и не надо. Даже она справится. Но лучше если мужская рука. Мне бы во что-нибудь нырнуть…
— Таз? — предложила Ёнха. — У нас в лагере есть тазы. Ещё кастрюли есть огромные.
— Что ты, — замахал руками старик. — Хрупкая ты, чтобы огромными кастрюлями ворочать. Я уж не прошу что-нибудь изящное, на почёт и уважение намекающее…
— Ведро? — подал голос Чимин. Вот ведро точно удобно нести и даже Ёнха справится.
— Ведро подойдёт, — кивнул старик. — Подавайте.
Чимин моргнул. Ёнха вновь приникла к нему:
— У нас с собой нет, — извиняющимся тоном сказала она. — В лагере есть.
— А куда нести? — уточнил Чимин второй важный момент.
— К реке! Ручей подойдёт! Колодец. Омут. Что угодно, что само по себе, а не от труб проклятых зависит.
Чимин посмотрел на Ёнху. Он не знал, что можно найти в окрестностях лагеря и бывшей школы, возможно, она ориентировалась лучше.
— О, — протянула Ёнха, задумавшись.
«Ну же, — с надеждой затих Чимин. — Откуда-то притащили этого старика. Не с побережья же».
— Не так много лун прошло, чтобы пересохло всё, — «подсказывал» старик. — Милая, вспомни, осталась рядом живая вода?
— Наверное, — неуверенно начала Ёнха, — тут и правда недалеко ручей. Но я не помню точно, в какой стороне. И ведра у нас нет.
— Мы сходим и проверим, заодно раздобудем ведро, — заявил Чимин.
— Обманете, — вздохнул старик.
Чимин нахмурился. Мысль, чтобы сначала сбежать, а потом решать, надо ли возвращаться, действительно царила в его голове. Это была логичная, правильная мысль. Никто в здравом уме не лезет туда, где чуть не погиб, без веской причины. А Чимин до сих пор не верил, что всё происходит наяву. А с кошмарами, раз уж осознал их во сне, расправляются именно так: перестают играть по правилам, изменяют их и побеждают. Если старик говорит, что путь к спасению это вынести его в ведре, то Чимин изменит правило: для выигрыша достаточно уйти из бассейна.
Хотя старика жаль.
— По-другому не получается, — задумчиво произнесла Ёнха. — Он не знает, где ведро и ручей, а я одна боюсь ходить по ночному лесу. И разлучаться нам тоже нельзя, я за него отвечаю.
— Что ж поделать, — скользнул обратно в бассейн старик. Без всплеска. Вода даже рябью не покрылась. — Буду ждать, — тяжёлым, безнадёжным вздохом пронеслось над водой.
— Э-э-э, — протянула Ёнха. Посмотрела на Чимина. Потом в небо сквозь разрушенный потолок. Затем перевела взгляд на бассейн и твёрдо произнесла: — Мы вернёмся.
***
Картинки, как он с Ёнхой пробирались через траву и кусты обратно к двери запасного выхода, отпечатались в памяти Чимина чёткими, яркими, подробными. Как будто так всё и случилось на самом деле. Верить им не хотелось.
Утром Чимин встал с температурой и в столовой почти потерял сознание от слабости. Его отправили лежать, снабдив кучей лекарств и упаковкой бутылок с водой. И Чимин весь день валялся в постели, плавая между снами и пробуждениями, путаясь в реальности и воспоминаниях. Старик, привидения, Ёнха, кусты, вода, ведро — смешивались в коктейль абсурда. В конце концов Чимин убедил себя, что и Ёнха ему примерещилась: так его мозг «обосновал» причину никуда не ходить прошлой ночью, а всё остальное — воспалённый бред, оформившийся в связное действо. Как в фильме.
К вечеру Чимин немного отоспался, в голове просветлело. Так что когда в его комнату постучались, он уже был относительно свеж и разумен.
— Войдите, — пригласил он, уверенный, что пришла медсестра. Это ведь она весь день к нему заглядывала, проверяла, жив ли?
— Привет, — поздоровалась «медсестра», и Чимина словно макнули в воду. Девушка у двери подозрительно походила на Ёнху, которая снилась всю ночь и весь день. Или галлюцинации не закончились?
Девушка прошла к кровати и уверенно протянула руку ко лбу Чимина:
— Думала, не подействует. Такой горячий утром был, хоть яичницу жарь. Рада, что температура спала.
Она улыбнулась и села на край кровати. Сложила руки на коленях. Смотрела на Чимина с какой-то нежностью, заботой, как ему показалось. И от этого он весь покрылся мурашками. А на лбу словно осталась отметина там, где
она недавно касалась.
— Ёнха? — позвал он неуверенно, наугад. Был шанс, что подсознание перетасовало реальные факты, а не выдумало большую часть бреда, в который на сутки погрузился Чимин.
— Да. — Её улыбка стала шире. А затем она наклонилась к Чимину, накрыла его руку своей и зашептала: — Я приготовила ведро и посмотрела на карте, где ручей. Он, конечно, за территорией лагеря, но не очень далеко.
Бред снова ворвался в реальность Чимина. Его воспалённый мозг продолжил генерировать альтернативную реальность, перед этим убедив, что Чимин выздоровел и отдохнул. Это было подло, больно. Девушка же сидела перед ним до жути реальная, он видел отдельные волоски, выбившиеся из хвостика, реснички, поры, крохотную родинку справа на носу. Чимин видел её лицо так близко и подробно, как ещё ничье лицо не рассматривал. Кроме своего, разумеется.
— Ты слушаешь? Ты слышишь меня? — продолжало видение девушки. — Я тут разузнала твой номер и имя, надеюсь, ты не обидишься? Всё-таки на эту ночь мы считаемся парой.
Чимин наблюдал, как шевелились её губы, выговаривая слова, как мелькал язык. Это как же он себя вымотал, что теперь чудилось вот такое? И почему чудилось именно оно?! Она?
Он приблизил лицо к её лицу. Она замерла. Он смотрел на её шею, на бьющуюся жилку, на ушко, на линию подбородка.
— Пак Чимин? — позвала она шёпотом. Но не отстранилась. Правильно, зачем его фантазии отстраняться? Она же создана для его… фантазий. Конечно же, она узнала его имя и произнесла максимально приятно, он же этого захотел бы, разве не так?
— Ёнха? — попробовал и он включиться в игру. Эта часть бреда выглядела и ощущалась привлекательнее вчерашней, когда пришлось нырнуть в бассейн.
Ёнха вздохнула взволновано, коротко. И снова замерла.
Чимин потянулся и коснулся её губ своими. Она же «его», так он вчера заявлял. И пусть её зовут Ёнха, он привык.
Ёнха вздохнула ещё раз. Развернулась, подстраиваясь под Чимина. Робко приоткрыла рот, впуская его внутрь. Чимин вздрогнул. Волна жара прокатилась от копчика до макушки, разлилась в стороны. Руки сами собой обхватили лицо Ёнхи, ощущая, изучая, наслаждаясь бархатистой кожей — чистой, разумеется. И на вкус Ёнха оказалась волшебной, куда там вчерашней вонючей жиже. Мята (наверное, зубная паста), клубника (сладкая как конфета), имбирь (вероятно, с ужина осталось) — вот такое надо воображать здоровому организму, а не приключения с мнимыми трупами.
Чимин углубил поцелуй, наслаждаясь снившимся удовольствием. Если и просыпаться по ночам, то от вот такого, после такого и спится лучше. А не выдумывать себе умирающий Голос! Кстати, Чимин не слышал его больше, хотя провёл в комнате несколько часов. Обычно Голос не церемонился и напоминал о себе постоянно.
— Чимин! — восторженно выдохнула Ёнха, едва он задумался и остановил поцелуй.
Её ладошки вспорхнули и невесомо легли поверх ладоней Чимина. А затем её пальцы куда смелее перебежали по рукам к локтям и оттуда перескочили Чимину на грудь. Он не возражал, он ждал, что выкинет его подсознание дальше.
А Ёнха вдруг вспыхнула румянцем, смущённо опустила ресницы. И снова Чимин рассматривал её лицо, поражаясь детализации фантазии. Вот откуда такое взялось в его подсознании? Рекламы косметических средств пересмотрел?
— Я так рада, — непонятно к чему сказала Ёнха. И замолчала. Но ладони её не исчезали с груди Чимина. Впрочем, ниже они тоже не стремились. Невинная такая фантазия получалась.
— Ёнха, — позвал Чимин, раздумывая, что бы такого сделать с девушкой. Он не замечал за собой тяги к романтике раньше. Он вообще считал себя скептиком во многих делах, включая любовь и свидания. А тут вдруг сидел и таял рядом с той, с которой как раз «всё можно», это же его фантазия, его сон — его правила.
Он потянулся к ней и снова поцеловал. Раз не получается сразу перейти к разврату, начнёт с лёгкого…
Она сжала его запястья и прямо в губы произнесла:
— Сейчас подходящее время отправиться к ручью. Я приблизительно поняла, куда идти, но лучше проверить. До конца занятий осталась пара часов, и я отпросилась присмотреть за тобой. Так что никто нас не хватится. — Она заглядывала в лицо Чимина, а он холодел с каждым её словом. Вчерашний бред никуда не делся и норовил испортить день сегодняшний.
— Зачем? Зачем нам туда идти? — спросил Чимин. Лёгкое возбуждение уступило разочарованию, и это отзывалось головной болью.
— Мы пообещали, — тихо ответила Ёнха. — Ему там плохо, а от нас не много-то и требуется. Но одна я заблужусь. Пожалуйста, — заглядывала она в глаза Чимина. — Пожалуйста, помоги мне.
— Хорошо, — согласился Чимин. Раз бредовый сон настаивал на таком сюжете, он поиграет в героя. Но скорее бы выспаться и стать нормальным человеком!
Они вышли через ту же дверь, что и накануне. Солнце не успело спрятаться за гору, и без призрачного лунного света пейзаж смотрелся иначе. Если бы не ориентиры в виде корпусов и стадиона, то Чимин и сам бы не признал местность.
Ёнха достала нарисованную от руки карту.
— Тут сеть плохо ловит, — извиняющимся голосом объяснила она. — И телефоны запрещены. Да, нам тоже нельзя ими пользоваться, но доступ к ним у нас есть. Я срисовала, где ручей.
По карте выходило, что ручей протекал за территорией школы. В одном месте он всё-таки пересекал строгую границу (забор, то есть), но был «зафиксирован и окультурен» — часть русла выложили камнями, оформили рядом прогулочную зону. Всё это Ёнха прочла в интернете, сама она ничего такого не видела. Чимин же обрадовался, что можно не выходить за территорию школы, это сужало маршрут, сокращало время и вообще иногда границы — это отлично!
Он забрал у Ёнхи ведро, которое она заранее выставила за дверь в траву, и почти довольный двинулся в сторону бассейна. По рисунку Ёнхи выходило, что ручей протекал в той же стороне, но подальше.
— Мы сразу заберём
его? — спросила Ёнха, едва показалось здание бассейна.
Чимин остановился. Одинаково не хотелось дважды проходить по маршруту до ручья и блуждать в его поисках со стариком в ведре. Взлохматив волосы на затылке, он посмотрел на дно ведра.
И улыбнулся. Старика могло не оказаться в бассейне! Это же плод его воспалённого воображения, бред от усталости, игры разума. Могло так быть? Почему бы и нет!
— Заберём старика, — решил он и улыбнулся уже Ёнхе. Как только поступит на архитектора, первым делом найдёт себе девушку. Чтобы целоваться по-настоящему.
И они с Ёнхой двинулись к бассейну.
Внутрь проникли через тот же пролом в стене. Без луны в здании бассейна было темнее, солнце не посчитало нужным заглядывать через разрушенный потолок. И всё равно атмосфера у бассейна сменилась, потеряв изрядную долю загадочности и ужасности.
— Мы пришли! — весело и громко крикнул Чимин.
Вода, подёрнутая плёночкой грязи, не шелохнулась. Как и ожидал Чимин. Радость из крохотного шарика надежды, жившего в его груди, разрослась в огромный ком. Чимину хотелось кричать, кидать в воду камни и ветки — не было тут никого и ничего! Пак Чимин отныне свободен от Голоса!
Под закрытыми от удовольствия веками рисовалась картина прекрасного будущего, до которого оставалось несколько часов. Ведь утром Чимин проснётся самым обычным выспавшимся человеком. Он прилежно прозанимается оставшееся время смены, а потом… А там…
— Здравствуйте, дедушка.
Еле слышный плеск, тихий вздох.
— Пришли всё-таки, — грустно и тоскливо.
Чимин обернулся к Ёнхе. А её лицо уже превратилось в воплощение участия и сочувствия. И смотрела она в бассейн.
Старик, который трепал им нервы накануне, не стал вылезать из воды. Он навалился на бортик, положил голову на расколотую плитку. Весь вид его выражал скорбь и смирение.
— Тяжко же вам пришлось, — вырвалось у Чимина. На какое-то мгновение он представил, как можно докатиться до такого состояния, вспомнил стариков из репортажа о маленьких деревушках, куда тяжело добираться, а часто и некому. Из учебника истории всплыли «воспоминания» о недавних, века не прошло, событиях. Сколько же всего мог повидать старик! И как мало из этого — хорошего.
— И ведро принесли? — старик снова вздохнул. Протяжно, горько. И пропал.
— Дедушка? — кинулась к краю бассейна Ёнха.
Чимин качнулся за ней. Старик передумал? Они принесли ведро, и игра закончилась? Потому что старик точно в него не поместится.
— Черпай воду, — донеслось откуда-то отовсюду.
Ёнха послушно отобрала ведро у растерявшегося Чимина, спустилась в бассейн. Чимин услышал бульканье, и это его пробудило. Он кинулся к краю, посмотреть, не упала ли Ёнха. И забрал у неё ведро, полное грязной воды. Со вчерашнего дня ароматнее она не стала.
Чимин помог Ёнхе подняться наверх, а потом так же за руку вывел из здания бассейна. Не хотелось выпускать её руку. Она, в отличие от вонючей воды в ведре, вызывала приятные ощущения.
— И всё-таки я не понимаю, — сказала Ёнха, продираясь рядом с Чимином сквозь траву и кусты, которые день за днём разрушали дорожки на территории бывшей школы. — Разве не утопили ту школьницу, которая влюбилась в директора, в бассейне?
Чимин промолчал. Он не знал подробностей всех сплетен, которыми оброс скандал, погубивший школу. Он вообще ничего не знал и не считал важным интересоваться.
— Никого не топили, — отозвалось из ведра.
Чимин дёрнулся от неожиданности. Но удержал ведро, не расплескал ни капли.
— Точно! — осенило Ёнху. — Вы же тут были и всё видели. Значит, никакого привидения в бассейне нет? И в школе нет? — радовалась Ёнха.
— Не существует привидений, девочка, — ответило ведро. — А что до событий недавних, из-за которых последний сосуд оказался разрушен, то я больше слышал, чем видел. К воде мало кто ходил плакаться, да и купаться приходили редко, всё с книжками бегали, грамотные.
Чимин покосился на ведро. Вода хоть и была грязной и тухлой, но кроме неё ничего не зачерпнулось из бассейна. Даже крупный мусор отсутствовал. И вот вода из ведра вещала, что привидений не существует. Где логика?
— И никто не утонул в бассейне? — продолжала расспрашивать Ёнха. Её очень интересовала история влюблённой в директора школьницы, Чимин ощущал это прямо кожей. Особенно в том месте, где соприкасались их руки, там было волнующе-тепло.
— Никто не тонул, — «расстроил» Ёнху голос из ведра. — Но если тебе любопытно, почему мой бассейн пришёл в упадок, я кое-что знаю.
Голос вкрался в уши соблазняющим шёпотом, так что и Чимин заинтересовался. С другой стороны, до забора и ручья ещё далеко, можно послушать.
— Для начала расстрою тебя, девочка. Ты прости, слышал немного твои рассказы. — Чимин усмехнулся про себя. Значит, тогда в комнате старик, Голос, его действительно услышал и ответил. — Не было тут никакой большой любви, и никто за неё не погиб. А вот богатства делили огромные, да так и не поделили. Директор твой, молодой который, не послушал старших, захотел сам всем распоряжаться. Бумаги подписывал, на встречи ездил, договаривался, значит. Не моё это дело, понимать, что и зачем обещал он, но богатства я чую нутром, как и обман. Говоришь, школьница была его любовницей? Не любила она его, а вот отец её сговорился с директором, да. За то и подмочили им репутацию. Чтобы отодвинуть, значит, от богатств.
— Но как же тогда?.. Почему?.. — растерянно спросила Ёнха.
— А школу закрыли, — продолжил голос из ведра, наставительно и ехидно, — когда какой-то ученик на уроке взрыв устроил. Слышал я, что обычное это дело, учат вас так. Только стена рядом с ним после взрыва отделилась от прочих и рухнула, как была. Плашмя на травку. Со всеми занавесками и цветами в горшках. А следом и здание чуть не рассыпалось. Красть-то начали раньше, чем первый камень заложили. Вон и бассейн мой: каким красивым по началу смотрелся, а одного дерева хватило, чтобы стену проломить. И то сказать, осыпа́лась в нём всякая блестящая мишура, трескалась, в трубах шумело и бухтело, вместо воды чистой всё норовило непотребство какое вытечь. А как кран перекрыли, так сил моих не стало хватать, чтобы воду чистой держать. Эх-эхэх-хэх, — со вздохом закончил рассказ голос из ведра.
Смущённый историей, в которой всё оказалось прозаично и неприглядно, Чимин посмотрел на Ёнху. Вернее, на карту в её руке. Они шли по его мнению достаточно долго, хорошо, если в правильную сторону. Но если верить законам сна, по которым обязательно случится то, что неизбежно: неважно, в какой стороне на самом деле протекал ручей, они к нему придут. Ещё бы ведро не оттягивало руку, врезаясь ручкой в ладонь, — слишком натуралистичный сон.
Какое-то время все молчали. Ёнха смотрела на карту и сверяла её с местностью, из ведра доносились вздохи, похожие на всплески, Чимин ощущал усталость, будто у него опять украли ночь сна.
— А я даже рада, — вдруг сказала Ёнха. И пояснила, когда Чимин притормозил от неожиданности. — Рада, что никто не умер. Особенно школьница, полюбившая директора. Кстати, мы пришли. Ручей должен быть вон там, где три дерева высоких. Раньше там скамейки стояли. Где-то тут дорожка к ним была проложена.
Чимин посмотрел под ноги. Чёрная земля просматривалась сквозь траву, и никаких признаков дорожки.
— Слышу, слышу. Журчит, родной, — забулькало из ведра. Ведро закачалось в руке Чимина, как будто то, что там было, собиралось само прыгнуть в ручей.
Чимин ускорился. Желание побыстрее избавиться от тяжести в руке накладывалось на желание увидеть финал всему творящемуся бреду. А если он потом — вдруг! — проснётся в своей комнате в постели, будет шикарно, замечательно, восхитительно, идеально.
Ёнха послушно шагала рядом. Они продолжали держаться за руки, но Чимину это не мешало.
Чимин с облегчением выдохнул, когда ручей оказался точно там, где его ожидали увидеть. В череде абсурдных ситуаций, в которые попал Чимин за несколько последних дней, он бы не удивился, пропади ручей совсем. Но быстрая вода поблёскивала многообещающе, пробегая мимо трёх высоких деревьев по облагороженному руслу, почти не занесённому песком и илом.
Чимин осторожно опустил ведро на вымощенную площадку рядом с потоком, заглянул в черноту вонючей воды. Ему показалось, что пахло слабее, но не поручился бы.
— Теперь надо вылить? — спросил Чимин у ведра максимально учтиво. Не хотелось, чтобы операция сорвалась из-за мелочи. Да и сам момент навевал торжественность: вот, спасут-таки неведомое существо, исполнят его желание.
— Ещё попрошу сказать слова. Они важны, как ты понимаешь. Слова очень иногда важны, запомни это.
Чимин с серьёзным видом кивнул.
— «Добро пожаловать, добрый хозяин. Заждался тебя твой дом». Вот эти слова скажи, — попросил голос из ведра. — А после вылей воду в ручей.
Чимин кивнул, внутренне собрался, поднял ведро и произнёс, тщательно проговаривая каждый звук:
— Добро пожаловать, добрый хозяин. Заждался тебя твой дом.
Вода из ведра будто сама перелилась через край. Хотя Чимину могло и показаться. Он вообще старался не думать, что выливает говорящую тухлую воду в ручей.
Как только последняя капля слилась с водами ручья, тот весь засветился изнутри, вспухнул волнами и успокоился. И как не было ничего.
Чимин и Ёнха стояли на берегу и смотрели на воду. Чимин пытался поверить, что неприятная часть бреда завершилась. Можно было (и надо — на самом деле) отправляться обратно в лагерь, в свою комнату, где его ждал сон.
А вокруг царило спокойствие. Душистый воздух, простор от забора и до ближайших зарослей, трава зелёная, небо синее, только-только намекающее на вечер. И Ёнха.
Чимин посмотрел на Ёнху, которая никуда не делась после вылитой воды. Кроме неё и него никого рядом не было. Совсем никого. Словно исчезла та часть мира, где расположился лагерь подготовки к экзаменам, сами экзамены, проблемы, боль головная, ограничения, вечная гонка за успехом. А Ёнха стояла рядом. Вся такая…
девушка. Такая, какой он её навоображал.
Он коснулся её запястья, реалистичного до мурашек, обхватил пальцами, оценив хрупкость косточек. Сдвинул рукав, восхитившись собственной наблюдательностью — ведь это
его подсознание зафиксировало и воспроизвело столько мелких деталей, сам Чимин не разглядывал пристально встречных людей, он и на свои руки смотрел без особого внимания. А тут всё вплоть до крохотных волосков на коже, отчего она кажется мягкой, нежной, уютной. И ткань рукава в складки сложилась фигурно, с тенями в нужных местах. И сама Ёнха — не красавица с рекламы, а симпатичная в той мере, чтобы не терять разум рядом с ней и от восторга и от ужаса. Значит, вот какой его идеал девушки на самом деле?
Чимин с любопытством заглянул в лицо Ёнхи, порозовевшее от смущённого удовольствия. Вытащил из её причёски веточку (и где она её только подцепила?). Провёл пальцем по краю ворота кофты (он даже ощущал утолщение в шве!). Присмотрелся к губам — может, загадать им банановый вкус?
Ёнха вздохнула, приоткрыла рот.
Чимин чуть не облизнулся, настолько ему нравился «сон».
— Ты не против? — торжественно-романтично спросил он, исключительно ради момента.
Она кивнула.
Он притянул её за талию. Приподнял пальцами подбородок. Бросил длинный, томный взгляд из-под ресниц (длинных, наверняка длинных — может же он во сне приукрасить себя?). И поцеловал, накрыв её губы своими медленно и аккуратно.
Тепло её поцелуя отозвалось в теле приятной волной. Но никакого привкуса банана не получилось. Чимин целовал, увлекаясь всё больше и больше, — и квисин с ним, с бананом.
Ёнха не противилась поцелую. Чимин предпочёл бы, чтобы она активнее отзывалась на ласку, сама стремилась к большей близости. Но и так его всё устраивало: скромность подходила Ёнхе. Сон продолжился насколько идеально, что Чимин застонал. И оторвался от губ Ёнхи, тяжело дыша.
— Думаю, это был мульквисин, — шепнула Ёнха прямо в губы. — Настоящий водяной демон.
— Что? — переспросил Чимин, едва соображая.
И вдруг вода в ручье вздыбилась, с шумом приличного водопада, с дождём прохладных брызг, окативших Чимина и Ёнху. Чимин не успел удивиться, как вода приняла форму огромной рыбины.
— Не демон я! — заявил сидящий на рыбине старик. Но выглядел он приятно и благообразно, лишь отдалённо напоминая того расползшегося и посиневшего, из бассейна. — Водяной я!
— М? — отозвался Чимин, не распознав непривычно звучащее слово. И понял, что был готов к тому, что приключение не закончено.
— Кто? — одновременно с ним удивилась Ёнха.
— Во-дя-ной. Хозяин, смотритель и защитник водоёмов. Неместный я. Попутешествовать потянуло, старого дурака, вот и попался в гостях в рабство. Эх-эхэх-хэх. Немного подлечусь и домой, домой, домой. — Старик улыбнулся откровенно довольно.
И тут Чимину пришло в голову поинтересоваться, зачем кому-то понадобилось заманивать этого… этого… водного хозяина в бассейн. Что он и сделал.
Старик на рыбе приосанился, сверкнул лукаво глазами. И ответил:
— Дело в силе моей. По глупости показал пару фокусов, достав со дна золотишка, и не признался, что оно там пролежало сотни лет. Вот меня и пригласили во дворец, купаться с девами и юношами. Но и в том обхитрили. И сидел я среди гудящих труб, сам с собою беседуя, десяток лет. А потом и вовсе худо стало.
— А ведро? — вдруг озаботился Чимин. — Как же ведро? Ведь это, — замолк он, не подобрав слова. Перед ним находилось мифическое существо, рассказывало о своей силе, а он его в ведре тащил, как обычную грязь.
— Форс-мажор! — со смешком заявил старик, удивив ещё раз. Из его уст слово звучало чудно́.
— А-а, — только и смог ответить Чимин. И вдруг его охватило желание закончить со всякой фантастической ерундой и вернуться в лагерь, в кровать, раз уж он считался больным. Устал он неимоверно.
— Чую недоверие твоё. Но не обижусь, понимаю, что времена не те, да и земли чужие. — Старик вздохнул. — Посмотрите в карманах, найдёте доказательство силы моей, будет вам приданным. — Старик определённо ждал благодарности. Чимин сунул руку в карман…
— Монетки! — воскликнула Ёнха. — Серебряные?! — Восхищения в её голосе хватило бы на двоих.
Старик кивнул.
Чимин же как раз ощупывал нечто похожее по форме в кармане. Несколько монет? В кармане штанов, которые недавно водой окатило? Настоящие?
Но он не стал их доставать. Ясно, что во сне они будут серебряными, тяжёлыми и точь в точь как старинные монеты из музея. Хорошее приданное, нечего сказать.
Чимин открыл рот, ошеломлённый внезапным озарением: приданное?! Но старик, оказавшийся чужеземным водным духом, заговорил раньше.
— Хорошая из вас пара, благословляю. — Торжественность момента начала зашкаливать. Старик-водный дух восседал на рыбине и сверху вещал смущённо-радостной Ёнхе: — Многих повидал за долгую жизнь, таких подходящих друг другу давно не встречал. Вот вам мой ответ: признаю брак ваш, дарю благодать. Отныне рядом с водой везти вам будет, и не утонуть, не поперхнуться не грозит ни вам, ни детям вашим. А монетки — так, развлечение. Сравнятся разве с крепкими чувствами?
Ёнха кивала, смущалась, кланялась, бормотала благодарности. А Чимин слова не мог выдавить из себя. Стоял, и словно каменел. Брак? Брак?! Когда это?..
Неужели, когда несколько раз заявил, что Ёнха «его»?
С другой стороны, чего переживать — это просто сон такой, бредовый. Наверное, температура у него до сорока поднялась. Вроде при такой галлюцинации начинаются.
***
Чимин проснулся раньше общего будильника, по которому лагерь начинал каждый новый день. Утренний свет едва проникал в комнату, красил нежно-розовым часть стены. Примерно такого цвета были щёки растрёпанной Ёнхи, когда они возвращались в лагерь после отбоя. А они не сразу вернулись, остановились, не дойдя до двери запасного выхода, и долго целовались, пользуясь тем, что все окна корпуса на другую сторону выходили.
— Омо, — вырвалось у Чимина. Даже стыдно стало, сколько всего он позволил себе с Ёнхой.
Он покрутился в постели. Не спалось. Наоборот, таким полным сил Чимин себя не чувствовал очень давно. Он поморгал, размышляя, сколько дней провалялся больным. Проверить было негде, телефоны сдали на хранение в первый день, а вычёркивать в бумажном календаре было некому.
Чимин сел в постели, решив, что встанет и умоется раньше остальных. Одёрнул футболку, посчитал, что для умывания подойдёт и она, а переоденется позже. А когда встал, в карманах звякнуло. Холодея от предчувствия, Чимин сунул руку в карман. Нет, на ощупь он не поймёт, чего туда насыпало.
Он вытащил руку, раскрыл ладонь.
В розоватом утреннем свете на ладони синели, зеленели и чернели эмалью монеты. Правда серебряные. Со знаком монетного двора посередине круга из цветной эмали. Блестящие, как только что отчеканенные. Всё, что помнил о таких монетах Чимин — редкие они, потому что недолго выпускались. Пожалуй, он и в музее их вряд ли видел, увлечённый совсем другим.
— Омо, — прошептал он, не решаясь поверить в реальность монет.
Но когда он встретил возле умывальников Ёнху, очаровательно засмущавшуюся, уже не удивился. Лишь подумал, что разберётся со всем постепенно, по очереди.
Она обняла его, шепнув, что они тут одни. Он поцеловал её в висок.
Если выбирать между монетами и Ёнхой, то пусть
она окажется реальней. Иначе Пак Чимин — озабоченный псих.
