Зависимость

Вы знаете, я никогда даже не задумывался о том, насколько это всё отвратительно. Мы такие испорченные. Мерзкие. Оба. Так жутко понимать, во что вылилась наша вражда. Ведь когда-то давно нас объединил несчастный случай. Моя ошибка. Её ненависть. Наша общая яма, которую мы рыли с двух сторон и никак не могли дотянуться друг к другу, чтоб схватиться за руки и всё это прекратить. Всё было просто и ясно, как день: она хотела убить меня, а я, словно последний идиот, влюбился по уши и пытался сохранить тепло в своей душе, пока она из раза в раз обжигала его своим непробиваемым льдом. Я надоедал ей своей надеждой, я был зависим от мыслей о ней, я был тем, кто сошёл с ума. Теперь сошли с ума мы оба. Теперь, кажется, я задыхаюсь. Задыхаюсь, с непривычной для себя страстью целуя её мягкие алые губы. Задыхаюсь, когда она царапает мои плечи и спину длинными ногтями. Задыхаюсь — а я ведь даже ничего ещё не сделал. Мы только-только это начали. Начали — и не закончим. Это был не первый раз и — я проклинал себя за это, но знал наверняка — не последний. Я просто не смогу устоять. Я не могу устоять перед ней. Ведь, знаете, она была прекрасна. Прекрасна, когда я впервые пересёкся с ней взглядом на задании с охраной королевской семьи, которую она тем же вечером бессердечно убила, прекрасна, когда смущённо хихикала в ответ на мои неловкие шутки и комплименты совершенно не искренне, прекрасна, когда пыталась воткнуть мне нож в спину — прекрасна-прекрасна-прекрасна! И сейчас она прекрасна. Прекрасна, когда заглядывает мне в глаза своим холодным угрожающим взглядом, прекрасна, когда грубо целует и кусает мои и без того искусанные губы, прекрасна в своей отстранённости — но я вижу, что она наслаждается так же, как и я. А я растворялся. Задыхался. С каждым новым толчком — умирал в агонии, чтоб потом, спустя жалкое мгновение, возродиться вновь. Она хрупкая, она хрустальная, она создание чёрт знает каких богов — и я хотел её безумно. Хотел — и даже не понимал, в каком смысле. Наверное, во всех и сразу. Я ощущал себя шкодливым ребёнком, кому удалось вкусить запретный плод, когда это случилось в первый раз. Теперь я ощущаю себя провинившимся перед Небесами шкодливым ребёнком — и это чувство обжигает меня сильнее, чем её горячее дыхание на моей шее. Тогда я наивно полагал, что она делает это, потому что тоже поняла свои чувства ко мне. Но теперь я понял: я ошибался слишком сильно. Это удобная сделка. Договор. Это фикция. Это ложь в обе стороны. Ложь самому себе — и я был уверен, что в отличие от меня, её подобные скитания не тревожат совсем. Она наслаждается тем, что владеет моим разумом, моей душой — а теперь и моим телом. Она может ранить меня как угодно. А я не буду ей мешать. Псих. — Я люблю тебя. Я не люблю её. — Люблю-люблю-люблю тебя. Нет. Заткнись, придурок. — Люблю тебя, Руми. Хватит! Не сходи с ума! Не теряй контроль — тебе как будто не хватило боли в прошлые разы! — Как мило. Слух ласкает эта высокомерная усмешка. И я снова таю. Таю, когда она нежно проводит тонкими пальцами по моей шее, ведёт их к губам и мягко касается их. Я схожу с ума от её прикосновений. Я схожу с ума от неё. Я схожу с ума. — Ты прекрасен. Шепчет и целует. А я довольно мычу и обнимаю. Она хватает за волосы, она — наездница — спешит, я аккуратничаю, тяну как можно дольше. Я на пике, она на пределе. Я перебираю в пальцах мягкие белые пряди, она мои чуть ли не выдирает, заставляя смотреть себе в глаза и жадно целуя. Я тоже жадничаю. Я смотрю в ответ, прижимаю к себе отчаянно, я пытаюсь согреться её теплом, но ничего не чувствую. — Я люблю тебя. Я ничего не чувствую. — Руми… Руми-Руми-Руми-Руми… В бреду уже. Снова шепчу её имя. Просто это… красиво так. Так мягко, так сладко, и ей так идёт. Руми. Руми-Руми-Руми… Хочу заменить свои мысли твоим именем. Хочу задохнуться от запаха твоего тела и приторно горьких, совсем не под твой нежный характер, духов. Хочу раствориться, исчезнуть. Тебя хочу. Всю, полностью. Твои мысли, твоё сознание, твои нежные руки, изумрудные глаза, стройное тело. Хочу обладать тобой так же, как ты обладаешь мной. Хочу, чтоб мир вокруг исчез, чтоб остались только мы. Только я и ты. Ты и я. Я угодил в твои сети — не хочу из них выбираться. Хочу погибнуть в них по твоей благородной воле. Или навсегда остаться и вечность быть полностью твоим. Твоим-твоим-твоим. Хочу быть только твоим. Я с катушек съехал. И это я понимаю не когда несу весь этот бред, а когда она наконец отстраняется от меня и ложится на бок, отворачиваясь и накрывая прекрасное нагое тело пледом. Когда я привожу в порядок дыхание, зарываясь пальцами в спутанные светлые волосы. Я тоже запутался, кажется. Кажется, это ненормально. — Перестань говорить это постоянно. Мне неловко. Я беззвучно горько усмехаюсь. — Прости. Больше не буду. Я не удержался. Придурок. Лжец. Лицемер. Слабак. Я буду. Я продолжу. Она — никогда и ни за что. — Поторопись, если не хочешь, чтоб ниндзя тебя здесь увидели. Они должны вернуться через полчаса. — Мне десяти минут хватит, чтоб убраться отсюда. И вот мы снова надеваем маски. Маску обмана — маску ненависти. Мы играли много ролей за свою жизнь всё-таки — но что-то должно оставаться вечным. — Тогда до следующего раза. До следующего раза. И мы оба не сомневаемся: он наступит. Мы испорченные. Мерзкие. Оба. Мы никогда не задумывались над тем, как это всё отвратительно. Мы не задумаемся. Мы будем лгать, скрываться и терять рассудок раз за разом. Мы будем желать обладать друг другом, но лишь один из нас сможет осуществить это безумие наяву. Мы будем тихо ненавидеть. Мы будем делать вид, что наше «мы» — не моя фантазия ради собственного спокойствия, а что-то ценное и стоящее. Что-то, что стоит всех моих терзаний и бессовестной лжи. Мы зависимы. Больны, неадекватны. Мы сломаны. Сломлены. Друг другом.