Конец августа, 1266 год, Хиндарсфьялл
Хиндарсфьялл, самый маленький из обитаемых островов Скеллиге, встретил Эдрина почти полной тишиной. Лесистая местность, холмы, на вершине самого большого холма разместилась небольшая крепостица, больше похожая на крупный храм. — Вот твоя пристань, ведьмак, — проворчал Эдрину рыбак, который за скромные тридцать золотых дублонов согласился доставить ведьмака на Хиндарсфьялл. — Забирай свои шмотки — и выметайся. — С удовольствием, — Эдрин сошел на берег, подхватил оружие. — Бывай, Хуго. — Угу-угу… Бывай… Чужак ебаный… Сколько вас, уродов, с Большой Земли сюда прибивает… Эдрин покачал головой. Да уж… Предрассудки, такие предрассудки. И вот что странно — большая часть людей, с которыми он успел пообщаться в этом мире, были совершенно нормальными. Да, не без странностей или предвзятостей, но они, как минимум, реагировали адекватно и, увидев, что отдельно взятый ведьмак — очень даже благородный человек, смягчались. Островитяне же… Да, конечно, норды Скайрима были точно такими же — упрямыми, будто ослы, недоверчивыми и вообще грубыми людьми. Ничего-ничего… Нужно только время. А что до недовольных… Недовольные будут всегда, но большая часть из них прикинется ветошью, стоит только немного выбиться повыше, чем они сами. Лебезят потом, кланяются, делая вид, что не узнали вчерашнего бродягу, который уже сегодня внезапно оказался не бродягой, а таном трех владений… Теперь следовало как можно скорее разыскать святилище Фрейи и поговорить со жрицами по поводу неведомого чудовища, с которым не смогло справиться целое воинство здешнего ярла. Правда, они, скорее всего, и не пытались. Сунулись, услышали рев чудовища, увидели неясные силуэты в темноте — и решили, что ярлу воины еще понадобятся в будущем, чтобы лезть и выяснять, что там произошло. А может и правда сунулись, но быстро сдали назад. Так сказать, не «сбежали с поля боя», а «произвели тактический маневр с временным отступлением для перегруппировки войск». Вот теперь ярл и разыскивает ведьмака с таким усердием, что даже не посчитал постыдным попросить помощи у конунга. Искать дорогу к храму, кстати, долго не пришлось. Участок берега, к которому Эдрина доставил рыбак, судя по всему, принадлежал храму. По крайней мере, от побережья вверх по склону холма тянулась дорога. Да, не каменная мостовая, но все равно — явно хорошо наезженная дорога, а не просто направление в никуда. Да и берег был отнюдь не пустынным и заброшенным. Чуть в стороне виднелись торчащие колья, к которым, скорее всего, были привязаны сети. Тут и там виднелись следы небольших женских сапожек, несколько следов солдатских ботинок, отпечатки от бадей и бочек, слегка присыпанная песком колея от колес телеги. И это было странно, кстати, ведь вода в море была слишком уж соленой как для стирки. Скорее всего, просто сюда привозили пустую тару, наполняли ее водой, грузили в часть бочек рыбу и крабов — вон их сколько по берегу шастает — и утаскивали в храм, где воду опресняли, а все остальное, скорее всего, частично оставляли себе, а частично пускали на продажу. По крайней мере, в Культе Драконов мелкие храмы в дальних поселениях вели свое хозяйство и были чуть ли не экономическим оплотом отдельных регионов. Идти спокойно, впрочем, долго не пришлось, уже за ближайшим поворотом на тропе Эдрина ждали трое рослых, как и все уроженцы Скеллиге, парней, одетых в меховые плащи поверх хауберков и вооруженных топорами и дубинами. Уголовные рожи и смрад, идущий от давно не мытых тел, явно говорил о «профессиональной» направленности этих личностей. Старший поднял руку. — Стоять! Это моя дорога. Хочешь по ней пройти — плати! — А если не захочу? — с вызовом спросил ведьмак. — Тогда чеши в обход, — предложил старший из бандюков. — Ну, в обход — так в обход… Эдрин сошел на траву, что росла на обочине и пошел по ней. Бандюки замерли от такой наглости. — Э-э! Ты чего, не понял? По другой дороге иди! — старший из бандитов попытался перегородить ведьмаку дорогу, но… — Это моя трава. Хочешь тут стоять — плати! Разбойники замерли, Эдрин довольно оскалился. Детская шутка, но действует на различное необразованное быдло, которого полно среди разного отребья, безотказно. Несчастный разбойник замер, пытаясь осознать, где его обманули. Впрочем, долго думать Эдрин ему не позволил. Разбойник почти мгновенно оказался на земле с кинжалом в шее, а ведьмак, отскочив назад, взялся за меч. Он не боялся, что поверженный противник встанет — кинжал, судя по характерному хрусту, если не перерубил полностью, то очень сильно разрубил шейные позвонки. Больше эта злокрысья морда не встанет на ноги. По крайней мере, без помощи очень высококлассного целителя. Уже вскоре все было кончено. Второй разбойник, решив отомстить за дружка, бросился вперед, размахивая топором, за что через мгновение поплатился отрубленными по колено ногами, а еще через мгновение — лишился головы. Третий же… Увидев судьбу своих «собратьев по мастерству», самый молодой из бандитов бросил топор и с воплями попытался удрать. Впрочем, далеко он не убежал: Эдрин метнул ему в спину молнию, от чего бандит, издав странный звук вроде смеси всхлипа и возгласа боли, повалился на землю. Умер он мгновением раньше. — Вот так вот… Нечего мне тут, — проворчал Эдрин, оттаскивая тела прочь с дороги и снимая с поверженных разбойников кошельки. Им это золото уже все равно не пригодится, а ему — еще как. В остальном дорога оказалась довольно легкой и приятной. Склон был весьма пологий, да и бандитов Эдрин больше не встречал. Святилище, впрочем, оказалось не в самом храме, как он ожидал, а рядом, в небольшой, но хорошо обустроенной пещере. У каменного очага стояли несколько жриц, два молодых аколита перетирали у столов в дальнем углу пряные травы, пожилой монах, сидя у огня, точил здоровенный ритуальный нож, сердито ворча что-то себе под нос. — Если ты пришел поклониться Фрейе, то для тебя плохие новости, — проворчал монах, подняв взгляд на Эдрина. — Храм закрыт. — Я знаю, — кивнул Эдрин. — Меня к вам прислал король Бран ан Тиршах, сказал, что у вас тут какие-то проблемы с монстрами. В пещере повисла тишина, на Эдрина уставились с интересом и удивлением. — Бран ан Тиршах? — удивленно спросила женщина в дорогих одеяниях, должно быть — верховная жрица храма. — Именно, — подтвердил Эдрин. — Мы ожидали кого-то более… — задумалась жрица. — Кого-то более, в общем. Отряд дружинников или, может, берсерка… Но ведьмак… — Корона платит, — понял их по-своему Эдрин. — В любом случае, если у вас поселился оборотень, то лучшего специалиста, чем ведьмак, не найти. Островитяне переглянулись, кто-то кивнул. Эдрин же подошел к старшей жрице, кивнул ей. — Однако прежде я хотел бы и в самом деле преклониться перед алтарем, а затем — выслушать, что у вас случилось. — Ты веришь во Фрейю? — удивленно уставился на ведьмака старый монах, даже оторвавшись от затачивания ножа. — Я верю во многих богов, а с некоторыми даже имел сомнительное удовольствие пообщаться лично, — Эдрин поморщился, вспомнив «общение» с Меридией. Это и в самом деле было сомнительное удовольствие — далеко не всем нравится висеть в воздухе на высоте пары десятков миль, общаясь при этом со слепяще ярким шариком. Монахи и жрицы понятливо кивнули и отвалили, дав Эдрину возможность подойти к ритуальному очагу. Довакин опустился на колени, прикрыл глаза, выдохнул — и заговорил тихим шепотом, настраиваясь на магию этого места и зачерпывая крошечную долю той немыслимой силы, что буйствовала под святилищем и которую он ощутил еще задолго до того, как вообще ступил на землю острова Хиндарсфьялл. Конечно, он не знал ритуалов Фрейи, но считал, что здешнее воплощение богини любви и плодородия не сильно должно отличаться от той, кого в Скайриме называли Марой, а потому решил, хотя бы ради страховки и расположения к себе жриц, вознести короткую молитву. — Благослови меня та, что всегда и Дева, и Жена, и Мать, ибо без тебя не познать мне тайн мира и, пребывая в слепом неведении, я могу лишь пожинать и осквернять прекраснейшие из сотворений твоих. Преклоняюсь перед тобой и прошу благословить мой вечный поход и пусть близкие мои преклоняться о моем возвращении. Мать и богиня, лучше всех ты понимаешь людские болести, печаль и посылаешь нам, смертным, утешение. И горе же тому, кто воспротивится извечным законам, которые определила ты для блага людей и в этом мире, и в мирах иных. Да снизойдет осуждение и отсечение от животворного источника материнской любви твоего, а если не опомнится он и не захочет, отрекшись от всякого зла, в лоно матери-богини вернуться, то проклят будет во веки веков — он сам и весь его род… Эдрин поднялся, отряхнулся от пыли, которой в святилище хватало, повернулся к жрице — и встретился со взглядом, полным глубокого уважения. — Очень немногие с Большой Земли знают, как должно обращаться с богиней, — покивала она головой. — Еще меньшие говорят правильно и искренне. И уж тем более редкость — видеть, как все правильно делает ведьмак… — Понимаю, — кивнул Эдрин. — К сожалению, большая часть моих коллег показали себя грубыми и необразованными мужланами без чести и достоинства. Но, по счастью, мы не все такие. Впрочем, об этом мы можем поговорить позднее. Расскажите лучше, что у вас за волколак и откуда он взялся. — Это Моркварг, — поморщилась жрица. — Самый гнусный человек из всех, что знал Скеллиге. Для него не было ничего святого… Он нападал на земли собственного клана, брал золото Нильфгаарда, убивал беременных… — Тихо-тихо, — попросил Эдрин. — Давайте сначала и подробнее. Что за клан, кто такой этот Моркварг и как именно он стал оборотнем.***
— Р-р-р-а-а-а-г-г-х! — Та сдохни ты уже, еб твою мать! Удар серебряного мечa, смазанного в масле из собачьего сала и волкобоя, перерубил оборотню позвоночник, тот завыл, попытался подняться, но не смог. Вместо этого он попытался отползти в сторону, подтягиваясь на передних лапах — нижнюю часть тела он, должно быть, перестал чувствовать, а масло, попавшее с меча в рану, не дало сверхъестественной регенерации оборотня запуститься в полную силу. Эдрин, некоторое время полюбовавшись на здоровенного монстра, корчившегося на полу, подошел к нему. — Что, не нравится быть оборотнем, да? — Это не самое ду-р-рное… — прорычал вервольф. — И не то, что не могу выйти из р-р-рощи. Только голод. Всё, что я сжираю… пр-р-ревращается в пепел… Я не ем… не пью… Но я, с-с-сука, ещё живу… С голоду я себя гр-р-рызу… Но любой кусок жар-р-рит… Как гор-рящая смола. — И поэтому ты на меня набросился, как только увидел? — хмыкнул Эдрин. — Думал, что я на вкус сильно отличаюсь от горящей смолы? — Такое пр-р-роклятие… зас-с-ставляет кусать, царапать, р-р-рвать р-р-р… Пока не свалюсь… А потом вер-р-рнус-с-сь… И с-с-снова… — Ну вот, ты свалился. Что теперь? — Ты-ы-ы… — Моркварг оскалился. — Ты ведьма-а-а-к? — Н-ну? — Ты-ы… Сними… Сними пр-р-роклятье… Я… Отблагодар-р-рю… — Ты? Меня? — Эдрин хмыкнул. — Чем ты можешь меня отблагодарить? Шерсть оборотня, конечно, нынче в цене, но не настолько. — У меня… были сокр-р-ровища… Я спр-р-рятал… Все отда-а-а-м… Эдрин покачал головой. Золото… Такой же наивный разбойник, как и те ублюдки, что попытались содрать с него золота за проход к храму. Только более живучий в своей волчьей туше, которую совершенно не может контролировать. И более злобный. И совершенно беспринципный маньяк-убийца. Идеальный кандидат в команду устранителей, по большей части — одноразовых убийц, которых Эдрин держал при Культе Драконов для грубой и очень грязной работы там, где использование Темного Братства было нецелесообразным. И не важно, что никакой команды устранителей в этом мире пока еще нет, да и Культ Драконов пока состоит только из бывшего командира и пары адептов, которые приняли имя Акатоша после того, как Эдрин исцелил их во время общения с Кругом Друидов. — Меня золото не интересует. А вот если ты, скажем, согласишься работать на меня и присягнешь мне на верность… — Ты-ы-ы… — Слушай ты, урод, — Эдрин присел перед мордой волколака. — Я могу тебе помочь. И помогу, если получу от этого свою выгоду. Если нет — я просто закончу твое жалкое существование на этой земле. Выбирай. — Р-р-рас-с-кажи-и… Что ты хочеш-ш-шь делать? — Тебе не похер? — Эдрин покачал головой. — Ладно… Слушай. Как я понял, проклятие у тебя сложное, но рассыплется при нарушении их условий. Тебя превратило в волколака, а значит если я избавлю тебя от ликантропии — все должно прийти в норму. — Ка-а-ак? — Есть один старый обряд, — Эдрин поднялся на ноги, облокотился на стену. — Заражённый смертный должен при помощи другого человека провести Ритуал Изгнания Волка. Это сложный ритуал, завязанный на темнейшей магии из всех, что я знаю. Кроме некоторых эликсиров из волкобоя и белладонны, он требует кровавой жертвы. В назначенное время ты должен на алтаре убить невинную девушку, вырвать ей сердце и искупать его в зелье. Затем мне нужно будет заклинанием заставить сердце пульсировать, как живое, а тебе — снова вложить сердце в грудь девственницы. Она превратится в оборотня, и ты должен будешь снова убить её. Когда невинная жертва погибнет во второй раз, ты исцелишься. Эдрин специально не стеснялся в описании подробностей ритуала, о котором исследователи Культа Драконов узнали в ходе допросов и тщательного исследования записей Глеморильского ковена ведьм, демонстративно уничтоженного рыцарями Культа без всякой жалости и сострадания. Конечно, были еще и другие способы, но довакин не спешил о них рассказывать — он хотел сначала выяснить, действительно ли ему попался настолько гнилой человек, как его описывала жрица Фрейи всего несколько часов назад. Если он согласится — придется его устранять. Держать такого кадра при себе опасно. Даже для грязных дел. — Выбирай, Моркварг. Я могу все устроить, стоит только тебе… — С-с-соглас-с-сен, — прорычал оборотень. — Пр-р-рошу… Я… Я вос-с-тану… А потом ты-ы… Эдрин не стал его дослушивать. Действительно гнилая тварь. Монстр, в котором не осталось ничего, за что его можно было бы по прежнему считать человеком и как-то оправдаться потом перед собственной совестью в необходимости его существования… Удар меча отрубил волколаку голову — и труп мгновенно обратился в кучу зловонного мяса, которое очень быстро начало обращаться в прах. Лишь в последний момент Эдрин смог вытащить из этой кучи небольшую часть плоти и защитить ее от разложения чарами. Эдрин посмотрел на горку праха, задумался и потянулся к сумке с флаконами, которых он прикупил перед походом в храм — догадывался, что получится собрать некоторые редкие компоненты вроде крови зверя. Прах оборотня — это, конечно, не кровь, но тоже очень редкий компонент. Оставалось только подготовиться и дождаться нового появления Моркварга. А пока… Довакин подошел к полуразрушенному очагу, в котором еще остались ветки и поленца. Поток пламени довольно быстро поджег относительно сухие поленья, а Эдрин, обмыв руки водой из фляги, полез к сумкам, вынул из сумок два пергаментных свертка. Хлеб и ветчина. Что может быть лучше для небольшого перекуса? Особенно, если это все еще и разогреть над огнем на палочках… Обед, сдобренный чашкой травяного чая, приготовленного прямо в глиняном стакане, который Эдрин прикупил еще до отправления на Скеллиге и с которым в походах не расставался, под конец был прерван жутким воем и грохотом. Дверь в домике, где расположился ведьмак, слетела с петель, в помещение с воем и грохотом ворвался злющий, будто обманутый даэдра, Моркварг. Эдрин, даже не обернувшись, придавил волколака телекинезом. Слишком резко, пожалуй. Раздался неприятный хруст, оборотень свалился на пол, примерно там же, где и в прошлый раз. Суставы на всех четырех лапах у него были вывернуты в обратную сторону. — С-с-су-у-у-ка-а-а… Довакин покачал головой, снял c огня кусок ветчины, завернул в него, будто в рулет, кусок мяса самого Моркварга. Зря, очень зря этот вервольф оговорился о том, что его собственное мясо его обжигает, а простая еда превращается в пепел… Он читал о проклятии вечного голода, пока сидел сутками в библиотеке Оксенфурта. Остается только надеяться, чтобы о нем не читал Моркварг… Вот только как заставить волколака это съесть? — Что ты делаеш-ш-шь? — прорычал волколак, глядя на художества Эдрина. — Хочу попробовать более простой способ, — не моргнув и глазом, солгал довакин, жестом наложив защитные чары на получившийся рулет. — Иногда так случается, что можно обмануть проклятие голода, если с проклятым кто-то разделит пищу по своей воле. — А ес-с-сли нет? — Тогда попробуем способ, который я предложил изначально. Что мы с тобой теряем? Чудовище задумалось, кивнуло, соглашаясь. — Дава-а-ай… — Только учти, что есть тебе придется буквально у меня с руки. Будь осторожен, мне мои клешни дороги как память. Эдрин присел перед волколаком. — Моркварг, по своей воле я делю с тобой эту пищу. Волколак только и ждал, пока Эдрин ему кивнет. Предложенное угощение он принял без всяких подозрений. — Что… Что происходит?! — Проклятие снимается, — хмыкнул Эдрин, ощутив, как распадается на части не только проклятие, но и тело вервольфа, который, по природным законам должен был сдохнуть от обезвоживания и голода много-много недель назад. — Я скормил тебе твою собственную плоть, а проклятие этого не допускает. Так что… — Ты обману-у-ул меня-а-а… — Все честно. Мы договорились, что я сниму проклятие. Но я тебе не говорил, что после этого ты долго проживешь. Ведьмак поднялся, заклинанием прижал завывшего от боли оборотня к земле, хмыкнул, без всякой жалости глядя на чудовище. Дождавшись, пока Моркварг перестанет дергаться, а магия вокруг него — рассеется, Эдрин плюнул на тушу. — Счастливой дороги в обливион, урод… Сожалеть по тебе не буду. Собрав вещи, Эдрин вздохнул. — Что же… Теперь навестить жриц — и на отчет к Брану… Остров-остров, жди меня…