А это еще зачем?

- Серьезно? – говорит Дима, возмущенно вскидывая глаза. Он снова в своей комнате, которую стоило бы назвать каморкой. Но комната звучит куда привлекательнее. Не то чтобы Диму такое интересовало, но надо же о чем-то думать, пока он стоит столбом под прямым возмущенно-насмешливым взглядом. Комната Димы– обычная комната. - Вполне, - подтверждает он и осматривается. - Мне стоило запереть дверь, - губы старшего знакомо кривятся. Не горько, только зло. И Андрей прекрасно понимает, что тоже должен быть зол и обижен. Что должен чувствовать себя виноватым. И столько всего еще должен чувствовать. Но все эти тонкие переживания вовсе не по его части. Он просто до чертиков рад видеть его здесь. Так или иначе. Добровольно или нет. Сидит себе на кровати. Большой увалень, больше всего похожий на работягу с какой-нибудь шахты. Дима тонко ухмыляется. Он вовсе не хочет чувствовать то, что чувствует. - Ты бы все равно впустил меня, - заявляет он, приближаясь. - Ну, стулом подпереть, - пожимает плечами Дима, и младший милостиво не напоминает ему, что дверь открывается вбок. Он просто кивает. А потом хмурится, хмыкает сам себе. Он знает, зачем пришел. Но начинать как-то странно. Дима смотрит внимательно и явно выжидательно. Андрею интересно, ожидает ли он чего-то подобного. А впрочем, куда ему. Этот дебил не способен предвидеть дождь, даже если все небо затянуто тучами. Андрей шагает вперед, закатывает глаза и опускается перед Димой на колени. Он смущен, но даже под пытками в этом не признается. - И что это? – старший не отстраняется и вообще не двигается. Просто смотрит, но взгляд становится откровенно презрительным. Дима всегда откровенен. Придурок. - Я хочу кое-что тебе подарить, - объясняет он свои действия и заглядывает ему в глаза. Как ему кажется, с искренним любопытством. - Видимо, кольцо, - предполагает тот и хмыкает, - судя по тому, что ты на коленях. - Вроде того. Ждать дольше кажется Андрею глупым. И практически невыносимым. Он кладет ладони на бедра Димы. Жест вполне однозначный, но старший никак не реагирует. Не понимает? Ждет? Младший тянется дальше, прихватывает пальцами пряжку на ремне, и только тогда следует хоть какая-то реакция. Импульсивная и нелепая, как обычно. Дима перехватывает его руки и смотрит с такой яростью, что становится почти смешно. А потом стыдно. Обида, проглядывающая под яростью, с внезапной силой отдается по взбудораженным нервам. Надо бы срочно объяснить, пока его еще не размазали по всем стенам. - Да просто расслабься, - говорит он и тут же мысленно выписывает себе подзатыльник. Прозвучало еще хуже. – В смысле, это не… я просто хочу. Просто рад тебя видеть. Да ладно, Дим! Он смотрит почти зло и заметно просяще. Раньше Дима не смог бы ему отказать. Впрочем, раньше он о таком бы и не попросил. Да какое там попросил! Он начал бы стрелять прежде, чем кому-нибудь в голову пришла бы идея о таком даже заикнуться. Он бы выстрелил и сейчас, вот только голова была его собственная. - Просто отвали, - говорит Дима серьезно и отпускает его руки. – И я это забуду. Андрей опускает глаза. Но упрямо не двигается. Его ладони лежат на коленях старшего. - Не хочу, - говорит он наконец. – Слушай, я виноват. Но это не извинение. Я просто… ну вроде как второй шанс получил. И хрен знает, как скоро я опять облажаюсь. - Второй шанс на что? – нервно ржет Дима, но тоже не двигается. – Отсосать мне? - Ну да, - пожимает плечами Андрей и снова тянется вперед, ближе. И смотрит совершенно серьезно. Кажется, так серьезен он не был никогда. – Я знаю, ты давно хотел. Нет, стой! – он вцепляется в руку Димы, не давая завершить удар в собственную челюсть. – Да ну дослушай! Я сожалею! И Дима замирает. Смотрит ошарашенно и опускает руку. Качает головой, призывая продолжать. - Не о том, - Андрей больше не торопится, говорит, глядя куда-то в середину его груди, спокойно и раздумчиво, – что сделал с тобой. Черт, Дим! Ты это заслужил. А о том, чего не сделал. - Например, не отсосал, - повторяет Дима, и звучит так, будто говорит с сумасшедшим. Впрочем, на звание нормального Андрей никогда и не претендовал. - Например, - кивает он и поднимает глаза. – Это не благодарность, или за что ты там сейчас пытался сломать мне челюсть. Я просто хочу дать тебе что-нибудь, чего ты хочешь. Реально хочу. И мне надоело раздумывать над тем, как бы это было. - А не стошнит? – удивленно ухмыляется Дима, и Андрей почти ошарашенно видит, как он слегка отклоняется назад, будто открываясь. - Да понятия не имею, - пожимает он плечами, а потом отрицательно качает головой. – Не стошнит. Я больше не пацан, Дим. Тебе не надо меня защищать. - Ну, соси, - пожимает тот плечами, а в глазах его мелькает нечто до сих пор не знакомое. И, кажется, ему больно? Андрей понятия не имеет, что опять натворил. Сейчас-то что расстроило этого придурка?! Но начинает действовать. Пряжка поддается легко, как и застежка. Дима чуть вскидывает бедра, приподнимается, помогая приспустить собственные джинсы. И больше не помогает ни в чем. Но и не мешает. Член у него крупный и пока трогательно мягкий. И Андрей уверен, что слова «трогательный» в его лексиконе до сих пор не было. Особенно применимо к Андрею. Но все когда-то бывает впервые. Вот, например, сейчас он впервые губами касается другого мужика там, куда до этого мог разве что врезать. А еще он впервые в самом деле нашел что-то нежное у этого бронированного засранца. Дима вздыхает. Кажется, что ему все-таки хорошо. Андрей секунду раздумывает. Не в нерешительности, просто прикидывает, как тут стоит действовать, а потом, сколько может, пропускает его в рот, а остальное обхватывает ладонью. Это кажется ему логичным. Он думает, что, если сейчас облажается, Дима будет ржать над ним до конца жизни. Ему так хочется быть эффективным. Черт. Он вылизывает и посасывает, он двигает головой под аккомпанемент более чем заинтересованного сопения, и думает, что на эффективность ему плевать. Он всегда добивается того, чего хочет. Но сейчас ему хочется только слышать это сопение дальше. Но вместо этого Дима вдруг начинает говорить. - Ты боялся этого раньше. Заткнись, долбаеб! Он не говорит это вслух, просто потому, что не может, но в любом случае было бы уже поздно. Он вспоминает. И свой страх, и безотчетную ярость, лишающую рассудка. О, у него было бы существенно больше опыта в таких делах, если бы не Дима. Он прижимает член языком к своей щеке, проводит сильно и быстро, гладит, надеясь, что этим заставит Диму заткнуться. Только воспоминаний сейчас не хватало! Мало ему эти рожи являлись во сне! И то же омерзительное желание, мельком, мимолетно, но отчетливо различимое в его глазах. Дима вспоминает, как долго ждал, что его спаситель сам придет за тем же. И как не дождался даже намека. Свободной ладонью он ласково поглаживает его яички, накрывает их, чуть сжимая. Это было давно. Если не вспоминать, то страх не вернется. Только интерес. - Я не тронул бы тебя, - говорит Дима и кладет руку на его шею. Чуть надавливает, но тут же отпускает. Просто придерживает. – Никогда. Да заткнись же ты! А лучше еще раз вот так охни. И стон еще один. Это так круто! И вскинь бедра, проникая поглубже. Андрей давится, чуть отшатывается, но с энтузиазмом продолжает двигаться. Запоминает, от каких его действий у Димы срывается дыхание. А потом попросту воспроизводит только их. Старший бормочет что-то сквозь сцепленные зубы, и Андрей с удивлением разбирает свое имя. Это так до жути стремно, что в голове слегка проясняется. Он понимает, что у него самого стоит. И собирается скрывать это до конца жизни. Дима отталкивает его совершенно внезапно и порывисто, так сильно, что Андрей неловко отклоняется и плюхается на задницу. А потом жадно смотрит, как Дима с яростным видом кончает в собственный кулак. И очень надеется, что сам он в такие моменты выглядит не так по-идиотски. - Придурок, - комментирует он негромко и вытирает рот. – Сказать не мог? А если бы я от неожиданности откусил тебе что-нибудь? - Сам придурок, - отвечает тот, но никак не аргументирует. Андрей замечает в его глазах все то же болезненное выражение. И только тогда до него доходит нечто весьма смутное, но неправильное. Он подается вперед, пока Дима не натянул свои джинсы, и прижимается своими губами к чужим. - А это еще зачем? – удивляется тот и внезапно, должно быть, машинально, поглаживает его по волосам. - Для меня, - говорит Андрей, слегка отстраняясь и заглядывая ему в лицо серьезно, отчаявшись уже что-то там объяснить. – Понимаешь, Дим? Мне этого хочется. А потом то беспокойное выражение пропадает из глаз старшего. И Андрей наконец выдыхает.