Господин Ирума, позвольте мне...

Асмодей касается робко, с щемящей нежностью. Так бережно, будто Ирума не человек даже, а хрустальная статуэтка, что может разбиться от любого неудачного движения. Сердце замирает. Сжимается так сильно, что на миг страшно — остановится. — Господин Ирума. — голос у демона тихий-тихий, почти молящий. — Позвольте мне… сделать Вам хорошо… Ирума смущается. Закрывает ладонями лицо, пряча вспыхнувшие румянцем щеки. Разве можно…? Согласиться хочется, очень. Но слишком стыдно, язык не поворачивается, словно прирос к нёбу. Запястья обхватывают чужие пальцы — бережно, но так крепко, что вырваться не получилось бы. Ирума и не хочет. Позволяет убрать от лица руки, смотрит на Асмодея, хотя от стыда готов сквозь землю провалиться. Алис красивый. Алые глаза смотрят внимательно, покорно. С такой любовью, что сердце трепещет, тает. Асмодей не двигается, ждет позволения, и Ирума не может отказать — кивает слабо, жмурясь. — Прошу, не бойтесь меня, господин… — выдыхает демон, отпуская. Касается ласково щеки кончиками пальцев. Ирума не боится. Кажется, Асмодей вообще единственный демон, которому Судзуки доверяет безгранично. Ас никогда не причинит вреда. И, Ирума уверен, остановится сразу, как только попросят, даже если сам будет гореть изнутри. — Я не боюсь, — тихо отвечает, отворачивается, пытаясь спрятать смущение. Асмодей… тактичен. Целует кончики пальцев, улыбается мягко, одаривая таким восхищенным взглядом, что Ируме становится не по себе. Он ведь… обычный. Не демон даже, всего лишь человек. Уступает Асу во всем, начиная от учебы, заканчивая силой. Только Алиса это не волнует. Он поклоняется, будто Ирума сам король демонов. Расстегивает его рубашку с таким благоговением и аккуратностью, будто это не школьная форма, а парчовые одежды. — П-перестань так делать. — Ирума запинается, дергается, желая прикрыться, но опускает руки по обе стороны от себя. Сам ведь позволил. — Мне остановиться? В голосе Асмодея разочарование почти не заметно. Он и правда замирает, хотя осталась всего одна пуговица. Пальцы у него подрагивают всего в каком-то миллиметре от кожи. И не касается, и чувствуется слишком сильно. Слишком заметно, волнительно. Ирума берет его руку в свою, сжимает мягко и улыбается, заглядывая в глаза. — Перестань обращаться со мной как с господином, — поясняет он и тянет руку Асмодея на свою талию, борясь с мучительным стыдом. Асмодей в ответ улыбается нежно, перехватывая руку господина. Подносит ладонь к лицу, ласково трется носом о тонкое запястье, пуская мурашки по коже. Упрямец. Ирума поджимает губы, отворачивается, чтобы не видеть этого. Так куда проще не сгорать со стыда. Не поддаваться желанию закрыться от восторженного, обожающего взгляда. Асмодей пользуется этим, как истинный демон. Покрывает поцелуями шею, опаляет нежную кожу горячим дыханием. Ирума стонет слабо, жмурится, вжимаясь головой в подушки сильнее. Хочется сбежать. Оттолкнуть, чтобы это щекотное, дразнящее ощущение внутри исчезло. Хочется притянуть к себе сильнее, потому что от него так странно и пугающе хорошо. Бесстыдные поцелуи спускаются к груди. Судзуки хочет схватить подушку, прикрыть свой позор хоть чем-то, пока никто не заметил, как топорщатся школьные брюки в паху. Асмодей не позволяет. Накрывает сам ладонью, мягко потирает сквозь ткань и улыбается так лукаво и довольно. Жмурится, словно кот, которого приласкал любимый хозяин. — Господин Ирума, вам нравится, — даже не вопрос, и смущает ещё сильнее. Судзуки отворачивается старательно, не смотрит на демона, сгорая со стыда. И даже возразить не может, оправдаться хоть как-то. Асмодей оправданий и не ждёт. Восторженно ведет носом по животу, вдыхая запах. Покрывает поцелуями, ласковыми укусами, от которых и следа не остается. Он бы не посмел испачкать тело господина… Ирума сжимает колени судорожно. Возбуждение изводит, смущает так сильно, что все лицо горит. И нет сил сказать об этом Асмодею. Попросить дать больше или же оттолкнуть, остаться одному, чтобы самому закончить с этим. Но демон словно мысли читает. Раздевает до конца, оставляя умирать от стыда под внимательным взглядом. Касается губами колена, мягко разводя ноги в стороны, удерживая крепко. — Господин Ирума, вы так прекрасны… Ох, он совершенно точно сгорит от стыда прямо сейчас. Асмодей аккуратен. Сжимает пальцами твердый член, вырывая задушенный всхлип. Касается губами влажной головки, покрывает поцелуями. Ирума зажимает рот рукой, сглатывает стоны и жмурится до боли. Это… Алис обхватывает член губами, вбирает до середины. Во рту солоно. Тяжелый член давит на язык, и собственное возбужденное возрастает вдвое. С ума сводит. Тихие стоны отдаются вспышками жара, заставляют легкие сжаться до боли. Ирума невольно дергает бедрами, толкается глубже. И Асмодей давится на мгновение, сбивается с темпа. — Ас, стой. подожди… — шепот судорожный, словно в бреду. — Я не могу. Я сейчас. И пальцы зарываются в волосы, пытаются оттянуть, только демон упрямится. Глубже насаживается, чувствуя как головка проникает в горло, заставляя невольно болезненно сглатывать. Ирума вскрикивает, выгибается в постели, дергая запутавшиеся на пальцах пряди. Изливается несдержанно, подрагивая всем телом. Асмодей отстраняется, облизывает припухшие губы и обнимает за талию. Вжимается лицом в живот господина, старательно игнорируя собственное возбуждение. Ирума молчит. Вновь запускает пальцы в мягкие волосы, перебирает ласково. И совсем не знает, как теперь взглянуть в глаза Асмодею, заговорить с ним. Демон делает это сам. Поднимает голову, заглядывая в красное от стыда лицо, и не скрывая собственного восторга. — Позвольте мне и дальше служить вам, господин Ирума…