-------------------
Следующим утром Стефана забирают из его камеры засветло. Пара рослых рабов несколько раз обливают его холодной водой из вёдер. Тощий морщинистый старик, натужно кряхтя, наносит краску ему на лицо, чтобы он лучше смотрелся на арене. Огромный, как бык, ланиста, повертев Стефана в одну и в другую сторону, с отвращением сплёвывает на землю. — Дротик или гладиус? — спрашивает у ланисты его тощий помощник, но тот только цыкает недовольно. — Чтобы этот малявка бросился на острие и лишил публику зрелища? Нет. Дайте ему лёгкий щит. Может хоть двумя руками удержит. Пусть немного побегает, пока его не сожрут. Стефан принимает круглый щит молча. Он не хуже всех вокруг понимает, что ему не отбиться ото льва. Но это не значит, что он будет унижаться, умоляя дать ему другое оружие.-------------------
Новый день игр по случаю весенних праздников Цереалий внезапно солнечный и неожиданно жаркий. Стефан выходит на засыпанную свежим песком круглую арену и без понуканий идёт к центру. Пока оглашают его дело и приговор: продан в рабство кредитором за свои и своей покойной матери невыплаченные долги, пять попыток побега, нападение на стражников во время ареста и, как следствие, смертная казнь на арене через растерзание диким животным — Стефан успевает оглядеться и оценить свое незавидное положение. Цирк в Веруламии возможно не так уж и велик, согласно размерам самого города и количеству римских граждан и приглашённых на празднования вождей бритов, но украшен богато и пафосно. Чёрные имперские штандарты с красным символом священной ГИДРЫ в чётком ритме свисают со стен арены через каждые пять шагов. Многочисленные бронзовые знаки и резные изображения священного символа на дереве и камнях украшают зрительские ряды. Под навесом главной ложи темнеет чёрная тога префекта, прославившегося своим суровым нравом далеко за границами провинции. Толстая золотая цепь с ГИДРОЙ лежит у него на груди. Вокруг него на почётных местах армейская и гражданская знать. Пьёт вино и вкушает привезённые из дальних стран фрукты, вместе с прочими жителями нетерпеливо ожидая расправы над беглым рабом, с которой должен начаться новый день игр. Стефан знает, что гладиаторам положено приветствовать префекта и устроителя игр перед боем, но он не гладиатор и не собирается лебезить перед этим человеком и его окружением. Поэтому он просто поворачивается спиной к главной ложе. Его почти не трогает то, как толпа на трибунах улюлюкает, свистит и насмехается над ним — над его тонким слабым телом, над неумелой стойкой, над шутовски раскрашенным яркими кругами жалким щитом. Большую часть насмешек он знает с детства и привык драться с обидчиками до выбитых зубов и сломанных рёбер. Стефан слаб, но он никогда не был трусом. И если ему суждено сегодня погибнуть, он умрёт стоя на ногах и умрёт сражаясь. Когда поднимается решётка и на арену выпускают льва, Стефан не может поверить своим глазам. Лев огромен. Он размерами почти с лошадь. Пышная густая грива тёмно-бурого цвета закрывает половину спины. Его грудь широка и большие мощные лапы выглядят угрожающе. Его лапы... На левой передней лапе льва намотаны остатки какой-то тряпки. Лев ступает уверенно и грозно, но видно, как он бережёт эту ногу, стараясь не задерживать на ней вес. У льва светло-серые глаза, каких не бывает у зверя. — ЛЮДОЕД! ЛЮДОЕД! ПОРВИ ЕГО! СОЖРИ ЕГО, ЛЮДОЕД! — беснуется на трибунах толпа. Стефан смотрит в глаза зверю. — Друг? — тихо спрашивает он, и ему кажется, что лев чуть хмурится, услышав его голос. — Бакус? Лев моргает и отклоняется назад, будто удивляясь, и Стефан больше не сомневается. Он устремляется к огромному зверю. — Бакус! Бакус, это же я, Стефан! Помнишь меня? Лев рычит, как будто предупреждая. — Бакус, я тебя знаю. И ты знаешь меня. Бакус! — Стефан наступает на зверя, не сомневаясь и не отпуская его взгляда. — Я не причиню тебе зла. Я твой друг. Лев скалит зубы. Это выглядит угрожающе, но Стефан без раздумий отбрасывает прочь круглый щит и разводит руки. — Я твой друг, Бакус, — уверенно повторяет он. Когда лев прыгает, он не пытается уклониться. Огромное тело валит Стефана на спину на жёлтый песок, дыхание зверя обжигает грудь и лицо, и на миг кажется, что это конец. Но в следующий миг шершавый язык проходится по его щеке, по ощущениям чуть ли не сдирая кожу. — Всё хорошо, Бакус, — говорит Стефан, пытаясь обнять огромное тело льва. — Всё хорошо, я с тобой. Теперь мы вместе. Нас двое, и мы больше не в цепях. Мы всем им покажем. Зрители не сразу понимают, что происходит. Возможно, где-то в рядах даже успевает промелькнуть уже озвученная вчера мысль, что лев женится на своей жертве. Но среди работников цирка есть и те, кто правильно всё понимают. На арене появляется с десяток тяжело вооруженных бестиариев в мощных доспехах. Первый брошенный дротик втыкается в песок возле левой лапы, второй вскользь задевает гриву. Бакус ворчит недовольно, смотрит Стефану в глаза и, получив от него кивок, перестаёт с ним лизаться, пружиня приседает на лапах. Когда лев со скоростью разящей молнии всеблагого Юпитера расправляется со всеми, кого выпустили против него на арену, Стефан подбирает первый же попавшийся дротик и свой смешной щит и с удивительной для него самого грацией запрыгивает на спину льву. Следующим прыжком Бакус — лев-людоед взлетает на трибуны, и толпа в ужасе бросается от него во все стороны. Но их не интересует простой плебс, пара вздохов — и они уже в высокой ложе. Стефан одновременно и едва понимает, что они творят, и чётко осознаёт, что они поступают правильно. Делают то, что должно быть сделано. То, что действительно справедливо. Бакус убивает, а Стефан прикрывает щитом его бока, его голову, отражает удары, которые растерянная охрана пытается нанести льву в спину. Наверное, никогда ещё арена не знала такой внезапной, стремительной и дикой резни. Лапы льва, тела и сандалии благородных вельмож давят редкие фрукты.-------------------
В лесу свежо и прохладно, воздух пахнет свободой и радостью. Стефан и Бакус долго пьют из найденного в ложбинке ручья. Потом Стефан отмывает Бакуса от крови и внутренностей перебитых им сегодня людей. — Это были плохие люди, Бакус, — говорит он. — Не сомневайся. Ты поступил правильно. Ты мой герой. В ответ лев скалит зубы, но Стефан не видит его морды, он видит доброе красивое лицо своего товарища по несчастью. Видит его улыбку. — Ты становишься человеком с наступлением ночи, верно, Бакус? — спрашивает Стефан, убирая бесполезные уже бинты с его лапы и с интересом разглядывая зажившие следы от вчерашних ранок. — Ты меня понимаешь, но сам не можешь говорить, да? Ничего. Это не страшно. Теперь мы вместе, и я позабочусь о тебе. Не беспокойся, я никому тебя в обиду не дам. Лев-людоед смотрит на него своими удивительными сияющими глазами и всё тянется вылизать руки Стефану своим широким шершавым языком. Присягая быть с ним до самого конца.Конец