Плохой

По всему лесу раздавался ритмичный звук удара по дереву. Каждый раз, попадая топором по одному и тому же месту, сил оставалось всё меньше. Но Вирт продолжал усердно работать, срубая очередное эдельвудское дерево. Он уже и не помнил, когда в последний раз не занимался этим. Конечности ныли, голова болела, вся его сущность жаждала отдыха, но разум и страх не позволяли закрыть глаза дольше, чем для моргания. Кажется, даже во сне его руки будут продолжать рубить, настолько они запомнили это движение. – Вирт.- низкий голос позвал мальчишку где-то из глубины леса, оттуда, куда лучи солнца не попадают. – Что?- еле произнёс парень, остановившись на секунду, потому что начал задыхаться. Он опëрся на колено одной рукой, а другой – на тупой конец топора. – Отдохни.- серьёзным, даже немного приказным тоном, сказал Зверь, продолжая находиться за спиной Вирта, который, проигнорировав его слова, встал и продолжил рубить дерево. Хозяин леса недовольно продолжил наблюдать за этой картиной. Чувствовать на себе взгляд было неприятно, но парню не привыкать. Кажется, Зверь следил за ним чуть ли не всё время, лишь изредка показывая себя. В такие моменты всё начинало поглощаться во тьму, на тело нападала бóльшая усталость, чем раньше, по коже шли мурашки от холода. Лес был живым. Он был подвластен ему, поэтому всегда сгущался, пряча Хозяина от лишних глаз. Вирт никогда не устанет этому удивляться. Всё это происходило, оставаясь незамеченным. Если бы Вирт не был жив, то он, возможно, никогда не заметил бы все эти изменения. Он их ощущает на себе. Он принадлежит ему, как и всё здесь. – Остановись.- прождав достаточно долго, сказал Зверь, наконец замечая, как мальчик замедлил свой темп, приближаясь к тому, чтобы вообще перестать рубить.– Тебе надо немного поспать. – Нет.- твёрдо ответил Вирт, менее энергично, но всё же продолжая работу. – Я ведь просто хочу помочь. Масла в лампе хватит на несколько меся.. – Ты превратишь меня в эдельвудское дерево?- оборвав слова Зверя, парень наконец остановился, опустив голову и руки.– Это твоя очередная уловка? Внутри что-то кольнуло, заставляя все тëмные конечности напрячься. – Я не настолько плохой, каким кажусь. Был бы я иным, стал бы ты беречь огонь в лампе?- тихо сказал Хозяин, не показывая в голосе нотки грусти.– Ты сам остался, чтобы поддерживать мою жизнь. Как я после этого могу забрать твою душу?- он продолжал смотреть на синенький плащ мальчика, ожидая его реакции. А тот просто стоял, его терзали сомнения. Зверь не был тем, кому можно было бы легко довериться. Эх, была бы ещё голова свежая, чтобы мысли не казались такими тяжёлыми.– Иди ко мне. Вирт положил топор на землю. Он бросил взгляд на лампу, которая светилась достаточно светло, чтобы немного разогнать образовавшуюся вокруг мглу. Выдохнув, он повернулся к тьме, замечая, как оттуда выглядывает чëрная рука. Недолго подумав, парень взял её, поддаваясь Зверю и позволяя ему утащить себя в гущу. Его уложили на грудь, которую спрятали под меховой накидкой. Ему не хотелось бы пугать мальчика детскими лицами, которыми покрыто всё его тело. Зверь не узнавал себя. Вирт так странно на него влияет, заставляя привязывать, позволяя приручить себя. Его поступок Зверю запомнился очень хорошо. Мальчик, узнав, что огонь в лампе поддерживает жизнь монстра, решил, что позаботиться о том, чтобы он никогда не угасал, а за это Зверь отпустил как Грегори, так и лесника. И после этого Хозяин каждый день следил за тем, как усердно старается Вирт, добывая очередное дерево. И каждый раз от этого хотелось к мальчику ластиться, окутать его, избавляя от этой работы, расцеловать и всё, что угодно. Позволить себе он мог лишь малую часть из этого. Но иногда мальчик всё же засыпал на нëм, и тогда монстр обретал покой и начинал петь колыбель, услышав которую, все обитатели Неизведанного спокойно выдыхали, понимая, что ближайшие восемь часов Зверь будет занят лишь одним человеком. Но Хозяин знал, что настанет день, когда он на несколько часов отвлечëтся от мальчика, уходя выращивать очередное эдельвудское дерево. А когда вернëтся, на месте парня будут только топор, ветки и лампа, а самого Вирта не будет даже в Неизведанном. И тогда монстр перестанет закрывать глаза на то, что всё это время надежда мальчика вернуться домой не угасала. Что следил за ним не только из-за привязанности, но и из-за того, что тот, уйдя из его вида, сможет вернуться домой. И теперь Зверь будет жить надеждой, что Вирт к нему вернëтся. Надеждой, что мальчик тоже чувствовал любовь. Но время будет идти, свет в лампе будет угасать так же, как и надежда. И в одну ночь, когда тёмный уголок леса перестанет освещать свет, в Неизведанном появится последнее, кого-то очень сильно напоминающее, эдельвудское дерево.