Золотая антилопа

Келегорм думал, что это будет рядовая охота. Просто пар выпустить, развлечься, мало в Белерианде праздника даже в мирное время, так хоть самому себе устроить. Но, уже собираясь возвращаться, острым глазом он заметил в чаще осеннего леса мелькнувшее золотое сияние, а до ушей донёсся будто бы звон колокольчиков на сбруе Нахара. Всё это напоминало сон, Келегорм даже ущипнул себя за руку, чтобы проснуться. Но видение, прямиком из Валинора, будто бы Ирмо решил подшутить, не желало заканчиваться. Не успел Келегорм последовать за необычной добычей, как она сама выбежала на тропинку. Наваждением оказалась тонкая невысокая лань золотого цвета, коего Келегорм у простых зверей никогда не видел. Ещё и сияла она светом Лаурэлина, который почти слепил глаза. Рука сама непроизвольно потянулась прикрыть глаза, а шерсть Хуана, шествовавшего рядом с лошадью, приподнялась в загривке – он только ждал команды. Но лань, только увидев движение, дёрнула ушком и, отбив копытами по земле тот самый звон, бросилась прочь в сторону от охотников. Келегорм, не помня себя, погнал лошадь за ней, рискуя перелететь через её голову прямо в ближайшее дерево. На удачу лань убежала в пролесь почти на опушке леса у небольшого озерца. И убежала бы их добыча, если бы не была настолько молодая и неопытная – стрела Келегорма нагнала её раньше, но удачно вонзилась не в глаз, как хотелось бы чтобы не повредить шкуру, а в бедро: Келегорм стрелял почти наугад и даже не успел обдумать. Хуан оказался быстрее и бросился через кусты, куда с криком упала лань, чтобы поймать и додушить сопротивляющуюся добычу, не дав упасть ей по пологому берегу озера в воду. Но, спешившись и выйдя из деревьев на свет, Келегорм обнаружил совершенно не то, что ожидал. Точнее, перед ним была поверженная добыча, всё как положено, но кое-что в ней было неправильно. Вместо раненой и уже придушенной лани Келегорм обнаружил юношу с золотыми сияющими волосами до пят, которые и прикрывали его обнаженное тело, с ланьими рожками на голове и пробитым на сквозь бедром. Он болезненно морщился и спрятал голову в плечи от скалящегося Хуана. Правда и тот, озадаченно поскулив, начал переступать с лапы на лапу и заинтересованно обнюхивать то, что попалось им на охоте. Ни квенди, ни человек, да и ни зверь, как выяснилось – таких хозяин ещё не убивал. Келегорм опомнился первым, когда юноша смертельно побледнел и умоляюще взглянул в глаза охотнику, потянувшись рукой к стреле. – Не трогай, дурак, – Келегорм шлёпнул его по руке, от чего тот умилительно раскрыл глаза ещё шире. На солнце они казались лазоревыми и почти прозрачными, как гладь воды, с каким-то подобием стрелок у внутреннего края глаз, будто нарисованными. Келегорм оторвал лоскут ткани от плаща, плотно перевязывая ногу повыше раны. Зверьку повезло, что не задета артерия. – Не трогай стрелу, а то помрешь, Арассэ, – не зная, как обозвать нового знакомого, он так и прозвал его "оленем". Хуан понимающе заурчал рядом и тяфкнул, словно насмехаясь. Юноша недовольно накуксился, но возразить ничего не успел – Келегорм схватил его на руки, от чего Арассэ начал инстинктивно вырываться, задевая стрелу и делая себе ещё больнее, пачкая при этом Келегорма в крови, которая всё равно выходила из закупоренной и пережатой раны. – Не дергайся, а то добью! – Келегорм освободил руку (одной хватало чтобы удержать компактного юношу) и схватил добычу за небольшой рог. – Я вылечить тебя хочу, дубина, – с этими словами он усадил олененка на лошадь "по-дамски". Тот тупо уставился перед собой, не зная куда приладить руки и ноги на такой же скотине, как и он сам, еще и в такой непривычной позе. Келегорм рассмеялся и не удержался, потрепав Арассэ по волосам. Тот фыркнул и пригнулся вперед, всхлипнув от боли в бедре. – Не скули. Рядом домик охотничий, я там ночую, – Келегорм не знал, насколько его новый знакомый его понимает и были ли его мозги такими же оленьими, но тишину разбавить надо было, к тому же рядом бегал беспокойный Хуан, то и дело вылизывающий голени Арассэ, от чего тот беспомощно поджимал их вверх. Келегорм запрыгнул на лошадь сзади, придержав олененка за тонкую талию к себе. Он оказался ужасно горячим и ужасно хрупким на ощупь. Его быстро колотящееся сердце отдавалось набатом в самом Келегорме, а от того, как олененок доверчиво прижался к груди и спрятал лицо в шею совсем защемило сердце. Разве что рожки мешались и больно тыкались куда-то в плечи и иногда подбородок. – А ну не спать! – рявкнул Келегорм и повел лошадь галопом на опушку. Ехать было недалеко, поэтому Келегорм и не стал вынимать стрелу на месте, побоялся, что может сделать хуже. А в домике были хотя бы бинты, чистая вода и тряпки, да и травы там найдутся. Домик, снаружи немного обветшалый, изнутри оказался чистым, просторным и хорошо освещался солнцем через окна. Небольшое пространство было разделено на кухню и двумя ширмами закрывались кровать и большая бочка под ванну. Недалеко протекала безымянная речка, где-то за несколько лиг отсюда впадающая в Келон. Келегорм усадил Арассэ на укрытый пледом стул и заставил вытянуть раненую ногу, раздраженно откидывая вездесущие золотые волосы. Олененок почувствовал злость хищника, как он прозвал Келегорма у себя в голове, и виновато перекинул все волосы за плечи. – Теперь тише, сейчас будет очень больно, – Келегорм как мог аккуратно отломил наконечник, не создавая лишних заноз на древке. Арассэ лишь дрогнул телом и прикусил и без того белую губу. Кровь уже остановилась, но рисковала потечь вновь при извлечении стрелы. Келегорм благодарно потрепал Хуана за ухом, когда тот подтащил к ним ведро с водой и чистые тряпки да бинты. Пёс сел рядом с Арассэ и утешающе начал вылизывать руку. Юноша сначала вздрогнул, как от нападения, и измученно улыбнулся, положив собаке руку на голову. А потом громко вскрикнул, распугав всех птиц на улице, когда Келегорм быстро вытащил остатки стрелы из ноги. Рана была сквозная и неприятная, но олень и правда родился под счастливой звездой. Келегорм перевязал бедро, предварительно омыв от крови, и поднял взгляд на свою добычу: – Жить будешь, но-но, не плачь, – Келегорма утер пальцем покатившуюся по щеке большую слезу. – Странно у оленя спрашивать, но ты говорить умеешь? – Спасибо тебе, Охотник, – отдалось высоким голосом будто прямо в голове Келегорма и сразу отовсюду, как это бывало при разговоре с Валар и Майар в Валиноре. – Как тебя зовут? – наконец Келегорм смог отвлечься и рассмотреть гостя чуть получше. Лицо его было слишком молодым, будто только вчера ему стукнуло совершеннолетие, но глаза искрились тысячелетней мудростью и смотрели так, что Келегорму захотелось отвернуться. – Меня зовут Ородрет, – олененок чуть подумал и смазано поерзал на стуле. – На твоем родном языке – Артаресто. Келегорм только сейчас опустил взгляд и заметил наготу своего гостя. Взгляд невольно зацепился за длинные худые ноги и тазовые косточки. По всему слегка загорелому телу прослеживались бледные пятна, подобно тому, какие бывают на шерсти обычных оленей. От чего-то Келегорм смутился и вытащил из незатейливого комода рядом с кроватью первое попавшееся платье, бросая его на колени Ородрету. – Оденься, – оленёнок явно непонимающе взглянул на тряпки, явно подбумывая, что значит «оденься», вопросительно поводив длинными ушами взад-вперед. Келегорму стало почти смешно смотреть за тем, как зверёныш вертит в руках платье и пытается всунуть в него руки. Движения его были заторможенными и усталыми, поскольку тот вложил в бегство все силы, а потом ещё и потерял кровь. – Можешь пожить здесь денек-другой, пока не станет лучше. А потом идти, куда хочешь, – Келегорм подошел к импровизированной печи, не зная, чем кормить оленя. В закромах нашлись яблоки, которые он и предоставил Ородрету на стол, не шокируя бывшего зверя столовыми приборами. – Ты не заберешь меня? – Ородрет поднял взгляд на Келегорма и взялся поедать яблоки. Келегорм отметил, что как таковых клыков у него нет. – И зачем ты мне живой? – олененок снова сжался, взглянув исподлобья. – Убивать я тебя тоже не стану... – Келегорм хотел бы сказать, что Ородрет напоминает ему Валинор. Будто бы в миниатюре. – Жалко тебя, маленький ещё совсем. Хоть шкурка и завидная. – Я слышал от других, что моя «шкурка» особенная, Охотник, – Ородрет отложил еду, не чувствуя себя голодным. – И рога, и копыта. Ты сильнее и волен забрать к себе в сокровищницу, – он испытующе смотрел на Келегорма, сложив руки на коленях. Келегорму стало неуютно. – В сказки я не верю давно уже. Я не знаю, что ты такое, – он отвел глаза в сторону, за окно, где солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в алый цвет. – Но я не убийца, – он сжал скрещенные на груди руки в кулаки, будто слова дались ему тяжело. – Ешь. Всё потом, Рэстьо, – Келегорм взял два ведра и вышел за дверь, побредя к речушке рядом с домом набрать воды. Ородрет отодвинул еду и неловко поднялся на ноги. Людское обличие было непривычным и неудобным, ему с трудом удавалось удерживать вертикальное положение. Он выглянул в окно, наблюдая за тем, как Келегорм решил обмыться прям в речке, сложив одежду рядом на берегу. Ородрет уперся в оконную раму руками, с интересом разглядывая этого странного квенди. Он видел много ему подобных, тоже охотники. Но они его никогда не трогали и почти преклонялись. А этот нет. Замешкался на мгновение, но погнался и даже выстрелил. Ородрет почувствовал прилившую к щекам и ушам кровь, не понимая, как назвать это стеснительное чувство. Наверное, по меркам квенди Охотник был хорош. Ородрет мог только оценить длинные сильные ноги и руки – значит, быстро бегает, способен себя защитить. Длинные уши и зоркие глаза. И светлые волосы, не как у него самого, а ближе к серебру. Ородрет отошел от окна и недовольно содрал с себя одежду. Как они это носят? Понятно, почему они так медленно бегают. Возможно, тряпки нужны, чтобы также на них не засматривались другие квенди? Ему это было недоступно. Ородрет почувствовал слабость и, найдя кровать, улёгся на неё, даже не додумавшись воспользоваться одеялом. Келегорм вернулся не быстро, уже начало темнеть. Ему нужно было время, чтобы подумать, и чтобы прийти в себя. Он не смог прогнать несчастного Арассэ из головы. Рядом с ним становилось так тепло, как дома. И "дома" не в Химладе, а там, в Амане, в родных охотничьих угодьях Оромэ. Может быть, это он послал ему проверку? Друга? Кто его знает. Но отпускать его не хотелось не меньше, чем было желание добыть Сильмариллы. И Келегорм мог легко это провернуть. У Арассэ хоть и были сильные длинные ноги, но в остальном он слабее и меньше Келегорма. Не составило бы труда привязать его и увести с собой. Но... Он лучше остальных знал, что зверь в неволе зачахнет. Убивать тоже рука не поднимется. Подобно сорванному цветку, его красота и теплота угаснет сразу после смерти. Возможно, сегодняшняя встреча дана ему как краткая передышка от вечной погони за клятвой. Постирав вместе с собой и одежду, Келегорм, поблагодарив природу за теплое начало осени в южном Химладе, вернулся в домик, развесив одежду снаружи. Её ни раз утаскивали еноты да любопытные птицы, но Келегорма это ничему не научило. Он вымотался собственными мыслями и рухнул на кровать, едва не придавив с собой гостя, что вытянулся вдоль кровати у стены и тихо посапывал. Келегорм кое-как построился рядом на узкой кровати и наконец смог разглядеть Ородрета от макушки до пяток. До чего тонким казалось это существо. Келегорм мог его сломать, не прикладывая усилий. А он, вопреки пугливости ланей, спит рядом и не думает бежать. И что за блаженный. Келегорм улыбнулся своим мыслям и подтащил Ородрета к себе в объятия. Он был ужасно теплый и мягкий на ощупь, словно дева. Ородрет приоткрыл глаза, пощекотав ключицы Келегорма длинными ресницами, и снова провалился в дрему. Келегорм, сам не зная, что делает прикоснулся губами к золотому затылку и сам вскоре уснул. Сон был навеян запахом лесной травы и вереска, которыми пах Ородрет. Ему казалось, что он всё ещё слышал тихий звон. Может быть, это он сегодня навеял спокойные сны о Валиноре, о доме, о Тирионе. Ородрет проснулся посреди ночи и обнаружил, что его квенди плачет во сне. Совсем беззвучно. Растерявшись со сна и от незнания, Ородрет приблизился и слизал слёзы языком, неосознанно целуя щеки и край губ. Келегорм в ответ обнял его крепче, будто боясь, что его спасение и благословение исчезнет. Он распахнул глаза, когда Ородрет в своем изучении коснулся губами виска. Тот вновь замер, как тогда на охоте, будто собирался сорваться с места и бежать, но Келегорм вновь оказался быстрее и, не следя за собой, поцеловал Ородрета в слегка пухлые губы, обхватив пальцами за подбородок. Олененок выразительно распахнул глаза, не понимая, что происходит. Келегорм хихикнул прямо в поцелуй представляя, что со стороны зверенышу может казаться, будто его поедают. Ородрет попробовал податься вперёд и повторить странные движения губами за Охотником. Странное действие оказалось мокрым, но и приятным, если распробовать. Келегорм перевернул Ородрета на кровать под себя, упираясь рукой рядом с его головой и покрывая поцелуями щеку, скулу и шею. Ородрет ахнул, ощутив легкий укус на шее, и покрылся мурашками. Всё его естество вопило об опасности квенди перед ним, но Ородрет и не задумывался бежать. К его разочарованию Келегорм остановился и просто лёг сверху, приятно придавливая своей тяжестью. Несмотря на кажущуюся хрупкость, Арассэ был силён, потому Келегорм не боялся его раздавить. Но так было гораздо теплее и спокойнее, что его добыча никуда не денется. Она даже не трепыхалась, только чужие руки обняли его голову и закопались пальцами в растрёпанные волосы. Под утро Келегорм проснулся первым, обнаружив, что его сокровище спит всё там же. Решив, что бесследно Арассэ не сбежит, Келегорм оставил его в кровати, для надежности укутав в одеяло. Без одеяла на нагое тело было даже холодно смотреть. Сам он почти укутался в припрятанный под ширмой запасной комплект одежды и отправился хозяйничать. Если он не вернется до завтра в Химлад, то ему будет чем оправдаться перед недовольным Куруфином. Иначе Келегорм уже бы собирался в поездку. Поблизости затопал сонный Хуан, подметая хвостом. Ородрет проснулся ещё спустя час, укутанный тканью, что напоминало ему путы. Он спешно выпутался и огляделся: он был в том же странном доме, а из-за ширмы доносилось пение того самого Охотника. Который так и не назвал своего имени. Расправив волосы, Ородрет слез с кровати и вышел к Келегорму. При взгляде на него губы слегка закололо, а места, где квенди его касался, сладко заныли. Спустя ещё два дня, в течение которых Келегорм только обнимал Ородрета, целовал его да гладил, где тому нравилось (особенным открытием стал копчик и чуть повыше), Келегорм взялся снаряжать лошадь, что уже порядком объела вокруг траву. За это же время выяснилось, что Арассэ может отращивать только оленьи ноги вместо людских, оставаясь при этом сверху подобным квенди – Келегорм застал его вытянувшимся рядом с яблоней и достающим с плоды с более высоких веток. Что удивительно, на маленьких копытах он держался куда увереннее. А ещё удалось уговорить его носить одежду, хотя бы, когда Келегорм рядом. Ородрет не понял сакрального смысла, но если Охотник хочет, то ему не слишком сложно послушаться в благодарность за спасение. – Мне пора домой. А тебе в лес. Нога уже почти зажила, и ты можешь сам бегать, – Келегорм выбросил в сторону бинты и оглядел бедро Ородрета, который сидел перед ним на пеньке. – Вот и всё. Твоё и моё приключение закончилось, – Келегорм грустно улыбнулся и перебрал волосы своего Арассэ пальцами. Вчера он вплел в них бусины. Смотрелось почти как у его златовласых кузенов, если бы Келегорм был чуть более умелым. – Забери меня с собой, – Ородрет не совсем хорошо говорил на чужом языке и говорил мало, но за три дня стал чуть увереннее. – Ты вольное существо, какой тебе прок, – Келегорм удивленно посмотрел на Ородрета, не веря ушам. Он был его островком спокойствия, Келегорм даже позволил забыть о клятве на эти три дня, но держать при себе его было почти опасно ля всех. Он забудется, предаст братьев, а Ородрет может пострадать от чужих рук. Но олененок решительно приподнял подбородок. – Ты меня вылечил, ты отказался от того, чтобы принести меня в жертву жадности, а ещё ты не желаешь меня привязать. И тебе со мной хорошо. Ты излечиваешься. Я вижу твою фэа. А ты... Мне нравишься. Так говорят у вас? Келегорм совсем растерялся, не понимая, что должен чувствовать, слыша такое от оленя. Это было похоже на признание от Хуана, если бы тот умел говорить. Но и не было одновременно. Ородрет был вполне себе юношей из плоти и крови. Очень красивым. Прекрасным. И все-таки... – Я не могу забрать тебя в крепость. А в наших угодьях тебя быстро убьют, – отмазка нелепая, он понимал. Но это его маленький благословенный край должен остаться здесь. Ородрет поник. Расстроился. Он поднялся и сделал шаг назад, будто хотел убежать. Но остановился. – Тогда приходи сюда каждое полнолуние, как было той ночью. На семь дней. И проси, что хочешь. – Хочу локон твоих волос, – Келегорс выпалил, не раздумывая и почувствовал, как краснеет. Ородрет даже не удивился. Он взял лежащий в стороне нож, которым еще недавно Келегорм разделывал кролика, и неровно отрезал локон волосы. Владение оружием всё ещё ему давалось не слишком хорошо, но простейшие движения он заучил, наблюдая за Келегормом. – Ты можешь сделать из них даже тетиву. И твоему луку не будет равных, – Ородрет наклонил к себе Келегорма за плечи и поцеловал уже сам, как научился за короткое отведенное им время. Тело подсказывало, что должно быть что-то еще. Насладившись, казалось бы, целую вечность своим покорным хищником, Ородрет отступил еще на несколько шагов, обернулся ланью и скрылся в лесу. Келегорму же остались в дар прядь сияющих золотых волос и обещание, почти брачное.