Танцы с демоном

- Черная луна… - прошептала тетя, отходя от окна. Гарри, старательно начищающий ковер, на всякий случай выглянул в окно. На небе светило солнце, не было ни единого облачка. Жарило так, что головки цветов опали. Посмотрев еще раз на небо, Гарри вернулся к ковру – тетка может разораться. Туфли тетушки промелькнули мимо непривычно тихо и плавно, Гарри даже поднял взгляд от пола. На губах Петунии цвела незнакомая, злая, чужая усмешка, ломала лицо, заостряя черты лица тетки так, что она казалась чем-то страшным. Гарри сглотнул и вернул взгляд к полу. Ему вдруг нестерпимо захотелось оказаться у себя в комнате. Гарри занялся особо въевшимся пятном, когда тетка крутнулась на каблуке, вскинув руки к потолку. - Черная луна! – воскликнула она и села в кресло в гостиной. Она отпила чая и провела пальцем по кромке чашки. - Черная луна… - прошептала она и рассмеялась. Гарри, оставив тряпку и порошок, осторожно попятился. Тетка к нему даже не обернулась. Она счастливо улыбалась, закинув голову на спинку кресла. Он уже дошел до выхода (чтобы подняться наверх, пришлось бы пройти мимо гостиной, а там была тетка), когда Петунья вскочила, огляделась и, подойдя к лестнице, подняв голову вверх, закричала визгливо, привычно, по-тетипетуньивски: - Дадличек, мальчик мой, иди к мамочке, мой симпампунчик! Давай выберем пирог, который я буду печь? Вот только улыбка на ее лице была такой широкой, предвкушающей, страшной, что Гарри шарахнулся назад и зажмурился («Только бы не заметила!!»). Петунья его и не заметила. Она покосилась с непонятным предвкушением на гостиную, где только вчера повесила новые, темно-кремовые шторы, которые, по этому случаю, были расправлены. Гарри вздохнул облегченно и выскочил за дверь. Ну его, лучше он потом, вечером, останется голодным. Он окончил первый курс Хогвартса, знал много-много заклинаний. Теперь ему был не страшен грабитель или бандит. Вот только палочка осталась в сундуке, запертом дядей. Конечно, колдовать на каникулах было запрещено, но, наверное, защищаться можно? Гарри толкнул дверь и вошел в дом. Странно, свет горел во всех комнатах, но дядя не любил смотреть телевизор при свете. С кухни вкусно пахло жаренным мясом, телевизор бубнил что-то тихо (а не орал как обычно). На пол перед Гарри легла тень. Он испуганно вскинул взгляд, но это была всего лишь тетка. Она выглядела непривычно. - А, мальчик! – радостно воскликнула она и потрепала Гарри по макушке. Тот отшатнулся и вскинул глаза. Тетка, чужая и улыбающаяся странно, подхватила его за руку и, сюсюкая, повела на кухню. Там на тарелке его дожидался кусок мяса – большой, прожаренный, ароматный. А рядом с тарелкой стояла большая чашка чая, и лежали горкой печеньки. Гарри, которого вот уже три дня нормально не кормили, накинулся на предложенное. Вся еда была странной на вкус. Уже наевшись, Гарри вспомнил угрожающее шипение Снейпа на уроках о ядах и испугался. Он прислушался к себе, вскинул взгляд на тетку, смотрящую на него с умилением, нахмурился. - Наелся, мальчик? – спросила тетка и подала ему руку. Гарри, помедлив, вложил свою ладонь в теткину. Та дернула его на себя и повела в гостиную. Там вместо ламп горели свечи. Множество свечей, как в Хогвартсе, в большом зале. А еще, Гарри отчего-то показалось, что по теням кто-то прячется, шепчется, шебуршит, зовет невнятно… Тетка подвела его в середину комнаты, улыбнулась ласково. Взяла его ладони в свои и… Гарри заорал. Он мельком, краем глаза увидел… Дадли, распятый на стене. Кровь, потоками стекающая по белым обоям, лужей собравшаяся на полу. Какие-то рунические знаки, написанные чем-то черным. Тетка ухмыльнулась и ногой отбросила ковер. Тот отлетел, обнажая какую-то странную пентаграмму. Гарри полетел внутрь, а тетка отошла к другой стене, на которой висел еще живой дядя Вернон. Он хрипел, истекая кровью, шевелил обрубками рук, примотанными странными гладкими черными ремнями к стенной панели. Гарри ползком попытался убраться, но пентаграмма не выпускала его. - Можешь не стараться мальчик, - пропела тетка. – Да и что же ты? Неужели ты никогда не хотел им отомстить? – она влезла в раны Вернона рукой и слизала с нее кровь. - In diebus Lunae risus. Evigilet in vulnera mortem collecta cinis. Partem in sanguinem sub vexillo orbe*… - затянула она каким-то потусторонним голосом. Гарри замотал головой и сжался в комок с краю пентаграммы – кровь, лужей натекшая в углу, достигла того места, где он сидел. Штаны тут же намокли и прилипли к телу. От запаха мутило, от бормотания тетки вся комната заплывала дымом, серела в глазах Гарри. Внезапный треск заставил Гарри прийти в себя. Дверь распахнулась, как от удара, раскрошив в щепки стоящую за ней тумбу. - Ах, я помешала? – раздался странно нежный голос. Тетка обернулась на голос. В дверях стояла девушка, выглядевшая словно ангел. Гарри показалось внезапно, что солнце осветило тьму происходящего. Она проплыла над полом, мимо Гарри, подошла к тетке. Внезапно Гарри почувствовал, что он не может шевелиться, только смотреть, наблюдать, чувствуя, как сердце его заходится от страха. - Стой, - попросила она. – Перестань, Асмодей, - в ее глазах появились слезы. – Зачем ты их убиваешь? - А ты не знаешь? - тетка метнулась вперед, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от гостьи. – Ты не знаешь? – тетка запрокинула голову и рассмеялась. – Неужели сам Кровавый Лорд пришел меня поприветствовать? Какая честь… - она шатнулась вперед и вцепилась губами в губы девушки. Ее окровавленные руки зарылись в светлые волосы гостьи, пачкая пряди. Девушка низко застонала и оторвалась от губ тетки. По подбородку Петуньи потекла кровь – черная, с мелкими сияющими частичками света. - Асмодей, - прошептала девушка, беря в руки окровавленные пальцы тетки. Ее язык скользнул по остаткам крови, слизывая их. Потом девушка поднесла руку тетки к выпущенному нутру кузена Гарри, обмакнула в крови и снова слизнула. Тетка, замерев, смотрела на то, как гостья делает это. Гарри нечаянно взглянул в глаза Петуньи и заорал про себя – вместо обычных глаз тетка смотрела на мир полыми первозданной тьмы провалами бездны. «Это не тетка, - отчетливо сказал он себе. - Это кто-то другой. От нее не осталось ничего…» Голова его взорвалась болью в тот же миг. «О, прости, - прозвучал чужой, женский голос. Гарри с трудом узнал в нем голос гостьи. – Ты верно догадался, молодец.» «Кто вы? – спросил он так же в голове. - Что случилось? Что происходит?» Но ему не отвечали. Девушка закончила с рукой тетки и замерла, склонив голову. - Ты же знаешь, что я давно мечтала возродить Его… - прошептала тетка… то, что поселилось в теле тетки. Асмодей, как это называла гостья. Гостья оглянулась на Гарри. - Это сосуд? - С младенчества одержимый, с серой душой… Не думала же ты, что я пропущу такое чудо? – внезапно низким голосом отозвалась Асмодей. - Всего две жертвы? Ты же не серьезно, Асмодей? – насмешливо спросила гостья. - О! – Асмодей в теле тетки достала из кармана платья играющий отблесками красного камень. В нем Гарри узнал Философский камень. - Конденсат тысячи душ! – пораженно, и, как показалось Гарри, восхищенно воскликнула гостья. - Засел в мальчишке, распавшись микроскопической крошкой, - мотнула головой Асмодей. – В его крови бродит лунное серебро, - многозначительно протянула она, хвастаясь. Гостья покачала головой. - Великолепно… Асмодей наклонилась к гостье, прижалась к ней снова, прошептала на ухо: - Ну так ты со мной, Аваддон? Скрепим наш договор? – она потянулась губами к губам гостьи, но внезапно застонала и опала к ногам Аваддон тряпичной куклой. Та спокойно вытерла маленький ножик, формой похожий на рыбку о край платья и переступила через труп, направляясь к Гарри. - Не сегодня, драгоценный Асмодей, - мурлыкнула она, стирая ногой линию пентаграммы. – Не сегодня… Гарри не мог пошевелиться, и Аваддон отправила его взмахом руки на диван, а сама замерла, о чем-то задумавшись. Внезапно перед глазами встала тьма, и Гарри внутренне съежился, готовясь к чему угодно. Но ничего не происходило, только слышался шорох, словно кто-то двигает мебель. Наконец, Гарри смог видеть. Гостиная предстала перед ним в том виде, в котором ее всегда содержала тетя Петунья. Только странная гостья, спасшая его от какого-то ритуала, сидела в кресле и пила чай из большой глиняной кружки, не обращая внимания на то, что ее платье, волосы и лицо испачканы в крови. Гарри зажмурился – точно в этом же кресле с утра сидела тетка. Он понял, что может двигаться, но делать этого не решился, чтобы не привлечь внимание Аваддон. Только чуть поерзал, устраиваясь удобнее. - Не смей задавать вопросов, - все тем же медовым голосом сказала Аваддон. Казалось, этот голос ласкает тело и душу, заставляет верить, оседает в голове золотистой пыльцой. – И слушай внимательно, повторять я не буду. Когда-то, слишком давно для того, чтобы люди это помнили, один из демонов решил захватить нижний мир – ваш. Он оставил тело, даже не просто ставил, а сжег, забрав пепел с собой, и вселился в младенца в вашем мире. Он рассыпал свой пепел по ветру, так, что ваш мир почти полностью его, ведь частицы этого демона вплелись в его структуру. Он раскрыл тринадцать врат, через которые сюда устремились самые сильные и самые свирепые из демонов – ваш мир очень мягкий и нежный, просто жить в нем после адовых пустошей – удовольствие. Они стали его армией, его соратниками. Но мир сопротивлялся захвату, и удалось изгнать легионы демонов, а Его… Его заточили здесь, размазав по всем нитям этого мира. Но были у этого демона не только соратники, но и друзья. Они-то и пытаются уже который раз ввернуть Его к жизни – а это возможно только в этом мире. Вот и прорываются они иногда сюда, проскальзывают теневыми тропами, вселяются в людей… Для воскрешения нужен пепел с крыльев ангела, множество ритуальных приспособлений, кровавые жертвы и сосуд, в котором Он соберет себя из частей этого мира. Для сосуда обязательны несколько условий, которые идеально совпали в тебе. Да еще и такое счастье, как одержимость… с младенчества, - Аваддон перевела взгляд на Гарри и, как ему показалось, заглянула ему в душу. – Да и ты вобрал в себя конденсат тысячи душ… - она подкинула в руке философский камень. – Нет-нет, он, конечно, и жизнь продлить может до бесконечности, и в золото любой предмет обратить, и тысячи других вещей… Но это конденсат тысячи душ, мальчик. Это тысяча замученных людей, отдавших свои души камню. И они страдают, они мечутся в огне безумной боли, - она снова взглянула на Гарри. - Тебя бы стоило заставить забыть обо всем, но я, пожалуй, оставлю тебя помнить о том, как чужая доброта обернулась для тебя. Аваддон встала, оправила платье, которое, словно по велению магии, снова стало чистым, и направилась к выходу. - Ах да, - обернулась она. – Тебе понравилось мясо и печенье? Гарри кивнул неуверенно. - Мясо было вырезано у твоего пухлого кузена. Асмодей выбрал самое мягонькое, - она сладко улыбнулась. – А в печенье и чае была кровь демонов. Гарри скатился с дивана и его вырвало. Уже давно рассвело, когда маленькая фигурка выскользнула из четвертого дома по Тисовой улице. Увидь ее кто, он бы решил, что это воришка, пробравшийся в пустой дом – мальчик был худ, бледен, нездоров на вид, одет в обноски. На плече он нес небольшую холщовую сумку, а в руках держал метлу, сделанную из дорогих пород деревьев. Мальчишка тихо пробрался сквозь просыпающийся город и вышел на трассу. Там, остановившись под сенью деревьев, он прошептал: - Спасибо тебе, Аваддон. Из тени выплыла фигура высокого мужчины. Он был поразительно похож на гостью, побывавшую накануне в доме мальчика. - Кхм-кхм, - ухмыльнулся мужчина, прислоняясь к стволу дерева. Гарри резко к нему обернулся. - Ты что-то хотел, мальчик? - Я… - совершенно растерялся Гарри. - Не задавай таких глупых вопросов! – резко взмахнул рукой мужчина. – Это я, раз уж меня звал, какая разница, как я выгляжу, и да, я читаю мысли. И нет, ты скажешь это вслух. Гарри зажмурился и попросил: - Мне некуда идти на эти два месяца… возьми меня с собой? Мужчина перетек совершенно немыслимым движением к мальчику и взял его за руку. Они растворились в утреннем тумане, и только ухмылку мужчины было видно долго-долго. И слова опали на траву, словно капли дождя: - Вспомнил все-таки. *In diebus Lunae risus. Evigilet in vulnera mortem collecta cinis. Partem in sanguinem sub vexillo orbe – бессмысленный набор слов.