первый раз андрей смотрит на ваню у выхода школьного туалета. парень лишь бросил на него скупой взволнованный взгляд и исчез в толпе, уносимый шлейфом химического фруктового аромата. абдрашитов ненавидел эти чертовы дешевые парилки с привкусом газа и железа, а поэтому скривился в отвращении, пряча заинтересованность за темнотой глаз. в любом случае - этот запах был куда приятнее запаха типичного школьного толчка.
в следующий раз андрей смотрит на ваню из-за угла школы, внимательно рассматривая его со стороны. ровно до того момента, как марголдин подошёл к нему вплотную и со странной потерянностью сверлил его взглядом.
— чего надо? — с излишней грубостью выплюнул абдрашитов, вытащив сигарету изо рта и стряхнув пепел на только-только проклюнувшуюся траву.
— есть покурить че нить? — пропустив язвительность мимо ушей спрашивает ваня, меняя потерянность своего взгляда на кислую наигранную прохладность. парень стоит пару секунд, нагоняя ненужное напряжение, а затем вытаскивает пачку сигарет из кармана толстовки. марголдин только скорчивает брезгливую мордашку и отстраняется на несколько неощутимых сантиметров.
— я сигареты не особо.
— ты бы попробовал, — уклончиво отвечает андрей, натягивая на лицо отвлеченную улыбку, — не все же дудки свои в толчке сосать.
парень напротив хмурится и поджимает губы, бегая глазами от все ещё протянутой пачки до свисающих патл собеседника.
— дашь твоей затянуться? не хочу тратить целую сигарету на пару тяжек.
абдрашитов лишь пожимает плечами, убирая помятый картон обратно и протягивает парню свою сигарету.
— ты ведь из 10 класса?
ваня чуть опускается, не берет никотиновую палочку в руки, а лишь придерживает чужую руку и, прислонившись губами, делает глубокий вдох. закашливается от неожиданного привкуса, но все равно отвечает:
— да, а ты выпускник?
андрей, не оценив таких выкрутасов, лишь скомкано кивает, а после второй тяги собеседника, затягивается сам.
— ваня же?
— а ты андрей?
старший вновь кивает и протягивает сигарету. марголдин отстраняется ещё дальше и вытягивает руку вперёд, качнув головой, вызывая тем самым волнообразные движения собственных непослушных кудряшек:
— не не, пасибо, мне такое не вставляет.
абдрашитов лишь фыркает и кривится с неприязнью, вздёрнув голову наверх.
— мы знакомы получается?
— ну типа того. — андрей теряет всякий интерес к диалогу, молясь всем богам, чтобы это кудрявое недоразумение исчезло куда подальше. ситуация становится все более неловкой, и ваня нелепо покачивает носком кроссовок, изучая взглядом дорожный гравий. сигарета быстро истлевает до самого фильтра и андрей тушит ее ногой, не особо заботясь об ухоженности школьной территории, с единственной мыслью в голове - поскорее убраться отсюда домой. когда план был осуществлён на добрую половину и парень двинулся к воротам, марголдин резко останавливает его излишне ненужным вопросом.
— телега есть?
абдрашитов останавливается, кусая внутреннюю сторону щеки, и, глубоко вздохнув, отвечает:
— записывай.
в следующий раз, смотря на ваню сквозь монитор компьютера, андрей чувствует себя вымотанным. у него не особо много друзей, и он не любитель поддерживать длинные диалоги, а поэтому ваня своими россказнями, песнями, различными скринами и мемами (одним словом - своей энергичностью), выжимает из абдрашитова всю внутреннюю гармонию.
— ты отличный собеседник
андрей только усмехается и прикрывает лицо подрагивающей отчего-то рукой. зачем этот странный паренёк пытается углядеть в нем то, чего нет? это начинало раздражать.
зачем сам себя обманываешь? —
марголдин только смеётся в ответ и на некоторое время замолкает. это даёт абдрашитову небольшую передышку. он никогда не пытался казаться хорошим, это не было основополагающей целью в его устоях. вести себя со всеми и всегда одинаково, не притворяться лучшей версией себя - самый большой его плюс и не менее значительный минус. через несколько минут тупого залипания в экран, телеграмм противным, но приевшимся звуком уведомляет о новом сообщении. андрей замирает, пробежав глазами по тексту, и не знает, злиться ли ему или сохранить последние остатки самообладания до лучших времён.
— пойдём прогуляемся?
он выдыхает через нос, прикрывая усталые глаза. опускает голову вниз, опираясь на ладони и аккуратно массирует виски. думает пару секунд, сравнивая уровень своего раздражения с уровнем любопытства, второй оказывается незначительно, но тем не менее, весомо больше.
на площади через полчаса —
в следующий раз андрей смотрит на ваню и чувствует странную радость, видя мелькнувший страх в чужих глазах. запах школьного туалета пришлось терпеть долго, дожидаясь пока марголдин зайдёт сюда, но старания парня не оказываются пустыми - его чуйка никогда не подводит. ваня испуганно выдыхает, показательно хватаясь за сердце и волнения мигом спадает с его глаз прямо на плиточный пол:
— я обосрался блять!
абдрашитов только слегка посмеивается в ответ и взмахивает непослушными прядями, ещё больше закрывая собственное лицо. ваня подходит ближе, достаёт какую-то чересчур цветастую ашку и с облегчённым видом втягивает пар. андрей инстинктивно жмурится.
— ты че тут стоял то? меня ждал? — на протяжном хриплом выдохе. как бы это не было удивительно, андрей правда ждал. только вот признаваться в этом совсем необязательно, поэтому он игнорирует вопрос. марголдин не собирается допрашивать, отчужденно отходит подальше и продолжает курить.
— хочешь попробовать? око за око так сказать. — ваня улыбается приветливо, а чистые голубые глаза загораются азартным огоньком. абдрашитов скептично фыркает и специально отводит лицо в сторону, всей позой демонстрируя отвращение к химическому пару.
— ну че ты зассал? — ваня не меняется в лице, протягивает дудку навстречу в предлагающем жесте. его собеседник сомнительно косится в сторону ‘дара’ и все-таки сдаётся, опускаясь к руке. прохладный пар на вдохе огибает нёбо, игриво кусаясь химозой, и на выдохе остаётся сладковатыми капельками на языке. андрей уже который раз кривится и отстраняется от чужой руки. это почему-то вызывает у марголдина смех.
— да бля, я такую хуйню даже врагу попробовать не пожелаю.. — тихо бубнит себе под нос парень, харкаясь в ближайший толчок, тщетно пытаясь избавиться от налёта влажности на языке. ваня почему-то смотрит на это с теплотой и вновь затягивается, окутывая помещение паром. абдрашитов вновь чувствует неприязнь, но скорее не к самому другу, а к этой ненатуральной и противной парилке. да и когда это кудрявое недоразумение успело стать ему другом?
— не хочешь съебаться? — скомканно предлагает марголдин, указывая взглядом на пленительно приоткрытое окно.
— а я думал ты хорошист.
— да поебать, погнали.
ваня взмахивает рукой, сразу теряя свой позитивный настрой и первый залезает на подоконник. холодный запах позднего марта ударяет в голову, опьяняет и андрей без сомнений плюет на все, забираясь следом.
в следующий раз андрей смотрит на приближающуюся фигурку вани с напряжённым восторгом, крутя в руках небольшой цветочек мать-и-мачехи.
— о, это мне? — марголдин светлеет на глазах, натягивает на лицо тёплую улыбку и раскрывает руки в ожидании объятий. абдрашитов обнимает в ответ, прикасаясь одной рукой к чужим лопаткам, ощущая как внутри змейка самоненависти прокладывает себе путь к горлу ядовитой слизью стыда. зачем он вообще это придумал? что скажет сейчас? он бубнит что-то невнятное себя под нос, а потом чуть громче вкидывает:
— ну вообще да.. бля просто.. подумал, что к твоим волосам подойдёт..
марголдин от неожиданности даже застывает, со странным восхищением посматривая то на желтый цветок, то на заалевшее лицо друга. приятно видеть его таким довольным, ещё приятнее ощущать что тебя на отвергли, по-крайней мере, пока. ваня не двигается, будто боится, что происходящее перед ним нереально, и невысокая тощая фигурка собеседника сейчас растворится в воздухе, оставив после себя лишь напоминания в виде желтеющего пара с привкусом сладкой нежности. андрей возвращает себе состояние вечного холода и отчужденности и, выдохнув с громким и показательным цоканьем, сам вправляет маленькое соцветие в чужие кудри. руки почему-то дрожат больше обычного. марголдин вот-вот завизжит от восторга, судя по его приоткрытому рту и сияющим радостным глазам. он отмирает вскоре, аккуратно отмечает ладонью расположение цветочка и, перехватив чужую руку, отвечает, сталкиваясь с собеседником взглядами:
— спасибо, это.. мило.
умозаключение все-таки оказывается озвученным и абдрашитов даже хмурится с непониманием. мило? это так называется? боже, блять, какой же он тупой уебан.
— по пиву? — андрей решает разбавить эту неловкую обстановку.
— по пиву. — согласием отвечает ваня и смущенно отводит взгляд в сторону.
в следующий раз андрей смотрит на ваню и чувствует сладкое удовлетворение. в чужой шевелюре красовался уже слегка увядший подснежник, найденный брюнетом в начале недели в местном парке. его фиолетовое свечение, пусть и немного в пожухлых тонах притягивает к себе многочисленные взгляды в школьном коридоре. от девчонок слышатся тихие смешки, но абдрашитов даже не обращает на них внимания.
— привет! — радостно и с придыханием здоровается марголдин обходясь формальным рукопожатием с собеседником. андрей почему-то улыбается, но не отвечает. они стоят ещё некоторое время неподвижно и молча. толпа школьников огибает их как прокажённых, видимо, никто не рискует задеть плечом старшеклассников.
— пойдём покурим? — уклончиво предлагает ваня, когда пауза становится неприлично долгой и странной для людей вокруг. абдрашитов молча кивает, позволяет другу перехватить свою руку и увести за собой в сторону туалета. помещение не оказывается пустым, и дело не только в завесе жуткого дыма, от которого в воздухе витала атмосфера кальянной; рядом с подоконником стояло ещё пара каких-то ребят. рука брюнета тут же оказывается брошенной в свободное плавание.
— милый цветочек, марглоткин! ухажёр подарил? — хриплый прокуренный голос одного из них больно режет уши, пока его не вовремя подхватывает противный гогот второго. блондин расплывается в какой-то смущенной улыбке и скомкано отвечает, поднимая озорной взгляд:
— ну типа того.
андрею такая сомнительная компания не нравится от слова совсем, поэтому он ненавязчиво кашляет в кулак и, дождавшись пока все внимание парней перейдёт на него, обдает их свои привычным холодным взором. те, якобы, все понимают, и, стыдливо кивнув, быстренько удаляются. ваня провожает их добрым, ни разу не потухшим взглядом и, как только слышится хлопок двери, достает курилку.
— это че за хуйня щас была? — абдрашитов не то чтобы злился, но чашка терпения у него размером с соусницу, особенно когда заполняется она настолько тупыми шутками, уровня десятых годов.
— одноклассники. — без эмоций констатирует марголдин и ещё раз затягивается, выпуская тоненькую струйку пара изо рта. это зрелище почему-то завораживало.
— какие-то хуевые одноклассники.
— а вот щас пойду и с ними уйду! — ваня зря затевает эту странную игру, но смотрит все равно с азартом, словно пытается задеть. это срабатывает лишь на половину, которая воплощалась в виде скептично взгляда андрея снизу вверх. он берет в свою ладонь чужую свободную руку и, аккуратно рассматривая изящно вывернутые пальцы, начинает поглаживать костяшки. марголдин вздрагивает от неожиданной ласки, но руку не выдергивает и наслаждается каждой секундой, ловит это мимолетное мгновение.
— я предательств не прощаю, ванечка, даже тебе. — не злым, скорее поучающим тоном оповещает блондина абдрашитов и с интересом наблюдает за реакцией. ‘ванечка’ же только хмыкает с улыбкой:
— хоть что-то приятное от тебя услышу.
андрей улыбается в ответ. несколько секунд молчания безропотно растягиваются с минуты.
— придёшь сегодня ко мне? мамка с батей на работе допоздна.
— ты ещё спрашиваешь?
в следующий раз когда андрей смотрит на ваню, в его глазах пляшут маленькие озорные чертики. ваня к такому настроению другу не привык, а поэтому заинтересованно приподнимается на локтях. абдрашитов отмечает, что на собственном диване в пропахшей сигаретами комнате марголдин выглядит уютно и как-то по домашнему.
— у меня кое-что есть. — обрывает интригу брюнет, начиная копаться в кармане. ваня усмехается:
— хуй? ну не кичись, у моей мамки побольше твое… — парень замолкает на полуслове, сразу темнеет во взгляде и напряжённо поджимает губы. в руках у андрея маленький зиплок пакетик с несколькими цветастыми таблеточками. экстази, мдма, молли, как их там ещё называют? чужие голубые глаза округляются в ужасе, немаленькая фигура блондина подскакивает на месте и нависает над сидящим на стуле андреем.
— ты где это взял? — голос тихий и скрипучий, сдерживающий в себе нотки злости и негодования.
— друг один толкнул недорого, захотелось с тобой поделиться. — как ни в чем не бывало отвечает абдрашитов, пожимая плечами, смело отвечая на бушующий взгляд сверху.
— ты пробовал уже?
— да.
— и нахуя блять?! — марголдин закипает, казалось бы, не из-за чего, и брюнета почему-то пугает его реакция.
— что в этом такого? попробуем с тобой пару раз, узнаем хоть, какого это.
— давай я тебе в рот насру и тоже узнаешь, какого это?
— ну ты хуйню сравнил.
— ты хуйню купил!
ваня с остервенением выдирает у него пакет из рук и, испуганно посматривая в окно, ловким движением убирает в карман.
— не смей больше эту рыготню в рот совать, понял?
андрею почему-то даже нравится такое состояние разъяренного марголдина, и, хоть желание посмеяться разрасталось внутри с геометрической прогрессией, он холодно кивает. ваня отчего-то думает, что его мысль до друга не особо-то дошла, а поэтому твёрдой хваткой припечатывает его плечи к стулу и поучительным тоном продолжает:
— я серьезно. ты мне слишком дорог для того, чтобы я смог спокойно наблюдать за тем, как ты превращаешься в ходячий труп. извини, но ты и так на живого не особо походишь.
голос и правда серьёзен и остр как припрятанные в шкафу лезвия, а во взгляде нет ни капли сомнения или смущения. андрей в трансе, андрей не понимает, чем заслужил такое прекрасное кудрявое недоразумение. он аккуратно берет своей ладонью чужую, отцепляя ее от собственного тела, и мягко, почти невесомо прикасается губами к костяшкам. задерживает дыхание, успокаивая сердечный ритм, и, блестя на солнце сожалеющим взглядом, совершенно спокойно отвечает:
— прости меня.
ваня простит, а андрей в этот же день смоет все остатки в унитаз. это изначально было глупой идеей.
в следующий раз андрей смотрит на ваню с пьянеющей симпатией, облизывая взглядом его дремавшую на окне фигуру. в автобусе особенно на последних сидениях неплохо так потряхивает, поэтому такой вид сна вряд ли был достаточно плодотворным, даже для пьяного подростка. абдрашитов и сам пьян не на шутку, но держится бодрячком и в сон его ещё не клонит. за окном только-только закатившееся солнце, приветливо выглядывающее из-за макушек вечно зелёных ёлок, словно прощается до завтрашнего дня. за окном манящая свобода и бушующий молодостью апрель. перед окном - личное солнце и личная свобода, пусть и не в самом трезвом своём состоянии, зато с притягивающими колокольчиками в волосах.
— ванечка.. — шёпотом зовёт его андрей, подталкивая в плечо. друг лишь недовольно мычит в ответ и лениво приоткрывает один глаз.
— ложись на плечо, неудобно же так. — добродушно предлагает брюнет и даже двигается чуть в сторону, всё для того, чтобы марголдин, будучи выше на пару сантиметров, поместился. парень зевает заразительно и потягивается, пытаясь снять накопившееся в мышцах напряжение, после нахождения в не самой приятно позе. слушается молча и кладёт тяжёлую голову на тонкое плечо друга.
— ты красивый, андрюш.. — без всякой задней мысли произносит ваня, пусть и немного невнятно, но вполне себе различимо.
— до чертиков допился или таблетки мои не выкинул ещё? — с усмешкой спрашивает абдрашитов, аккуратно проглаживая чужую острую коленку. внутри приятная теплота и ощущение невесомости. алкоголь в крови, видимо, так и должен действовать.
— не трогал, но и не выкинул. забыл. а так я правду говорю.
— допустим, поверил, а дальше-то что?
— а дальше только ещё красивее станешь. — ласково с томной полуулыбкой и закрытыми глазами. открыто и с нежностью, не утаивая ничего за душой. пусть андрей и не был до конца уверен, но, видимо, так выглядело счастье.
в следующий раз андрей смотрит на ваню с трепетной нежностью, почти любовью. за окном бушующий, краснеющий закатами май, манит своей лёгкостью, свободным ветром и бесконечной зеленью, но абдрашитова сейчас больше притягивает вид сонного марголдина, который уютно расположился на его плече и сладко посапывал, рискуя в любой момент попасться в цепкие лапы сна. на фоне бубнит ненужный телевизор, который служит в комнате единственным источником света. андрей без особого смысла залипает в телефоне, чувствуя, как чужая теплая рука мягко поглаживает его по впалым бокам. это на удивление приятно, хоть и не совсем привычно. абдрашитов переводит взгляд на белобрысую макушку, с непередаваемым удовольствием наблюдая за легким колыханием ромашки в волосах, которую он только сегодня
спиздил одолжил в чужом палисаднике. андрей аккуратно рассматривает чужое дремлющее лицо, не желая своим действием случайно разбудить друга. он мягко облизывает округлые черты лица, подрагивающие непонятно от чего ресницы, расслабленные густые брови и шею с ярко выраженным кадыком. адамово яблоко блистает под электрическим светом как запретный плод и абдрашитов пока лишь мысленно борется с желанием прикусить тонкую кожу в том месте.
— андрей… — немного осипшим голосом даёт о себе знать ваня, — ты можешь чай сделать?
— с бутерами? — ненужный уточняющий вопрос.
— с бутерами.
абдрашитов спешно поднимается и удаляется в сторону кухни. внутри, где-то за грудиной, теплая тлеющая гармония, возможно даже та самая, к которой андрей стремился с самого детства, о которой мечтал сонными гниющими ночами и которую мимолетно улавливал на улице в виде тонкой струны удовольствия, тянущейся от влюблённых парочек. такое сравнение вводит в ступор, парень даже неосознанно хмурится, старательно нарезая остатки колбасы. он замедляется неосознанно, постепенно, а через несколько секунд останавливается совсем, склоняя голову над столом. нож будто сам начинает задумчиво стучать по столу, звонко отскакивая от деревянной поверхности. его не привлекает это сравнение, но оно ему
нравится. это странное чувство быстро отходит, когда абдрашитов принимается аккуратно и чрезмерно осторожно отрезать кожицу от колбасы. не для себя, конечно, ее вкус совсем он совсем не замечает, но вот ваня недели две назад чуть не проблевался, стоило кожице только коснуться его языка. потом уже сам андрей поперхнулся от смеха.
— спасибо, что без этой хуйни. — улыбаясь, благодарит марголдин, словно кот потягиваясь на диване.
— просто не хочу спать потом в твоей блевотне. — мягко отшучивается абдрашитов, вручая другу чуть тёплую кружку. чаёвничают они молча, даже не смотря друг на друга. через некоторое время ваня почти неслышно окликает брюнета и смотрит растеряно выжидающе. андрей быстро поднимает взволнованный и вопросительный взгляд.
— можешь рядом со мной сесть? — через несколько длиннющих секунд марголдин все-таки подаёт голос. абдрашитов без сомнения поднимается со стула и, нервно теребя края растянутой футболки, плюхается на диван, придвигаясь ближе. по странной привычке находит своей ладонью чужую и несильно сжимает. волнение странной аурой заполняет всю комнату. глаза вани нервно бегают из стороны в сторону, теряясь в пространстве. андрей не торопит, по крайней мере, старается. он сделал что-то не так?
— ты мне очень дорог. — дрожащим голосом начинает марголдин, силится продолжить, но запинается на полуслове и прячет краснеющее лицо в районе чужой шеи. абдрашитов и сам теряется, аккуратно располагает руку на чужой изогнутой спине и ласково поглаживает. сердце готово разорваться от любви (или от чего-то похожего) и достигает своего пика, когда ваня оставляет на шее поцелуй, сразу вызывая толпу мурашек. андрей расплывается в довольной улыбке и чмокает в ответ куда-то в макушку, от которой приятно пахнет дешёвым шампунем и только-только распустившимся соцветием.
— ты мне тоже очень дорог, вань.
в следующий раз когда андрей смотрит на ваню сквозь экран монитора он чувствует разочарование. марголдин пишет что-то про ментов, маму и таблетки, но половину сообщений абдрашитов пропускает мимо глаз, даже не старается вглядываться.
— да блять я не виноват
— ??
— андрей ты меня слышишь?
— андрей
— ну сука ответь пожалуйста
— андрюш
— прости меня
несвязанный бред мало интересует парня, намного больше волнует вновь проснувшийся змей самоненависти. в этот раз он не просто плюётся ядом, а окутывает свой хвост вокруг аорты и длинными клыками впивается в трахею, куда-то в район остроугольного хряща. брюнет сглатывает накопившуюся вязкую слюну, но это не помогает избавиться от сладкого привкуса жженых цветов. не помогает и залпом выпитая банка дешевого энергетика из ларька за углом. он из последних сил держится, чтобы не разрыдаться прямо здесь, думает, что привкус соленых слез может помочь, но все равно не рискует, не может разрушить стену своих узколобых принципов. андрей вновь дрожащими руками нервно тянется за сигаретами, пытаясь хоть чем-нибудь отогнать это мерзкое навалившееся чувство. первая сигарета рассыпается в руках лишь от одного неловкого движение, и это словно последняя капелька в неустойчивый бассейн плотины, которая тут же рушится, вызывая настоящее цунами. парень остервенело матерится вслух, откидывая хрупкую помятую пачку куда-то в сторону, обхватывает руками голову и откидывается на стуле, зажимая волосы в кулаки. физическая боль немного отодвигает волну ярости и парень, все же осознав свою нечеловечную потребность в хотя бы паре тяжек, бросается на поиски. сигарета наконец-то поджигается, абдрашитов глубоко вдыхает, задерживает дыхание на несколько жестоких секунд и выпускает изо рта целое облако дыма.
все это почему-то намного больнее, чем андрей мог ожидать.
менты долго ждать не заставляют и уже через полчаса звучит звонок в дверь. они тщательно обыскивают квартиру и по ощущениям все прогнившие внутренности. но не находят ничего ни внутри комнаты, ни в крови, ни в сердце. все-таки абдрашитов не хотел расстраивать и подводить ваню, даже не смотря на то, что второй этого делать, видимо, не собирался.
в следующий раз когда андрей смотрит на ваню, стоящего на его пороге с подозрительно красными глазами, он чувствует устойчивую неприязнь. марголдин может быть ещё не осознаёт всю серьёзность ситуации, а поэтому, как ни в чем не бывало, раскрывает руки для объятий. абдрашитов не двигается с места, даже не дает пройти парню куда-то дальше коридора.
— ну андрей, ты чего так? все же обошлось. — ваня нелепо топчется на месте и как-то по-особенному жалко шмыгает носом. сейчас это вызывает больше отвращения, чем жалости. внутри отчего-то снова загорается бензиновая волна ярости и брюнет впервые за долгое время кривится, показательно вздыхая и отводя лицо в сторону. ему тошно и противно, он хоть сейчас готов убежать в ванную и выблевать остатки каких-либо чувств к этому человеку. марголдин осмеливается поднять на него свои уже блестящие от переполняющих эмоций глаза. его тоже буквально выворачивает наизнанку, ему стыдно и неприятно, что он вообще смог допустить подобную ситуацию.
— сука, ну я забыл выкинуть гребанные таблетки. откуда я знал, что их может найти мамка? я просто испугался и не подумал, когда сказал, что это ты мне их дал. — у него голос жалкий, дрожащий, будто внутри вот-вот должна оборваться какая-то очень важная струнка. ощущение, что ещё немного, и парень свалится прямо здесь замертво. в любом случае, абдрашитова мало интересуют эти россказни, больше похожие на скупые оправдания собственного эго. кто из них двоих
больше не хочет чувствовать вину? ситуация накаляется, воздух трещит от переполняющего напряжение, сжимается весь в одну маленькую точку, по весу превышающую нейтронную звезду, и через пару мгновений взрывается, выливаясь на пол громким звуком капающих слез. ваня не сдерживается больше, кидается на андрея и зарывает волосы в его помятой толстовке на груди. тот не вовремя отмечает цветок василька, запутавшийся в блондинистых патлах и все ещё источающийся приятный аромат. сколько это недоразумение таскает его в своей шевелюре. три дня? пять?
— ну прости меня, блять, прости! — не совсем внятные звуки долетают до слуха абдрашитова и, хоть желание обнять в ответ скромно засело где-то в уголочке, он остаётся недвижим. через некоторое неопределённое количество времени, андрей собирает все мысли в единую кучу, слепливая из них никудышную и грубую фразу и на выдохе, совсем тихим холодным голосом произносит:
— я уже даже не могу понять, кого я ненавижу больше - тебя или себя.
марголдин от такого аж застывает, по ощущениям совсем перестаёт дышать. сильнее сжимает руки на чужих боках и заставляет себя отстраниться от этой ледяной глыбы, которая и взгляд свой даже не поменяла, так же сухо и без интереса изучая тело напротив. ваня делает ровно шаг назад и вытирает рукавом кофты свои прекрасные глаза, которые от слез походили больше на кристаллы.
— зачем ты меня тогда вообще сюда запустил.. — собирая последние остатки самообладания выплевывает парень и непонятно, что именно он имеет ввиду.
— хотел проверить, что не чувствую к тебе что-то большее, чем отвращение. — у абдрашитова чашка терпения все ещё размером с соусницу, особенно когда заполняется чужими солёными капельками.
тишина.
— проверил? — шёпот совсем на грани слышимости, а взгляд потерянный и убитый. ваня сейчас кажется совсем маленьким, каким-то неправильно согнутым, да и вообще мало привлекающим и симпатичным. андрей это отмечает уже на внутренних инстинктах и кивает, хотя это было совсем не нужно сейчас.
— уебывай, вань.
хлопок двери звучит, но вывод все никак не приходит в голову парня. кто же из них, блять, все-таки остался виноватым? ответом служит лишь звук разбитой вдребезги чашки с забавным котёнком, подаренной марголдиным в начале мая.
выпускное майское солнце сильно слепит глаза и пригревает и без того перегретую макушку. андрей не любит эти формальные выступления: пение на улице под тридцатиградусной жарой, стихи первоклашек, поздравление ‘с началом нового этапа в жизни’ и слёзы на глазах престарелых уже родителей.
слёзы из этого списка он ненавидел больше всего.
абдрашитов стоит на каменной лестнице в противном черном костюме и ленивым взглядом обводит само здание школы и толпу. ощущение того, что он больше не вернётся в эти стены почему-то с теплотой отзывается где-то в груди, может быть в том месте, где раньше могло располагаться сердце. андрей не вглядывается, какие-то скорбные лица мало его интересуют, но на одном он случайно, по глупой давнишней привычке заостряет внимание. белобрысая макушка возвышается из толпы, подсвечивается мягким ласковым солнышком и на некоторое время теряется в толпе, но вскоре сразу выныривает, словно лучик света из-за темных ветвистых деревьев. абдрашитов только из любопытства привстает на носочки и вытягивает шею. на него два голубых плещущихся океана выливают сожаление и прежнюю, но будто заросшую мхом нежность. парень такого напора не выдерживает и вновь зачем-то переводит взгляд на чужие кудряшки.
в блондинистых волосах ветер игриво путает цветастый засохший венок из весенних соцветий.
последний раз когда андрей смотрит на ваню, он не чувствует ничего.
