Вёсла хлещут по ледяным волнам
Сердце стынет во мне.
Ночь — и слёзы.
«Как же он действует мне на нервы», — в очередной раз бросая свой взор на заплаканное лицо парня, думаю я. Этот блондин совсем от рук отбился, он забыл, у кого, извините, он живёт?! Я всё же без пяти минут Мудрец Академии, а он смеет со мной спорить в тех вопросах, где ничего не смыслит и уж тем более не прав. Я ударяю Кавеха очередной раз по заднице, пока он жалобно скулит на моих коленях, пытаясь вывернуться от ударов. Я крепко удерживаю за шею в районе кадыка, ощущая, как его трахея вибрирует от каждого издаваемого им звука. — Прекрати меня пороть, Аль-Хайтам! Я понял, больше не буду трогать твои исследования без разрешения! Его жалкий голос срывается вперемешку с жалобными всхлипами. Я нанёс уже более десяти ударов по его мягкому месту рукой. Кожа на его ягодицах стянулась и покраснела, оставляя болезненный цвет там, где раньше он был гладок, словно персик зайтун. Мне не нравилось этим заниматься, но Кавех воспринимает только язык боли и никакой больше. Я просто не в состоянии спорить с ним несколько часов подряд после утомительной работы в Академии каждый день. Мне хочется лечь и уснуть, в крайнем случае, прочесть одну из многочисленных книг на моём столе. Поэтому сегодня, когда я пришёл домой и увидел, что он стоит в моём кабинете и судорожно собирает разлетевшиеся бумаги с рабочего стола, мой кулак сам по себе сжался. Сразу опрокидываю его на колени и ударяю по заду. Ещё один взмах. Шлепок. Он снова визжит, словно резанный кабан. Мне нравится его визг, он такой беспомощный и омерзительный, когда плачет. Совсем не такой, каким постоянно старается быть на публике. Его уверенность, нахальность, высокомерие. Ха. Какой же он гадкий на самом деле. Первый раз я узнал об этом случайно, ударив его папкой для бумаг по бедру, когда он мешал мне пройти. Услышав тогда резкий взвизг, я не мог понять почему. Голос Кавеха был приятным для многих, меня же он раздражал. Почему тогда его стоны так сильно отзываются в моём теле? Я провёл многочисленные часы в библиотеке в поисках ответа, и он был довольно не утешающим. Я извращенец. Кавех точно такой же больной извращенец, как и я сам, но по другой причине. Нас будто свела сама воля Архонтов под крышей дома, чтобы мы узнали о самых постыдных фетишах друг друга, но как же от этой мысли всё равно болело сердце. Кавех быстро уставал. Он был не слишком вынослив из-за своего праздного образа жизни, поэтому затягивать надолго сладкую пытку не получится... И это даже с тем фактом, что я могу безошибочно сказать: он валяется все дни и прожигает мои деньги в моём доме. Единственное, чем он может мне отплатить взамен на свою беззаботную жизнь — это хорошенько покричать. — Покричи для меня, Кавех. Вместо властного и громкого голоса шепчу я ему в копну пшеничных волос. — Агх... Я не животное, чтобы выть тебе! Сопротивляется он, продолжая крутиться в моём захвате.Шлепок.
— Ау-у-уч-ч-ч... П-прекрати уже, я итак, терплю на пределе! Одинокие слезинки стеклом заслонили обзор, ему было плохо и хорошо, иначе бы он так не стискивал зубы, лишь бы не стонать. — Покричи, Кавех. Повторяю я на этот раз требовательно и повелительно. — Я-я у-устал... Сжимая глаза, просит он пощады. — Не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому. И с этими словами я начал приспускать свои штаны, упираясь эрегированным членом меж ягодиц блондина. Увидев серьёзность моих действий, он в ужасе и исступлении пытался вывернуться из захвата, отползти от меня. Свободной рукой ему удалось приподнять с пола свои грязные портки, я же его посильнее прижимал к себе. — Отпусти, Аль-Хайтам! Я не хочу сегодня! Возбуждённые рубиновые глаза Кавеха излучали неподдельную ярость и отпор. Это полноценно его унижало как личность, как, в конце концов, великого архитектора! Великий архитектор стоит на коленях, плачет, заливается слюной, но ему же всё это нравится, я-то уж знаю! Он обычная дешёвка, который решил, что если смог закончить академию, то все двери в этом мире открыты. Только вот он не учёл, чью дверь не стоит открывать. Я трусь своим твёрдым стержнем из плоти, пока мужчина пытается сопротивляться мне. Головка трётся вместе с его движениями бёдер в попытках вырваться от меня. Он сам заставляет уже набухший член ещё сильнее реагировать на себя. Моя крайняя плоть в огне, я хочу вставить в него и успокоиться окончательно. Звероподобный вой разносится по комнате изо рта моего соседа. После нескольких раз сдерживании себя, его голос дал себе свободу. Кричи, кричи для меня, я не хочу с тобой делить постель, но если ты хорошенько для меня покричишь, то получишь свой замечательный приз. — О-отпусти... И.… И... Он начинает заливаться каким-то нечленораздельным звуком от боли в его анальном отверстии. Мне ничего не остаётся, кроме того, чтобы засадить уже парню. Иначе он вырвется, убежит, будет пытаться меня оклеветать. О нет, я в этом доме хозяин. Хватая его за слишком тонкую талию для мужчины, цепляясь за розовый шёлк рубахи, мужчина оказывается в моих объятиях. Позиция меняется, и вот мы уже можем смотреть друг другу в лица. Но он крутит головой, отказываясь показать свои заплаканные глаза и сопливый нос. Параллельно Кавех ругается на меня, но это всё часть его игры. — Хватит сопротивляться, ты уже весь мокрый. Испачкаешь меня. Процеживаю я, пытаясь разместить его на своих, ещё с утра чистых штанах. Игнорируя писки и высказывания в свой адрес, удержать оказывается его тяжелее. Впиваясь пальцами в заднюю ягодичную линию, ощущаю под своим давлением жар, исходящий от его плоти. Пока занимаешься поркой, не обращаешь на такие вещи внимание. Он весь пылал, его красные, словно закатное солнце над академией, щёки. Багровые пульсирующие рубцы, вздрагивающий от непреднамеренных касаний членов. Теперь, когда Кавех сидит на нём спереди, их члены в интимной близости. Гранатовые очи неосознанно смотрят и сравнивают в голове их размеры. У Аль-Хайтама больше. Даже тут он был в доминирующей позиции, хотя молодой архитектор никогда не комплексовал из-за таких мелочей. Горькие, постыдные слёзы потекли с новой силой по раскалённым от вожделения щекам. Как же ему должно быть стыдно плакать от осознания того, что всё, что происходит сейчас между нами, на самом деле очень ему нравится. Он подался вперёд, самостоятельно пытаясь залезть на моё плечо, чтобы не встречаться со мной взглядом. Золотые волосы выбились из его кос, заколки свисали на паре волосинок. Кавеху просто хочется, чтобы его уже трахнули, и я не могу отказать ему в этом желании. Дальнейший процесс достаточно нудный для меня — растяжка, подготовка, поступательные движения. Я ощущаю, как он затягивает и сдавливает меня внутри себя, его горячее дыхание прямо над ухом, он скулит от сладкой боли и садистского удовольствия, когда после жёсткой порки его низменные потребности, наконец, начинают удовлетворять. — П-прошу, Аль… Не останавливайся только, с-сделай мне хорошо. Мямлет Кавех, вжавшись сильнее ко мне носом в плечо, позволяя себе плакать и стонать. Его ногти впиваются в мою чёрную жилетку, так отчаянно, цепляясь за гнетущее чувство ломки. Половой орган архитектора давил мне в живот, я крепче стал держаться за его талию. — Ты имеешь ввиду, больно? Он не отвечает, лишь стискивает зубы посильнее. Первый толчок самый трудный, он слишком узкий, а ещё сухой, неприятное ощущение трения об его внутренность. Второй уже был более удачным, а за ним и третий. Пока я наращиваю темп, Кавех не сдерживает себя, плача и крича прямо в ухо. Благодарю Дендро Архонта за то, что мне больше не нужно носить «акашу», это всегда мешало мне услышать его стоны. — Мххааг… Ааааххх… Ха…. Он задыхается, хнычет, воет, всхлипывает. Каждый такой звук отзывается во мне откликом и даёт энергию ещё сильнее и грубее начать двигаться внутри. Анус мужчины не был слишком пластичным, но этот момент на самом деле не слишком меня волновал. Я итак уже возбуждённый от его горестной песни мук. В горле перехватывает, я и сам уже на пределе. Мои мышцы горят, ствол с остервенением трясёт, каждый нерв и клеточка во мне кричит, точно так же, как и Кавех верхом на мне. — Б-больше н-не м-могу… Я… Я… Трясясь и прыгая на моём члене, молит он о столь вожделённом желании. Его сильно плющит, кажется, он и сейчас сам кончит. Не давая ему финальную разрядку, я в последний раз всаживаю так глубоко, насколько мне позволяет его задница, и спускаю всё туда же. Ему не хватает воздуха, он истошно бьётся в агонии, оргазм не настиг его в самый последний момент, я остановился. — Молю… Молю… Дай мне кончить. Заплаканный, весь в собственном поту, с членом в заду, он просит меня о такой дерзкой прихоти. Но я сегодня от души послушал его крики, поэтому даже с тем, что уже кончил, делаю ещё три подъема. Этого оказывается достаточным, и моих ушей достигает последний, финальный вскрик Кавеха. Покричи для меня, Кавех, покричи ещё.