Картины забытой вечности

Помнится, Сириле никогда не верил в судьбу. В последнее время он всё чаще вспоминал о своём прошлом и о людях, которых потерял. Звучит так, словно он оставил любимых невесть где или случайном месте и так и не сумел отыскать. Хотя здесь была и глупость. Нет, они просто ушли и сейчас в лучшем мире. Как и ожидалось, реакция когда-то молодого ястреба, как сыщики прозвали его за зоркие глаза и неординарное мышление, была мгновенной. Он гораздо быстрее, чем Безликий мог себе представить, подобрал пароль к данным закрытого расследования, узнал о шинигами и специальном отделе по поимке ненайденных преступников, несколько раз сходил в библиотеку за учебниками и книгами по паранормальным явлениям, окончательно убедился в своей правоте и начал подозревать одного человека ещё больше. Никакой день не пройдёт без романтизации чего-либо. Себя Сириле пытался найти в искусстве, и у него получалось — он стал большим поклонником скульптуры, живописи и хореографии. Он любил писать статьи о самых разных направлениях искусства, больше всего ему по душе было рисовать осенние пейзажи и посещать драмтеатры. Он идеализировал этот мир, страдая зависимым расстройством личности. По своей натуре был необычайно элегический и романтичный, являясь одним из выживших там, где выжить невозможно. Больше всего ему нравились нотная тетрадь, струны, музыка, пение и стихи, травология, карта ночного неба, звёзды, созвездия, тайны и тишина. Когда-то ему по душе было приобретённое умение варить из трав и растений лекарства и яды. Сейчас он в основном практиковал гипноз и игру на музыкальных инструментах — благо все говорили про его музыкальный слух. До поступления в колледж Сириле изучал на родине астрономию, астрологию и многие другие дисциплины, связанные с космосом. В колледже не завёл особо много друзей, лишь изредка общаясь с аспирантами, а его единственными друзьями, на удивление, стали лаборанты. Часто обсуждал с преподавателями научные работы астрономов из разных стран. У простенка, между двумя окнами, стояли два стула и небольшой стол, на столе лежали книги, на полке повыше находились стопочки листов бумаги, на которых подробно были расписаны все условия каждого из писательских планов. Их вместе с расписанной сметой скоро должен был забрать почтальон. Откинув крышку чернильницы, Сириле макнул острое перо в тёмно-синюю густую жидкость и принялся аккуратно выводить буквы на листе писчей бумаги, после чего покрыл его лаком, прочертив острым пером контуры континентов, и сушил затем над лампой. Автор материала хорошо знал своё дело: имел острое перо, прекрасно разбирался в криминальной тематике, умел завлечь читателя, так что после прочтения очередного абзаца хотелось читать дальше. В зеркале на мгновение отразилось худое, горящее от возбуждения лицо. Прошлое уносилось вдаль, отчего сердце наполнялось грустью. Он тихо вздохнул. Взглянув на рассеянно опустившуюся руку, прикоснулся к шраму — кука не болела уже десять лет. Всё было хорошо. На столе лежал большой и пухлый конверт — в нём было много денег. На столе лежали и чёрно-белые снимки (сделанные, по-видимому, в космосе), на которых можно было подробно рассмотреть расположение всех строений на территории турбазы. Сириле аккуратно взял конверт и начал его распечатывать. Это было приглашение на игры, и забронированное место уже было оплаченным. Позднее и неожиданное приглашение подействовало на него самым угнетающим образом. Внизу страницы ближе к правому углу красовалась нарисованная русалка. Сириле скривился. А он сирота. Его бросили родители, когда он был совсем маленьким. И так всю жизнь Сириле прожил на улице, борясь за существование, сколько себя помнил. Учился драться без чьей-либо помощи и оказался в Йокогаме чисто случайно. Когда Сириле было одиннадцать, в надежде на лучшую жизнь он сел на первый попавшийся корабль, потратив на это почти все деньги. Так он оказался в этом городе. Ему было некуда идти, у него не было ни друзей, ни родных. И лишь спустя почти двадцать лет Сириле покинул этот город. И вот прошлое снова напомнило о себе, когда удалось забыть и найти покой и счастье в настоящем. Это произошло, когда компания начала проводить благотворительную акцию, сутью которой являлась помощь людям с ограниченными возможностями. Сириле жил уже долго и знал, что такое тоска. Это самая настоящая заноза. Она проникает в душу и становится частью сердца. Он знал про важность забывать и порой даже поддаться искушению начинать всё заново. Но себя не обмануть, верно. Он никогда не замечал в себе особого восхищения умением убивать людей, и тем более — не собирался быть учителем в деле, которое давалось с трудом. Приглашение указывало на весёлые игры и конкурсы. Убивать людей с помощью постановщика и его локаций? Не-не-не, они не по адресу пришли. Если Сириле будет использовать игровую карту по назначению, рано или поздно истинный владелец запишет туда его имя, а он ещё пожить хотел. Спасибо, но он знал миллион других способов устранения конкурентов. Когда Сириле читал эту записку, сердце его билось сильно и больно. День опять был ясный и тёплый.

***

— Он всё ещё не теряет хватки? — спросил мужчина бесшумно скользнувшую и неподвижно остановившуюся в проёме женскую фигуру. Молодое, но исполосованное морщинами лицо освещал мониторы. К его действиям относились отрицательно. Даже прикрываясь светлой целью во благо человечества, убивать ни в чём не повинных следователей или агентов ФБР — значит показать свою настоящую сущность. На самом деле им двигало только лицемерие, желание стать новым богом и ничего более. На жизни и судьбы людей ему было плевать, и люди его осуждали. Когда устранили Сириле, он был несказанно счастлив. Но когда-то и он был из таких, из агентов, загвоздка только в том, что убивать он пришёл на несколько лет раньше Гробовщика. «Не спрашивай, в каких случаях можно убивать неродившихся. Ответь: за что?» — Уже нет, — тихо ответила девушка. Время пролетает очень быстро, не правда ли? Вот и он не заметил, как быстро они оба повзрослели. Сириле совсем не изменился, но, действуя в той сфере, почему-то бесил Безликого каждый раз, когда убивал. Он никогда не говорил об этом, но, встречаясь с новостями взглядом, прямо-таки кипел от ненависти и отвращения к лицемерию Гробовщика. Он не мог этого понять, поскольку чувства и эмоции обходили его стороной, и всё, что интересовало его в тот момент — это убийства. Потом же это оказалось объяснимо и было нежеланием обладать соперником. Он не хотел, чтобы кто-то мог сравниться с ним. Ещё бы — новый убийца специальных агентов по поимке убийц — и маньяков — с самого начала был предвестником неудач. С его появлением весь привычный быт Безликого перевернулся с ног на голову. Особенно когда оказалось, что впервые за всю историю существования такого занятия с ним будет работать полукровка. Гробовщика сразу же отрекомендовал как первоклассного следопыта, шпиона и отличного тайпана. Тайпана… Хм… Безликому казалось, это слово ему совсем не идёт. Огромная физическая сила, мощные клыки и острые, как бритва, кинжалы были не единственным оружием, применяемым в кровавом мире. Эти два хищника не имели конкурентов в деле, и оба были одинаково совершенны и приспособлены к жизни в своей среде. Конкурентами они были лишь друг для друга. Вечерами в кабинете Сириле любил внимательно смотреть на ярко-красную полоску заката за окном у своего рабочего стола. В этот момент его невозможно было оторвать от прозрачного стекла — он просто ни на что не реагировал, молча смотрел куда-то вдаль и накручивал прядь на палец. Безликому хотелось понаблюдать за этим вживую, но на восемьдесят процентов вероятности это не судьба. Выйти на контакт с ним уже пытался «Всемирный каратель», но Безликий убрал его прежде, чем это произошло. Международный розыск, агенты ФБР, даже сотрудники штаба разведки — все они были уничтожены из-за того, что посмели искать его. А здесь… Нужно просто поставить его имя в ловушку, и проблема решена! Но почему-то впервые за пять лет огромного стажа у него дрогнула рука десять лет назад. Он не смог её убить. Почему — не мог понять до сих пор. Как только он пытался отойти от воспоминаний и занести нож, перед ним появлялось его бледное лицо, грустные глаза и чистые ручейки слёз на щеках: «Не делай этого… Не надо… Я ещё хочу жить… Все эти люди хотели жить… А ты… Ты убил их!» Никогда, никогда раньше он не считал себя убийцей. А он… Он заставил его это переосмыслить. Странное чувство…