***
— મારા માટે, તમે સૌથી સુંદર તારો કરતાં તેજસ્વી ચમકશો. Они лежали в оазисе и смотрели на небо. Сайно укусила пустынная змея, пока он сражался с кучкой бандитов-кочевников и теперь он, с перевязанной лодыжкой, лежит на коленях Тигнари и страдает от горячки. — Будь здоров, — любезно отозвался Тигнари. — Я не знаю чихнул ты или кого-то там проклинаешь, но все не так плохо. Мы вовремя остановили распространение яда, все ингредиенты для вакцины были с собой, а я опять оказался прав насчет вреда хождения босым, — Тигнари, несмотря на шпильки в его словах, ласково убрал с лица Сайно волосы, намокшие от холодного компресса. — Нет, это не проклятие, это… Как его…- Махаматра честно попытался собрать плавящийся мозг в горстку и объяснить Тигнари весь смысл сказанного. Но то ли те самые звезды так сошлись, то ли руки фенека слишком нежно ласкали его лицо, но Сайно уснул, измученный борьбой с пустынниками и ядом змеи. Ну ничего. В другой раз он обязательно…***
После того происшествия прошло почти полгода. На следующее утро они смогли выбраться из пустыни, отдохнули, Тигнари дописал ту самую работу об иерихонских розах , ради которой и попросил Сайно сопроводить его в край песков. После их пути разошлись. Они обменивались письмами, Тигнари за это время окончательно ушел из академии и обосновался в тропических лесах, сделавшись лесным стражем. -«Ему это подходит, » — думал Сайно, читая письмо Фенека ночью в номере постоялого двора, где остановился, преследуя очередного тупицу. Весь Тигнари — это и есть лес. Листики и веточки в волосах, запах травы и ветров, словно прилипший к нему. Узкие ладони, покрытые ранками от шипов, все в зелени или пигменте от ягод и цветков. Непокорный нрав, несломимый дух и житейская мудрость, какой не хватало, пожалуй, всем ученым академии. Какой не хватало и самому Сайно, чтобы прямо сказать своему другу (другу ли?) все, что лежит на душе. Генерал, читая письмо в который раз, думает, что обязательно сделает подарок. Может быть, так ему будет легче донести до Тигнари свои мысли? Утром Сайно успешно ловит ученого, нарушившего, о, архонты, да стольких правил в Акаше не зафиксировано, сколько он нарушил! Молодой парень, ровесник Сайно, брызжет слюной, оголтело орет и пытается вырваться. Но хватка Сайно сталь. Он защелкивает наручники и усмехается мысленно своему каламбуру. Надо написать об этом Тигнари — он обязательно скривит свое милое лицо, пытаясь не засмеяться с абсурдности шутки, но, как и всегда, потерпит поражение в борьбе с самим собой, Сайно бы с удовольствием полюбовался острыми клычками и небольшими ямочками на щеках… Но пока что у него — раннее утро, раздражающий балласт в лице задержанного и перспектива задохнуться от пыли среди горы отчетности. Каждая секунда ожидания того стоила, думается Сайно, когда он видит счастливую улыбку Тигнари. Они наконец встретились и генерал Махаматра может отложить свое копье. Лис выглядит посвежевшим, счастливым и… Цветущим. -អ្នកគឺជាអ្នកដ៏មានតម្លៃរបស់ខ្ញុំបានកើនឡើងនៅក្នុងសួនដ៏ទេវភាព, — Сайно не говорит, он шепчет, и достает из проходной сумки коробочку. Ушко Тигнари дернулось — он заинтересован. Глаза с любопытством и игривой нежностью смотрят на Сайно. — Неужели ты ограбил какую-то гробницу? — лукаво спрашивает фенек. «Для тебя бы я обобрал каждую», — думает Сайно. Но не говорит. Только улыбается и открывает. Его опять с ума свела чужая красота. Листочки в шелковистых волосах, та самая брошь в виде цветка на груди — ее Сайно прислал Тигнари в подарок с письмом, когда тот исполнил свою мечту и ушел из академии. Носит… Значит и новый подарок носить станет? Конечно станет. Это же Тигнари. — В этот раз серьга. Генерал Махаматра, что же вы, опасного преступника не в кандалы, а в золото одеваете? — лесной страж любуется отсветами на драгоценном металле. Сейчас бы ответить что-то… Сказать, что Тигнари достоин купаться в золоте, достоин лучшего, что есть в мире. — У тебя уши не проколоты, — вместо этого замечает Сайно. Его ошибка. Как он мог так оплошать? — Так проколи мне одно. Эта сережка слишком красива. К тому же, прекрасно сюда впишется, — Тигнари не колеблется, и Сайно бы поучиться у него, но он вдруг слишком поглупел, чтобы усвоить хоть какой-то урок. Острая игла в смуглых руках Сайно быстро и точно прикалывает тонкую кожу пушистого ушка. Пальцы чуть трясутся, но у него получается вдеть украшение без лишней боли для фенека. Тот благодарит и смотрит так, что Сайно и душу, и тело — все отдать готов. Но нужны ли они тому, у кого под ногами изумрудный ковер, над головой — бирюза неба, а вокруг — яшма многолетних деревьев?***
— Тигнари, пожалуйста… Мне не к кому больше пойти, — Сайно умоляет. Впервые в жизни он умоляет. У него на руках спящая девочка. На ее запястьях виднеется серая чешуя — по дороге в Гандхарву ей стало хуже и остаток пути Сайно нес спящую на руках. Тигнари, славный, добрый, прекрасный Тигнари, он ничего не спрашивает, не суетится. Он пропускает генерала внутрь своего дома, дает уложить девочку к себе на постель и тут же принимается смешивать лекарства. — Не стой столбом, Сайно, сними с нее верхнюю одежду. Молодец. Теперь сходи-ка набери теплой воды. Я нанесу мазь и попробую разбудить ее, иначе придется вводить лекарства внутривенно. Спустя несколько часов ребенок на постели стража спокойно спит. Сайно прячет лицо в ладони. Его шлем лежит на столе, плащ он скинул куда-то в угол. Он измотан, у него нет никаких сил. — Сайно, идем спать, — тихо зовет Тигнари и мягко касается его руки. Тот берет руку стража в свою и позволяет увести себя в другую комнату. Там стоит еще одна кровать, но она больше — это настоящая спальня Тигнари. Та, на которой спит девочка, чаще всего была отдана пациентам, а сам страж спал на ней редко, лишь в те дни, когда работы столько, что нет сил даже дойти до другой комнаты. В такие дни, как этот. Фенек помогает ему стянуть с себя ненужную дорожную одежду, позволяет наконец умыться студеной водой и укладывает его, Сайно, на кровать, ложится рядом. — Завтра ты мне расскажешь откуда и зачем стащил больного ребенка, но сейчас нам обоим нужен отдых, — страж накрывает их одеялом. — Я не знаю кого мне благодарить за то, что ты у меня есть, — бормочет Сайно. И это почти то, что он хочет сказать. — Я вот тоже не знаю, кому сказать спасибо за такое счастье, — отзывается Тигнари и уютно устраивается головой у чужой груди. Они спали так не единожды. Тигнари любил говорить, что так он лучше слышит пульс матры и это успокаивает его. — הנשמה שלך היא התכשיט הגדול ביותר בעולם הזה, — бормочет ему в макушку Сайно и устало выдыхает. — Ты столько раз говорил при мне на других языках и ни разу не отвечал, что это, — замечает вдруг страж. — Когда-нибудь расскажу. Обещаю — Я верю.***
Сайно не зол. Зол он был раньше. Сейчас, сидя возле постели с потерявшим сознание Нари, он в отчаянии. Если бы он не впутал его в это… Сайно гладит его по руке, нежно вырисовывает какие-то замысловатые узоры. Из груди рвется крик, но нельзя — фенек отдыхает. — Сайно?.. Ты чего на полу, дурачок… Иди сюда? — с кровати слышится слабый, сонный голос. — Тебе стоит отдохнуть, не обращай на меня внимания, я сейчас уйду, — спешит заверить его Сайно. — Ну какой ты иногда… Упрямый. Ляг со мной. Пожалуйста, — и матра подчиняется. Как может он не исполнить его просьбу? — Вы спасли Сумеру, — с нежностью, которая льется через край, шепчет Тигнари. И в этих словах так много всего. — ຂ້ອຍເກືອບສູນເສຍເຈົ້າ, ຄວາມຮັກຂອງຂ້ອຍ. Он произносит это едва слышно, нежно обхватив руку фенека своими. — Ну вот… Опять я тебя не понимаю, — слабо улыбается Тигнари. А в глазах вопреки словам понимания столько, что Сайно себя несмышленышем ощущает. — Сходим завтра погулять с Коллеи. Мне нужно расходиться, — просит страж, и генерал не находит сил на ответ — лишь улыбается тихой, крошечной улыбкой.***
После праздника, который устроили вроде как в честь него (сам Сайно прекрасно осознавал, что праздник на деле в честь каждого из них — спасителей Сумеру, спасителей своего архонта), он направился к Тигнари и Коллеи. Перед тем, как его поглотит лавина обязанностей, дел, перед тем, как ему и Аль-Хайтаму придется собственноручно перекраивать академию, Сайно хотел насладиться тишиной и спокойствием места, которое он мог назвать домом. Лес встретил его пением птиц и сочной зеленью. Даже Сайно чувствовал — что-то незримо изменилось. Излечившись, Ирминсуль перестал отравлять собой природу Сумеру и та, вздохнув полной грудью, зацвела с удвоенной силой. — Ты опять босой пришел в лес, генерал Махаматра, — послышалось из-за спины. Сайно улыбнулся. — Ты же вылечишь меня, в случае чего. Тигнари подошел к нему и фыркнул. — Отдам тебя в качестве подопытного Коллеи. Ей надо научиться делать снадобье от простуды, вот на тебе, оболтусе, и протестируем, — зеленые глаза Тигнари горели куда ярче. Он тоже поправился, вслед за лесом. Хотя… Тигнари — это ведь и есть лес. Сайно подходит к нему ближе, ладонью касается мягкой щеки. — Аeterno te amabo, — оглаживает он лицо Нари. Тот подается навстречу касаниям и хитро улыбается. — Сайно, милый мой… Я ботаник. — Что ты… — Amor non quaerit verba, мой дорогой, — шепчет он в губы возлюбленного. Тот едва не задыхается, подается ближе и целует, целует, целует. Сайно прошел через пустыню, через тернии и наконец добрался до своего леса, который всегда готов принять его в своих объятиях.