Когда в любовь играет ненависть

— Я присяду? — рядом раздается голос, и парень, что сидел на скамейке, чуть вздрогнув, кивает, двигаясь к краю. — Спасибо, не могу сидеть на другом месте… Молодой человек присаживается и аккуратно ставит стаканчик явно с кофе рядом с собой. Потом, стараясь сильно не шуметь, копаясь в портфеле, достает толстую тетрадь и, еще покопавшись, ручку. Легкий весенний ветер зашелестел листами, что заставило пришедшего хлопнуть рукой по тетради, боясь, что ветер унесёт вложенные бумаги. Он отпивает горячий напиток, морщится и открывает исписанные страницы. Взгляд долго гулял по словам и предложениям, но ничего нужного не было найдено, мысль ускользала, пряталась за зачеркнутыми абзацами и рисунками. Неуклюжие геометрические фигуры красовались чуть не на весь лист, они кололи взгляд и скрывали идею, что так долго вынашивалась, оберегалась. В кармане завибрировал телефон, что ввело в ещё большее раздражение. — Алло, хён, я немного занят… — Ага, конечно, ты хоть что-нибудь написал? Хотя б главу? Чонгук, понимаешь, что из-за тебя меня уволят?! Мелкий говнюк. — Не кричи, я не виноват, что все вдохновение испарилось. Я писатель, Сокджин хён, а не машина, что может книги за день писать, а я не хочу лишь бы что-нибудь. — И что мне делать? Так, даю тебе неделю, чтобы идею, слышишь, идею мне принес. С той стороны сбрасывают, а Чонгук так и остаётся сидеть, держа телефон возле уха. Апрель, как и март, не принес тепла. Серые тучи гуляли по небосклону, люди все также кутались в пальто и постоянно проверяли, не забыли ли они зонты. — Вы писатель? Парень, что сидел рядом, задал вопрос, но сам при этом смотрел в землю. На вид теплый шарф был замотан по самый нос, что мешало хорошо его слышать. — Что? А, да. Чужие глаза жмурятся, и тот поднимает голову. — А какое у вас, вернее, как ваш псевдоним. — Чон Чонгук, это мое настоящее имя, я не стал придумывать что-то другое. Писатель пожимает плечами и с интересом рассматривает собеседника. — Ясно. — его голос звучит спокойно, а если точнее умиротворенно. — Не придумали сюжет, простите, просто вы слишком громко говорили, поэтому я слышал — Ничего, это же я сюда подсел. — Хотите я вам расскажу одну историю, может, это поможет с написанием книги. — Глаза незнакомца снова щурятся. — И что это за история. — Я точно не знаю всех деталей, но суть донести смогу… Тогда было очень жарко, стояло ощущение, что солнце вообще не уходило за горизонт. Луну можно было видеть каждый день, она смотрела на солнце с другого края неба. Все было хорошо, кроме одного… Было стойкое ощущение, что вода притягивала всех. На удивление река была полноводной, и на пляже раздавались веселые крики, плеск от прыжка в воду. Но там далеко, если идти вдоль берега, под тенью деревьев за большими кустами на корточках возле воды сидел парень. Он с ужасом смотрел на маленькие волны, и по его щекам текли слёзы. Горечь и обида сжигали его душу… Воспоминания переполняли голову и грозились вырваться наружу, потянуть с собой на дно. Рассказчик делает паузу и, тяжело набрав в легкие воздух, продолжает: — Прошло больше месяца, а шрамы не зажили, по ночам под острым лезвием снова кровоточили. Он и сам не понимал зачем приходит сюда, но каждую среду это место видит худого, с синяками от бессонницы под глазами парня. Он приходит, садится возле воды и боится, боится, что это снова повторится. Для кого-то его история банальна, но тот, кто так считает, не переживал того, что случилось с ним. Я точно не знаю, но, по-моему, ему тогда семнадцать было. Вечные издевательства в школе из-за того, что он азиат, да… Его родители переехали в другую страну по работе. А потом он влюбился, так как влюбляются в романах или фильмах. Так что разум ушел на второй, нет третий план, он не замечал и прощал все. Обиды топил в каплях крови на ноже, но никогда не мог осудить того человека. Возвел его до идеала и совершенства. Построил иллюзию счастья и вечности, терпел грубость и боль, прощал… Был идиотом, но… Хмм счастливым…так думал. Светился от радости, от каждого взгляда и легкого прикосновения. Парень глупец, поверил и в ту ночь. После месяца общения он доверял слишком, твою мать, слишком сильно. Опять пауза, и Чонгук замечает, как парень натягивает рукава до костяшек. — В ту ночь сбежать он не смог, их было, точно не помню, то ли четыре, то ли пять… Они были сильнее, рот заткнули тряпкой, на смазку у них денег явно не хватило, — он попытался сделать саркастичным свой голос, но не смог, он дрогнул. — На камень ножницы бумага разыграли, кто будет первым… Резкая, невыносимая боль пронзила все тело, крик был слышим через своеобразный кляп. По бедрам потекла кровь, но они не разглядели ночью, — опять попытка сделать смешные нотки в голосе, тщетно. — Каждый толчок — адская боль. Каждый толчок новое оскорбление. И тогда парень сломался, он не обращал внимание ни на слезы, что текли ручьем так же, как кровь, ни на пошлые шутки. Он тонул в звездах, что так хорошо было видно, задыхался в пустоте мыслей. Его пускали по кругу как шлюху. Парень очнулся уже утром, почему-то в своей постели, дрожащий голос мамы и сухой кого-то незнакомого. Приоткрывая глаза, он натыкается на взгляд матери и доктора. Боль снова дает о себе знать и рыдания накрывают его с головой, вбегает брат, но женщина обнимает первая, прижимает к груди его руку, потому что даже на то, чтобы поднять голову, у него нет сил. Брат треплет волосы и начинает напевать песню, которой всегда успокаивал в детстве. Доктор отзывает маму и начинает что-то ей говорить, а брат замолкает и смотрит в глаза. Он, наверное, недавно приехал, ведь работал в другом городе. Но лежащему на кровати даже думать тяжело, его заставляют пить бульон, и, наверно, тогда сильнее всего он благодарил родителей за то, что заставляли не забывать родной язык. Ведь они уехали, вернулись на родину через полтора месяца. А в это время парень постоянно ходил к реке… Кто-то подумает вот дурак, но что, если он просто пытался принять урок, который преподнесла ему жизнь?! Уехав от воспоминаний, не убежать… Снова молчание тяжёлое и такое безысходное. — А что с ним сейчас? — Чонгук с трудом выговаривает слова. — Он убил в себе того солнечного, неземного, верующего в чудо человека. Никогда больше он не красил волосы, не смотрел на звезды, если раньше он любил ночь, то сейчас… Ненависть заставляет идти на кухню наливать воды и запивать снотворное. Но он до сих пор хочет любить и быть любимым… Правда влюбиться ему теперь так сложно, что больше парень и не пытается. — Что это за история? И как вас зовут, а то не очень хорошо получается, вы делитесь таким сокровенным, а я не знаю вашего имени. — Хххм, Чимин, называйте меня так, а история эта… Можете написать ее… Но она пропитана ненавистью, поймите это. Здесь нет хеппи энда. — Но… Как мне ее назвать? И тот парень не будет против. Снова щурит глаза, но на этот раз взгляд холодный, а голос все тот же. — Чонгук, эта история еще не закончилась, я не знаю ее названия, но знаю, что… Тот парень был бы не против, если бы не умер в глубине воспоминаний. А теперь мне пора. — и Чимин встает, протягивает руку. А Чонгука, как громом ударило, он слабо пожимает руку в ответ и замечает темные шрамы на запястьях. Чимин отдаляется, а перед глазами писателя еще яркими красками играет образ парня возле реки. Догоняет он Чимина уже возле метро, стаканчик с недопитым кофе так и остался там на скамейке. — Чимин, стой подожди! Остановись, пожалуйста. Тот оборачивается и удивленно таращится на Чона. — Чонгук? Что ты делаешь. — А что, если тот парень не умер? Что если он спрятался?! Он боится, но, если найдется человек, который сможет заставить снова смотреть на заезды и луну, что произойдет? — Если это случится, Чон Чонгук, то он сбежит, спрячется, чтобы снова не разбиться! Я не смогу по щелчку пальцев забыть, полюбить, перестать бояться. И тот человек в конце концов устанет. Он не захочет постоянно утешать, просить довериться, и однажды он поймет, что ничего не получает взамен, потому что я исчерпал все свои ресурсы! — Но их можно восстановить. — Чонгук, ты писатель, напиши эту гребанную историю и отпусти, не стоит зацикливаться на этом. Чон делает шаг назад и шепотом спрашивает. — Как мне ее назвать? Чимин тоже отступает и произносит голосом, от которого пробегают мурашки. — «Когда в любовь играет ненависть» И исчезает в толпе, испаряется как дым от сигарет, оставляя после себя терпкий запах. *** — Ого, Чонгуки, предзаказ оформили за сегодня больше десяти человек, да твоя книга станет хитом, а помнишь за вчера сколько было оформлено. Дальше Чон не слушает, там пойдут цифры, цифры. Ведь для всех это просто книга, известного автора и с эстетичной обложкой. А для самого писателя это недопитый кофе, большой шарф, голос… Два месяца прошло, наступает жара, и Чонгука тянет к морю в Пусан. Он закрывает чемодан и берет в руки свою новую книгу, на которой красуется название, то самое, которое возле метро… Тогда ветер, а сейчас лето, отель и море. Идя по кромке воды Чонгук смотрит в даль, приятным саундтреком к его прогулке: визг детей, шум воды, крики чаек. Он и сам не знает зачем постоянно с собой носит книгу, в которой столько боли. Перед глазами старые шрамы на красивых запястьях. Он не хочет плавать, поэтому направляется к манящей лавочке с большой вывеской «мороженое». Чонгук уже тянется к ручке, как дверь сама открывается, и с ним сталкивается какой-то парень. Писатель роняет книгу, и они одновременно пытаются ее поднять, как вдруг незнакомец застывает, явно читая название. Секунда и их взгляды встретились. — Чимин? — Чонгук? — в глазах недоумение, страх и, да, Чонгук уверен, радость. — Решил, что не смогу даже близко подойти к воде, вот и зашел в лавку. — А я… Я написал, как ты и просил, но там герой… — Тише… — Я хочу показать тебе луну. Чонгук мысленно ругает себя и свою тупость, как до него доносится тихо. — Покажи, а я расскажу тебе про солнце. Чонгук решительно тянет Пака за руку, тот не сопротивляется, но для вида еще несколько раз морщил носик.

***

— Чимини, ты будешь в восторге, обещаю, красивые же эскизы получились. Чим останавливается и притягивает к себе Чона, потом запускает руку в его волосы и произносит: — Чонгук, я боюсь… — Я тебя спрячу и спасу от всего на свете. Только давай уже дойдем до салона и набьем тебе луну. А потом я отвезу нас домой, ты сваришь рамен, я включу фильм, и мы опять заснем на середине, а когда проснемся титры уже закончатся. Чимин нежно касается губами губ младшего и вспоминает пляж, на небе тысячи звезд, шум воды и яркая луна полумесяц. Чонгук приобнимает за плечи, и старший чувствует, как тепло растапливает все его замерзшее сердце, как исчезает ненависть, потому что любовь не поддается нашим сухим рассуждениям и расчетам, она иногда приходит с просьбой присесть и слишком громким разговором по телефону. Чонгук углубляет поцелуй и притягивает парня к себе поближе, ведь тот так сильно нуждается в любви и заботе, и Чон готов все это отдавать самому дорогому ему человеку.