Вор печенья

Честно говоря, Чонгук чувствует себя так, будто его сейчас допрашивают. Он сидит за столом, с двумя дочерьми по обе стороны от него, в то время как его муж и отец его дочерей, Пак Чимин, стоит перед ними, скрестив руки, а на столе перед ними стоит пустая банка из-под печенья. — Хорошо, кто-то должен признаться. Прошлой ночью перед тем, как я лёг спать, здесь было шесть печений, а сегодня утром я проснулся и обнаружил, что банка пуста, — говорит Чимин, внимательно разглядывая каждое из них. Их младшая шестилетняя Мэдди, дуется на отца. — Это была не я, папа. Их десятилетняя дочь Мона повторяем то же самое, и Чимин переводит взгляд на Чонгука. — Я? Зачем мне красть печенье? — Потому что ты ребенок, застрявший в теле взрослого, — фыркает Чимин. — Да ладно, Чимин. Это был не я. — Ну, а если это были не вы, то куда делись печенья? — спрашивает Чимин, поднимая бровь. — Может, его съел Санта, — вдруг восклицает Мэдди, пугая Чонгука. Он хватает ее за талию и со смехом кладет к себе на колени. — Я сомневаюсь, что Санта приходил сюда, дорогая. Если бы он пришел, я уверен, что он оставил бы тебе подарки под ёлкой. Мэдди хмурит брови, словно глубоко задумавшись: «Ты прав, папа. Вор печенек не Санта». При словах «вор печенек» Чимин усмехается. — Хорошо, как сказала Мэдди, это исключает подозреваемого Санту, — улыбается Чимин. — Откуда мы знаем, что ты их не ел, а теперь просто пытаешься казаться невиновным, поэтому сваливаешь вину на нас? — спрашивает Мона, и Чонгук не может сдержать смех, когда у Чимина открывается челюсть. Чимин дуется. — Вы читали слишком много детективных романов, — жалуется он. — И чья это вина? Это ты их им покупаешь, — говорит Чонгук, и Чимин смотрит на него. — Я этого не делал, — фыркает Чимин. — Ну, вместо того, чтобы пытаться найти вора, как насчет того, чтобы приготовить еще печенья? — предлагает Чонгук с улыбкой. — Печеньки, — радостно визжит Мэдди. Чимин вздыхает. — То, что я делаю для этой семьи... — жалуется он, но на его лице появляется намек на улыбку.

***

— Ой, мои маленькие счастливые помощники! — Чимин воркует, когда находит своих дочерей за столом в красных фартуках. На Мэдди поварской колпак, который она нашла в своей кукольной коллекции, и, черт возьми, она похожа на зефирку в этом наряде. Чимин усмехается и целует ее в лоб, прежде чем правильно поправить шляпу, чтобы она не закрывала ей обзор. Чонгук кладет на стол необходимые ингредиенты и смотрит на Чимина, ожидая его указаний. — Хорошо-о! Мэдди, Мона, мне нужно, чтобы вы взбили яйца с сахаром. — Да сэр! — кричит Мэдди. — Да, да, — ворчит Мона, глядя на младшую сестру и потирая ей ухо. — Что вы хотите, чтобы я сделал, сэр? — шепчет Чонгук, прижимаясь ртом к чиминовому уху соблазнительным тоном. Чимин ухмыляется, чувствуя, как Чонгук обнимает его за талию, а сам слегка целует область под ухом Чимина. — Поверь мне, детка, я бы хотел, чтобы ты сделал чертовски много вещей, — шепчет в ответ Чимин, следя за девочками, чтобы убедиться, что они не подслушивают его разговор с Чонгуком, — но я не хочу травмировать наших счастливых помощников, так что вместо этого помогите мне просеять муку. Чонгук усмехается: — Давай! Чимин качает головой от смеха, пока Чонгук медленно танцует с ним до холодильника, а затем отстраняется, клюнув старшего в губы, чтобы схватить муку. Пока девочки по очереди взбивают яйца с сахаром, Чонгук обнимает Чимина, помогая ему просеять муку. — Вот, — улыбается Чимин, — теперь разрыхлитель и соль. После того, как это добавлено, Чонгук опускает указательный палец в смесь. Прежде чем Чимин успевает спросить его о причине этого, младший озорно хихикает и втирает порошок в нос. Чимин пищит. Чонгук наклоняется и снова целует Чимина в губы. — Ты милый, — бормочет он. Чимин шлепает его, сильно краснея. — Держи это. Передай девочками, хорошо? Чонгук усмехается. Чимин несет миску со смесью к столу, где сидят его девочки, и объясняет им, что нужно смешать взбитое яйцо и сахар со смесью муки, разрыхлителя и соли. — Шоколадная крошка. Папа, не забудь шоколадную крошку, — кричит Мэдди, подпрыгивая на стуле. — Ага, ты упадешь. Не делай этого, — слегка ругает Чонгук, прежде чем вскрыть новую пачку шоколадной крошки и передать её дочери, которая достает их и высыпает в миску. Мэдди и Мона делят тесто на шарики, а Чонгук готовит противень. Вместе, как семья из четырех человек, они делят и скатывают смесь в шарики и раскладывают их на противне, прежде чем Чимин поставит их в духовку. Через десять минут в ноздри ударяет аромат шоколада. Чонгук дёргает рукавицы и берет противень из духовки. Мэдди взволнованно подпрыгивает на своем сиденье. — Печенье. Мы испекли печенье, — визжит она. Чимин хихикает. — Да, мы сделали. Позже той же ночью, после того, как печенье спрятано в банку и все отправляются спать, Чимин ускользает. Он уверен, что вор печенья снова нанесет удар, и ему не терпится поймать так называемого вора. В кухне темно, когда он пробирается внутрь. Он ждёт, пока не слышит шаги. Тяжёлые шаги. Кто, черт возьми, носит сапоги в доме? Раздается звон колокольчиков, прежде чем входит огромный мужчина. На голове у него рождественская шапка, на носу висят очки в золотой оправе. Его борода падает на грудь в красном костюме. Святой, помилуй! Было ли это… Что за хрень? Мужчина мягко смеётся и вытаскивает контейнер из верхней части шкафа. Он отвинчивает крышку и хватает пару печенья. Чимин слишком потрясен, чтобы что-то сказать или сделать, глядя на мужчину. Весёлый толстяк усмехается и уходит. Чимин вылезает из своего укрытия и вытаскивает контейнер. Он проверяет и считает. Черт, он не спал. В банке пропало печенье. Оказывается, Мэдди была права. Санта был вором печенья. Внезапно включается свет, и Чимин вскрикивает. Он оборачивается, и Чонгук стоит там, скрестив руки, и поднимает бровь, глядя на Чимина. Именно тогда Чимин понимает, как это выглядит. — Ну-ну-ну. Что у нас тут? Вор печенья. — Подожди, нет. Это был не я. Это был Санта, — выпаливает Чимин и затем краснеет, когда понимает, что это звучит, как неубедительное оправдание. Чонгук смеется: — Отлично, Чимин. Я думаю, ты мог бы придумать что-то более правдоподобное, если бы потратил немного времени на размышления. — Нет, нет. Я не вру. Серьезно, я… Чонгук сокращает расстояние между ними и обнимает Чимина за талию, притягивая к себе. — Я люблю тебя, мой похититель печенья. С тем же успехом могу использовать это как предлог, чтобы наказать тебя в постели, — шепчет Чонгук, и Чимин сглатывает. — Я… это… но, — заикается Чимин. Снаружи, на крыше, весёлый толстяк сидит в своей карете, и оленьи копыта ударяются о поверхность земли, переходя на бег. Вверх, и вверх, и вверх они идут. Все выше и выше в ночное небо. В его глазах мелькает озорной огонек, когда он смотрит на дом, у которого одолжил пару печенек. — Хо-хо-хо! С Рождеством!