Зимние цветы

*** Когда Гонхак ушел Ёнджо постучал в комнату Дончжу. Дончжу понял, что это старший, потому что стук был коротким и деликатным — всего три удара с равнозначной паузой между ними. Если бы это был Хванун стук был бы быстрым, громким и неритмичным. Появление Ёнджо следовало ожидать после произошедшего утром, но у Дончжу не было никакого желания разговаривать с ним. — Я плохо себя чувствую! — крикнул он в ответ не торопясь подниматься с постели и это было почти правдой — у него ныло в желудке от голода, а это уже могло считаться недомоганием. Он отложил планшет и отвернулся лицом к стене зная, что Ёнджо все равно не послушается его и заглянет в комнату, так и произошло — Дончжу услышал, как щелкнул механизм дверного замка, как отворилась дверь, уловил почти беззвучные шаги старшего и затем Ёнджо сел на краю его кровати, на которую Дончжу недавно постелил чистое постельное белье. — Прости, что тебе пришлось спать в гостиной, — извинился старший, Дончжу повернулся и посмотрел на него, — Гонхаку было нехорошо, а твоя комната самая дальняя по коридору. Я принесу тебе мороженое из «Баскин Роббинс» в качестве извинения, если хочешь. — Я на это совсем не сержусь, — ответил честно Дончжу. Злило его на самом деле совсем другое и они оба это знали. Ёнджо помолчал немного. Потом сказал: — Он не плохой человек, Дончжу. Дончжу поморщился и старший опустил ладонь на его лоб. — Перестань! — рявкнул на него Дончжу, отбросив его руку. — Ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь! Ёнджо улыбнулся ему пристыженный тем, что его маленькую хитрость раскрыли. — Я знаю, что ты напуган, — произнес он, тем не менее не пытаясь больше коснуться младшего, — это нормально, учитывая, в какой ситуации мы все находимся. Доверие в нашем мире настолько редкая вещь, что мы почти забыли что это значит, Дончжу, но иногда… Это просто необходимо делать, доверять кому-то новому, понимаешь? Когда-то ты поверил мне, а я поверил тебе, хоть мы и совсем не знали друг друга. Мы оба могли ошибиться друг в друге, но этого не произошло. Я не прошу тебя быть к Гонхаку благосклонным, если ты сам этого не захочешь, я просто говорю тебе о том, что он тот, кто всегда защищал меня и Хвануна, и будет защищать тебя. Тебе не нужно его опасаться. — Это… Ведь совсем другое, — пробурчал Дончжу. Пальцы Ёнджо скользнули в его волосы, ненавязчиво играя с прядками, но в этот раз Дончжу не отмахнулся и позволил это, решив, что бесполезно избегать чужих прикосновений, когда Ёнджо так настойчив, — он… Он работник базы, хён, даже если ты давно его знаешь… К тому же, разве это не двулично? Он защищает тебя, потому что ты его друг, но другие носители… Их некому защитить и только из-за этого они подвергаются преследованию, разве это справедливо? Ёнджо пожал плечами. — Ничуть, — ответил он, — мир несправедлив, Дончжу, ты ведь это тоже понимаешь. Каждый из нас… Защищает то, что нам дорого. Я защищаю Хвануна и тебя, ты в ответ защищаешь нас… И Гонхак защищает нас, как умеет и насколько может. Он моя семья, Дончжу, я знаю его очень много лет и он не тот человек, в ком я мог бы усомниться даже на одну секунду… Я не прошу тебя доверять ему так же, как я ему доверяю, но… Пожалуйста, будь с ним помягче немного, ладно? Дончжу скривил губы и пальцы Ёнджо замерли между прядей его волос, коснувшись кожи головы, даря Дончжу чувство сонного умиротворения. — Так не честно, знаешь ли, — проворчал Дончжу чувствуя, как его собственное сердце замедляет ритм, — когда ты так делаешь со своим дурацким даром. -…знаю, — улыбнулся ему почти лукаво Ёнджо и Дончжу вновь отбросил его руку, уже не так сердито, — но на тебя ведь это не так сильно действует, так что ты не можешь обвинять меня в том, что я делаю это специально. — Но ты делаешь это специально, — пробурчал Дончжу тем не менее, уткнувшись носом в подушку. Несмотря на то, что наволочка была чистой, на одну секунду вдруг ему почудился запах духов, который он никогда не чувствовал раньше. — Сдаюсь, — сказал ему Ёнджо рассмеявшись, тронул Дончжу за плечо и легко пощекотал, заставив младшего заерзать на постели в попытке избежать щекотки, — сходи поешь, — велел он, — мы оставили тебе суп и рис, ты ведь голодный. Поешь, и если захочешь, можешь присоединиться к нам с Хвануном — мы решили сходить в торговый центр и в кино на двухчасовой сеанс. Мы будем действительно рады, если ты присоединишься. Дончжу лениво кивнул: — Я подумаю над этим, — пообещал он. После завтрака они выбрались в торговый центр и сходили в кино, в последнее время они редко выбирались куда-то втроем, не потому, что у них не было на это времени, хотя Дончжу предпочитал проводить время дома, но он никогда не был против прогуляться со старшими. Просто он старался почаще оставлять их наедине, чтобы они могли провести несколько часов исключительно вдвоем, без него, как нормальная пара, хотя не Ёнджо, не Хванун никогда не давали ни единого намека, что Дончжу им хоть как-то мешает. После кинотеатра они съели по гамбургеру из ресторана быстрого питания на первом этаже торгового центра и вернулись домой. Вскоре после возвращения Ёнджо стал собираться на работу — у него была очередная смена. — Все будет в порядке? — спросил он, в голосе его звучали виноватые нотки из-за того, что ему вновь приходилось оставлять младших одних, дело было в даре Хвануна, конечно же, и в первую очередь он беспокоился за него, и только потом за Дончжу. — Все будет в порядке, хён, — заверил его Хванун, потянулся и поцеловал его в губы на прощание, — тебе не нужно так волноваться за нас каждый раз. — Знаю, прости, — улыбнулся ему Ёнджо, Дончжу отступил обратно в гостиную и плюхнулся на диван не желая мешать их нежному прощанию. К тому же это немного смущало его, не имевшего какого-либо серьезного опыта в отношениях, так что Дончжу всячески избегал подобных ситуаций, свидетелем которых он мог стать. Прошло несколько минут прежде чем хлопнула входная дверь, обозначив своим хлопком уход Ёнджо и еще спустя минуту в гостиную вернулся Хванун. На щеках его постепенно бледнел румянец и Дончжу ни капли не засомневался в том, что те несколько молчаливых минут, что они провели наедине, они целовались. Хванун сел рядом с ним на диван, подобрав под себя ноги и Дончжу повторил за старшим это движение. — Хочешь посмотреть новую серию той дорамы? — спросил его Хванун, потянувшись за пультом. — Только не долго, — кивнул Дончжу, — я хотел сделать уроки сегодня, чтобы завтра весь день был свободен. Хванун понимающе кивнул и Дончжу привалился к нему, опустив голову старшему на плечо. Он уставился в экран стараясь не упустить ни единой реплики героев, но мысли его блуждали в голове перескакивая с одной на другую не давая сосредоточиться, и в конце концов устремились вдруг к мужчине по имени Ким Гонхак, который занял постель Дончжу прошедшей ночью, и мысли об этом вызвали странную, непонятную самому Дончжу дрожь у него в груди. Это не было симпатией, конечно же. Да, Ким Гонхак был довольно красивым — так подумал Дончжу, едва только увидел его, спящего сегодня утром, но он ему не понравился, к тому же он был работником базы и это оттолкнуло Дончжу слишком сильно, чтобы стать благосклонным к нему несмотря на все уверения Ёнджо. Ёнджо мог ему доверять, но Дончжу этого делать не собирался и дело было не только в том, что Ким Гонхак был служителем базы. Дончжу привык быть осторожным, вот в чем было все дело. Его семьей были мама, папа и брат, в Сеуле его семьей были Ёнджо и Хванун и он не хотел подпускать к себе еще кого-то, просто потому что он отвык это делать. Ким Гонхак был для него чужаком. Может быть он был хорошим чужаком, может быть голос разума Дончжу, твердивший ему держаться от Ким Гонхака подальше ошибался, но Дончжу не хотел в этом разбираться, пусть даже слова Ёнджо посеяли в его душе чувство вины и сомнения. На самом деле причина была не только в том, что сказал ему Ёнджо. Было еще кое-что, чего Дончжу сам не понимал, что заставляло его сомневаться. Может быть дело было в том, что лицо Гонхака казалось ему смутно знакомым, словно они уже виделись раньше, но Дончжу никак не мог вспомнить где бы это могло быть. Может быть они столкнулись случайно в торговом центре когда один из них задел плечом другого или ехали вместе в метро, может быть когда-то они посмотрели друг другу в глаза когда переходили пешеходный переход — простая случайность не оставившая за собой никаких неприятных ощущений, которые могли бы вызвать чувство опасности при повторной встрече — ничего, что могло бы вызвать у Дончжу бессознательный страх не подчиняющийся логике. Только его собственный холодный голос разума. Это вызывало у Дончжу тревогу. Он скользнул пальцами по векам с такой силой, что перед глазами у него расплылись цветные пятна. — Хочешь спать? — спросил его Хванун. Дончжу приподнялся на диване на локтях отстраняясь от старшего — они легли рядом друг с другом вскоре после начала серии просто потому что так им было удобнее. — Нет, мне нужно делать уроки, — ответил Дончжу, — ты не против, если я пойду к себе? — Да, конечно, — улыбнулся ему Хванун в ответ. Дончжу вернулся к себе в комнату вставил в уши наушники и открыл учебник по информационной безопасности, хотя ему совсем не хотелось ничего учить, он был сонным и не мог сосредоточиться на предмете, мысли беспорядочно скакали в его голове прокручивая дневные события, так что он посидел за учебниками около часа так толком ничего и не законспектировав, и не выучив, сходил в ванную, пожелал Хвануну доброй ночи и заснул под песню из очередного мюзикла, играющую у него в наушниках. Потом его настигла тишина. Мысли, будоражащие его разум растаяли среди подкрадывающейся к нему удушающей тьмы полной уродливых образов. Он заметался в постели бормоча и всхлипывая, потому что тени, прячущиеся в углах протянули к нему свои костлявые пальцы с торжествующим шепотом: «Не спрячешься, теперь не спрячешься, — шептали они ликующе издевательски кружась вокруг него, — вот и некому тебя защитить». Дончжу заплакал, а потом застонал от чувства ужаса, охватившего его: — Вон, вон, убирайтесь вон! — закричал он так громко как только мог и сам проснулся от своего крика. Тени наблюдали за ним из ночного мрака комнаты. — Убирайся! — прохрипел он вновь, заметив в дверях неподвижную темную фигуру и в нос ему ударил запах разлагающейся плоти. То, что стояло в дверях смотрело на него обнажив сточенные черные зубы, один глаз почти вывалился из глазницы, несоразмерно длинные тонкие конечности были испещрены шрамами и когда глаза Дончжу привыкли к темноте позволив его зрению проясниться он вдруг понял, что той изуродованной фигурой, стоящей в дверях его спальни был он сам. Он рванул цепочку прикроватной лампы торопясь зажечь свет и перегнулся через край постели почувствовав рвотные позывы. Его не вырвало. Он лишь закашлялся, чувствуя в горле неприятное першение, дотянулся до бутылки с водой и сделал несколько глотков. Дончжу показалось, что в комнате все еще стоит смрад, но это было не так — это было лишь его собственными фантазиями. Он вытер кулаками глаза, отбросил одеяло и торопливо выскользнул из спальни чувствуя как в груди бешено бьется сердце. Он сразу увидел, что в комнате старших горел свет. Он помедлил немного и заглянул в чужую спальню. — Прости, — сказал ему виновато Хванун заметив Дончжу в дверях, — я… Я не заметил, как заснул. — Все в порядке, — покачал головой Дончжу и замер рассматривая лицо старшего, искаженное в эту минуту выражением глубокого раскаяния. Хванун улыбнулся ему виновато и печально, подвинулся на постели и спросил: — Хочешь поспать со мной? Дончжу кивнул. Ему не хотелось возвращаться в собственную спальню. Он вошел в комнату почти неслышно и скользнул в постель к Хвануну, тот обнял его и на несколько коротких мгновений их губы соприкоснулись в детском, невинном поцелуе — маленьком проявлении благодарности и любви друг к другу, и ничего больше. Хванун обвил шею Дончжу одной рукой, а вторую опустил на его талию, они прижались друг к другу спрятавшись под одеялом и Хванун спросил едва различимым шепотом, больше похожим на далекий шелест осенних листьев: — Что тебе снилось? — Ничего такого, — ответил ему Дончжу прикрыв глаза, — просто образы. Его все еще немного трясло, но страх, клубившийся у него внутри медленно угасал и образы, явившиеся ему блекли в его голове, вновь уступая место лениво блуждающим мыслям о прошедшем дне, о планах на завтра, об учебе и о Гонхаке… Он подумал о нем, хоть и не собирался этого делать, вновь подумал о том, почему лицо Гонхака кажется ему таким знакомым и вдруг, за одно короткое мгновение он вспомнил его — незнакомца, укрывшего Дончжу в своей машине в тот день, когда его почти настиг патруль. Когда он осознал это он вздохнул и этот вздох был похож на всхлип. — Что такое? — спросил его Хванун, сжав Дончжу в теплых объятиях. — Ты их все еще видишь? — Нет, уже нет, — ответил ему Дончжу, сердце у него в груди забилось быстрее от охватившего его волнения, — я просто… Это ведь был Гонхак, боже мой. Это действительно был он. — О чем ты говоришь? — удивленно спросил его Хванун приподнявшись на локте и заглянув Дончжу в глаза. Дончжу качнул головой. — Тогда, — сказал он, — помнишь, я рассказывал тебе о парне, который помог мне, когда за мной увязался патруль. Это был Гонхак. Вот почему они так быстро от нас отстали, они даже не попросили его позволить им осмотреть его машину… Почему он так поступил? Хванун ничего не ответил и заговорил только спустя пару минут, когда дыхание Дончжу перестало быть таким частым. — Может быть… Он не такой плохой, как ты думаешь, Дончжу? — спросил он тихо. — Знаешь, Гонхак-хён на самом деле очень добрый, может быть он и выглядит грубым… Может быть тебе стоит попробовать пообщаться с ним, хоть немного? Он теперь часть и твоей жизни тоже… Дончжу ничего не ответил, но Хванун и не ждал от него ответа. Они затихли в постели, в объятиях друг друга и уже спустя несколько минут Дончжу почувствовал как его вновь опутывает сон. Вскоре они оба заснули. На этот раз, к удивлению Дончжу, без сновидений. *** Когда в понедельник утром Гонхак пришел на работу один из его подчиненных — высокий молодой мужчина с добрым лицом сказал: — Вас вызывают наверх, Гонхак-щи. Гонхак бросил на рабочий стол связку почты, которую забрал у секретаря на входе. — Спасибо, Донхан, — поблагодарил он сухо. От нервов у него тут же заболела голова. Он не думал, что их с Ёнджо могли видеть, и даже если бы это произошло в этом не было ничего такого, они не делали ничего, что могло бы вызвать подозрения, но Гонхак все равно испытал чувство тревоги, которое тошнотой отдалось где-то у него в горле. Он пересек отдел, воспользовался электронным пропуском чтобы попасть в коридор ведущий к лестницам — цифры на пропуске повторяли номер на жетоне, висевшем у него на шее, затем воспользовался пропуском еще дважды — в конце коридора, ведущего к лестницам и перед дверью ведущей на этаж вышестоящего руководства. Перед кабинетом заместителя руководителя его встретила сидевшая за столом секретарь — элегантная женщина выглядящая лет на десять моложе своего настоящего возраста. — Ваш идентификационный номер? — спросила она с вежливой улыбкой, хотя Гонхак бывал здесь уже не раз и она знала кто он такой, но протокол внутренней безопасности предписывал ей спрашивать данные посетителя каждый раз и она соблюдала его. Гонхак продиктовал семь цифр, выбитых на его жетоне, женщина улыбнулась ему уже куда более мягко, ввела его номер в программу, удостоверилась, что это действительно он и сказала: — Господин Ким Гонхак, — сказала она жестом пригласив его пройти в кабинет, — Господин Чхве ждет вас. Гонхак кивнул в знак благодарности, без стука толкнул раскрытой ладонью дверь и вошел в залитый холодным электрическим светом кабинет. Мужчина лет тридцати пяти сидевший за массивным столом орехового цвета поднял к Гонхаку голову и отложил дорогую перьевую ручку, которой вносил изменения в документы, лежащие перед ним. Он поднялся с кресла и кивком предложил Гонхаку сесть, на Гонхак лишь поклонился, сделал шаг вперед и заложил руки за спину ожидая начала разговора. — Ты прекрасно знаешь, что тебе как руководителю отдела необходимо быть на связи двадцать четыре часа в сутки, — сказал тогда господин Чхве. Гонхак сдержанно кивнул: — Простите, — сказал он, — больше такого не повторится. — Это запрещено внутренней инструкцией, Гонхак, — лицо Чхве было непроницаемым и отрешенным, настолько, что у Гонхака по спине пробежал холод, — мне всегда казалось, что ты принадлежишь к категории тех людей, кто четко исполняет приказы, вот почему ты так быстро продвинулся вверх по карьерной лестнице. — Я вас понял, — ответил сухо Гонхак. Чхве улыбнулся ему, чуть обнажив верхние зубы. — Стоит ли мне спросить тебя где ты был в ночь с пятницы на субботу? — поинтересовался он непринужденно. Эта непринужденность была насквозь фальшивой. У Гонхака дернулась щека. — Я был не один, — уклончиво ответил он. Чхве помолчал немного, рассматривая его, потом уточнил: — Ты ведь знаешь наши внутренние протоколы? — голос его смягчился, но не настолько, чтобы стать хоть немного дружелюбным. — Каждый новый человек… Должен быть подвергнут проверке. Это лишь мера предосторожности, Гонхак, ты государственный служащий — твое окружение… Должно быть чистым. Понимаешь, о чем я говорю? — Укрывательство носителя государственным служащим является тяжким преступлением против безопасности Кореи, — воспроизвел строчку из второго основного закона страны Гонхак. — Я знаю это, господин Чхве. Мужчина улыбнулся ему, теперь уже искренне. — Вот и хорошо, — удовлетворенно отозвался он поворачиваясь к нему спиной. Гонхак услышал, как щелкнула зажигалка, но Чхве так и не прикурил, — ты работаешь на систему, Гонхак и ты не должен об этом забывать, — нравоучительным тоном, от которого Гонхака передернуло, сказал Чхве. — Все, что у тебя есть — квартира, машина, смартфон, даже твое имя и весь ты — все это принадлежит Корее, Гонхак, и ты знал об этом, когда надел на шею жетон… Я закрою глаза на твое пренебрежительное отношение, но постарайся больше никогда так не делать. В субботу твои ребята из дежурной группы отправились на вызов вместе с полицией. Какая жалость, очередной носитель из группы «А», он оказывал сопротивление при задержании. Оформи его личную карточку и подготовь бумаги для лаборатории… Можешь не торопиться, его застрелили. Ступай. На подгибающихся ногах Гонхак вернулся в свой отдел и игнорируя вопросы служащих о причине его вызова к руководству скрылся в своем кабинете не забыв плотно закрыть за собой дверь. Его потряхивало от волнения и гнева. В попытке успокоиться он сел за свое рабочее место и беспорядочно передвинул несколько документов, лежащих на его столе, прижав бумаги кончиками пальцев к столешнице: несколько реестров, картонную папку с личными данными носителя, о котором говорил ему заместитель руководителя Чхве и оставленный одним из сотрудников приказ, который, очевидно, разослали этим утром на электронную почту руководителей отделов. Это был приказ о внесении изменений в категории определяющие уровень носителя и расширение списка социальных групп в отношении которых необходимо было провести процедуру снятия биометрических данных. Теперь в эти группы входили не только военные, государственные служащие, врачи и учителя, но и специалисты с сфере программирования а так же те, кто осуществлял обучение по программам высшего образования по данным направлениям. Гонхак был готов к чему-то подобному, но это все равно было очень плохо. Это означало, что правительство предпринимало очередной решительный и необратимый шаг по выявлению тех, кто обладал даром. Теперь им всем нужно было быть еще более осторожными.