***
Всё начинается с малых, еле заметных, отсветов. Они мягкими, еле видными движениями, пронзают небо так, будто они лишь начало карандашного наброска на холсте. Лучей становится все больше, и они начинают покрываться мазками красок. Сначала практически белые, с бледным отливом только зарождающегося жёлтого, только-только пронзают небо. Затем, из них, зарождается нечто большее, поглощающее весь небосвод и окрашивающее облака в яркий розовый цвет. Оно начинается с золотых, даже янтарных мазков, переходящих в пламенный оранжевый. А после, где-то на концах этих лучей выходит, под чутким контролем неизвестного художника, розовый. Волшебный розовый, который постепенно поедает пастельно-синий цвет небосвода, принося свет нового дня, свет, который дарит жизнь и надежду. Свет, который она надеялась увидеть. Кто-то ласково обнимает её со спины. Это явно был не её папа, чьи руки обычно покрыты шрамами и рубцами, а чаще всего были одеты в перчатках, через которые невозможно почувствовать тепло. Эти же напротив, были руки маленькой девочки, теплые и ласковые, так крепко прижимающие к себе. И если лучи солнца согревали ей только тело, то эти нежные прикосновения согревали ей душу. Сейчас заворожённая зрелищем происходящем на небе, она, поглощенная этими чувствами, никак не могла узнать, кто стоит за спиной. – Доброе утро, Прушка. Я испугалась, когда не увидела тебя в твоей комнате. – А... Рико?! Прости, я и сама не знаю, как тут оказалась. Девочка чувствовала себя очень растерянно. Действительно, как она вообще узнала об этом месте. Разве она не была недавно на базе пятого слоя? – Все в порядке, видимо тебе не хотелось меня будить. Но как хорошо, что ты смогла дойти без меня, такой сони! Тебе нравится? – Очень – Прушка не знала что еще добавить, ведь это зрелище она видит впервые. – Тогда давай полюбуемся им подольше, чтобы запомнить его на всю жизнь! – Рико солнечно улыбнулась и протянула руку. Её волосы светились от гуляющих в них лучей света, а в её изумрудных глазах сверкали веселые искорки. Улыбнувшись и тряхнув кудряшками, девчушка ухватилась за руку. – Я знаю прекрасное место, где вид лучше всего! Они прошлись до небольшого холма. Трава, согретая солнцем, так приятно грела. Прикрыв глаза, они сидели рядом плечом к плечу и наслаждались этим теплом. Некоторое время прошло в молчании, пока девочки были поглощены видом, раскинувшимся перед ними. Простирающееся, как будто наполнившееся искрами, море с шумом ударялось о камни где-то там, внизу. Оно бурлило, хотя ветра на верху практически не было. Лишь легкий бриз колыхал волосы и чуть холодил кожу. Это удивляло, но ленивое состояние и тепло со стороны, окутывало и заставляло лишь падать глубже в него. Даже свет, который с каждой секунды становился ярче и начинал резать приоткрытые глаза, не останавливал её. Она всё продолжала смотреть рубиновыми глазами вдаль из-под полузакрытых век. На спокойное далекое море и небо с пушистыми перистыми облаками, пока внезапно Прушку не охватила дрожь и понимание что что-то совершенно было не так. Это чувство нарастало, продираясь всё дальше и дальше, въедаясь в голову. Но она не могла понять, не могла увидеть. Осматривая ничуть не изменившийся пейзаж, она лишь чувствовала нарастающий ветер. Её била крупная дрожь, а в груди пекло. Взгляд Прушки зацепила птица, парившая высоко в небе, сражаясь, с уже ставшем резким ветром. Белая птица, которая парила по небу, не зная преград, издала надрывный крик, режущий уши, и начала падать в низ камнем так, будто её подстрелили. Она всё падала, ускоряясь до того момента, пока не встретилась с землёй. Хруст костей, кровь, растёкшаяся под тушкой и взгляд, умершей мгновение назад, птицы привел Прушку в ужас. Она вскочила, делая шаг назад, пока сверху раздавались снова и снова предсмертные крики птиц, которых не было видно. И хруст костей, сливался вместе с криком то ли человека, то ли птиц, в одну, всё непрекращающуюся, какофонию. В попытке хоть что-нибудь сделать она затрясла плечо Рико, которая, будто, и не замечала всего этого, всё также сидела и спокойно, чуть мечтательно, улыбалась. Она выглядела, так, как будто, не принадлежа этому миру, так отстранено и это ранило. Весь мир потемнел, тепло которое она ощущала до этого ужаса померкло и не существовало вовсе. Потерянная, она ощущала себя в совершенном одиночестве. Прушка всё отступала, слёзы застилали глаза. В одно мгновение она развернулась и побежала от всего этого: от уже далекой, ставшей холодной Рико, от птиц, что дождем усеивали землю. Бежала, как могла бежать по глубокой грязи, не хотевшей выпускать девочку. Бежала до тех пор, пока не споткнулась и не полетела в глубокое и непроглядное ничего. Снова вниз. Снова на дно. Снова в холод и одиночество пятого слоя.***
Скальпель, в твердых руках, аккуратно разрезал грудную клетку, по четким ярко алым линиям. Чистая комната, яркий белый свет, освещавший неподвижное тело на операционном столе, ещё живое, что подтверждали приборы, изрезанное, находящееся под наркозом в сладком сне, исполняющим её мечты. Тихий писк приборов всё учащался и, если бы каждая операция шла гладко, то это бы полностью упрощало задачу. – Её пульс участился, нужно ещё наркоза, она в любой момент может очнуться, мы не должны позволить этого допустить. Один из людей, находившийся в помещении, кивнул и прошел к шкафу, доставая оттуда всё необходимое. Он, как и все остальные был одет в черное пальто со множеством карманов и в странную маску с голубыми полосами. Единственный, кто отличался, не отпускал скальпель из рук, и свет из его маски был ярко фиолетовым. Человек, который оперировал, был тот кого она считала своим отцом, её внутренности пойдут ему на пользу главное не ошибиться, все органы должны быть целыми. Рука в белых перчатках, испачканная уже темной алой кровью, нежно гладила лежащее тело по волосам, чистейшей былые локоны окрашивались и становились грязными и небрежными. Операция практически подходила к концу и нельзя было допустить промаха, поэтому он ждал когда наконец пульс придет в норму, чтобы продолжить, чтобы создать нечто совсем иное из, ставшего за столь долгое время, своего ребенка.***
– Прушка! – Громкий голос пробился сквозь туман темноты. Сердце всё ещё глухо стучало глубоко в груди, напоминая о присутствующей ранее панике. Она села и опустила голову вниз, не слыша окрика, смотря на трясущиеся руки. Раз за разом всплывали воспоминания, которые произошли всего мгновение назад, до того, как пришла темнота. Неровное дыхание и мелкие слёзы остановила ласковая рука. Рука Рико, теплая, живая, не такая отдалённая, а очень близкая и родная. На глазах Прушки навернулись слёзы и она уткнулась в грудь, желая продлить и углубить ощущение живого тела рядом. Руки сжали её тело, даря умиротворение. Спустя время, наконец успокоившись, она подняла лицо. Был день и голубое, очень глубокое безоблачное небо куполом накрывало огромное поле белых цветов, распустившиеся до самого горизонта. Поле в месте с высокими утёсами и платформами, были поглощены цветами с склонов которых текли водопады. Прекрасные цветы с пятью лепестками звездами выделялось на яркой зелени. Она помнила, как Рико расс казывала об этом поле, говорила насколько оно красиво. – Рико, мне было так страшно. – тихий голос сорвался с её губ. – Мы сидели на уступе и смотрели на восход, а потом птице начали падать и ты, – Прушка не смогла сдержать всхлип, – ничего не замечала и мне казалась такой отрешённой от меня. Мне было очень плохо. – Всё хорошо, это всего лишь кошмар, и он закончился. Я больше не уйду и не оставлю тебя, – на этих словах руки Рико снова обняли девочку. – Мы теперь всегда будем рядом. – Я верю тебе.***
Рико стояла облокотившись о камень, скрываемая от чужих глаз. В её руках покоился вытянутый свисток, утолщенный сверху и с двумя вытянутыми, напоминающими ушки, деталями. В центре шел рисунок рук, соединяющихся внизу, обводящие стилизованный вертикальный глаз. Она поднесла его к лицу, прикоснувшись губами в подобии поцелуя. – Мы теперь всегда будем рядом, – прошептали губы Рико и по щеке покатилась слеза. – Я верю тебе, – также прошептал голос Прушки где-то рядом, прямо над ухом.