🫀
Шелковистые пряди волос, похожие на россыпь звёзд на темном небосводе, и совсем поблекшие, утратившие былую задорность, уверенность в завтрашнем дне, сапфировые глаза. Покрывшаяся мурашками медовая кожа с еле заметными родинками и веснушками на исхудавших плечах; выпирающие ребра от непривычной худобы, которые иной раз хочется самостоятельно сломать; ссадины и гематомы, нашедшие удобное пристанище на бедрах и спине, — то, что люди привыкли называть «телом», когда-то было настолько ценно и любимо, что он и не думал о предстоящей возможности покромсать все на кусочки, испортить до неузнаваемости, потерять истинную красоту и изящность. Ведь раньше не представлял, каково это — постоянно быть в бегах, скрывать свою настоящую сущность, прятаться под маской простолюдина, не имея и шанса показать, какая власть на самом деле находится в его руках. Какая сила. Какое безумие. Какая непокорность. Раньше — теперь кажется таким далёким и обманчивым понятием, что возвращаться к нему, не испытав мучительные душевные боли, слишком тяжко. В тех воспоминаниях кроется много чего. Страшно осознавать, что именно много хорошего: залитые полуобеденным солнцем цветочные поляны, запах ириса и надвигающейся грозы, сладкие яблоки; однообразные, исполненные счастьем и удовольствием дни. А главное: покрытые сумраком вечера в глубине леса, где два незнакомца тайно встречались, спасая друг друга в надёжных объятиях. Снова сердце болит. Отчего вообще человеку понадобилась эта никчемная штука? Какая от нее польза, если она постоянно болит и ноет? Ни одна магия на свете не исправит то, что спрятано внутри — там, откуда звучит надоедливый терзающий голос и острая зависимость перекрывает доступ к кислороду. Зависимость от строгого серого взгляда и ни с чем несравнимой улыбки, согревающей в самые холодные дни. Ледяная вода приятно ласкает кожу, смывая запекшуюся кровь и отпечатки тех, кто уже мертв. Луна, не скрываемая облаками, отображается на гладкой поверхности, омега тянется рукой к её расплывчатому изображению и вдруг замирает, пойманный на страхе разрушить недвижимое спокойствие, окутавшее его с ног до головы. Опустившись в озеро полностью, делает рывок, немного проплыв. Беспокоиться о том, что кто-то заметит или услышит всплески воды по дороге домой — смысла нет, ибо на местность наложено крепкое заклятие, позволяющее видеть здесь лишь только то, что захочет сам обладатель. Воспользовавшись украденным мятным мылом, омега быстро покончил с процедурами, ощущая, как начинают синеть от мороза губы, и, выйдя из озера, внезапно прирос к земле, оцепенев от приближающейся фигуры вдалеке. Не торопится облачиться в теплую одежду и снять чары волшебства. Лишь прислушивается к бешено стучащему недо-сердцу и разрешает мимолетному возбуждению затуманить рассудок. Αγαπημένο του — такой же, как и ровно пять месяцев назад. Невероятный. Притягивающий. Соблазнительный. Мужчина уверенной походкой двигается ближе, перекинув сумку с оружием на другое плечо, и сильнее натягивает на глаза соломенную шляпу, что должна скрывать его лицо от посторонних. В какой-то момент он замирает, остановившись прямо напротив незримого лица омеги, и прикрывает свои собравшие всю красоту океана глаза, то ли облегчённо выдохнув, то ли незаметно усмехнувшись чему-то под нос. Сумка с грохотом падает на землю. Сухие губы расплываются в уже родной приветствующей улыбке — омегу вновь пробирает дрожь. Ком подкатывает к горлу и это иступленное состояние никак не получается убрать. «Сколько же прошло времени с тех пор, как я мог вот так стоять и смотреть на тебя, смотреть на каждую мною любимую деталь, смотреть на то, как ты, сам того не осознавая, тянешься ко мне» — Тэхён, — с такой лаской и нежностью в последний раз его имя произносили пять месяцев назад на этом же месте. Этот же человек. — Тэхён. Μπορώ να σε μυρίσω. Οι αγαπημένες μου ίριδες. — Вам не стоит видеть меня. Не сейчас… — Почему? — взглядом жадно бродит по воздуху, пытаясь различить или хоть на мгновение увидеть того, кто во снах ежедневно появлялся, в руках своих укрывал, успокаивал и обещал обязательно вернуться. — Моё тело… оно… — запинается, ногтями впиваясь в плечи, — не получается ничего исправить магией. Оно стало отвратительным. Омерзительным. Я не думаю, правда, что стоит… Вы… — Όμορφο λουλούδι μου, ήλιε μου, ο κόσμος μου, — медленно опускается, будто точно зная, где стоит этот растерянный маленький комочек чонгуковой вселенной, — η ζωή μου, неужели ты действительно думаешь, что я отрекусь от тебя только из-за того, как выглядит твое тело? Тело, которое я готов днями и ночами напролёт целовать и боготворить. Тело, которое не идёт в сравнение ни с любым другим, — головой утыкается в худые обнаженные колени, ибо омега после услышанных слов рассеял заклятие, продолжая не двигаться и бесшумно ронять хрустальные слезы. — Ты ведь можешь прочитать мои мысли и убедиться сам, что я ни на грамм не соврал. Никогда. А Тэхён знает это. Отлично знает, потому что доступ к сознанию мужчины был для него всегда открыт. Чонгук ни разу за их тесное знакомство не воспользовался антимагическим препаратом, всецело отдавая себя ему одному. Не пытался что-либо скрыть, утаить, украсть (разве что сердце). И от этого боль усиливается вдвойне. Ведь сам Тэхён частенько врал. И Чонгук, конечно, об этом тоже знает. Однако все ещё доверяет. Все ещё готов вывернуть наизнанку душу и выполнить приказ. Его храбрый, самоотверженный рыцарь. Альфа не без наслаждения вдыхает свой любимый аромат, боясь пока прикасаться и причинить боль. Встав и, наконец, взглянув в заполненные слезами сапфировые глаза, он горячими ладонями обхватывает лицо и губами собирает соленые дорожки с бледных щек. Святой Апполон, он до сих пор ведь помнит день, когда думал, что в последний раз дотрагивается до этой бархатной кожи, последний раз слышит этот взволнованный голос и ощущает живое биение в груди. Все тогда вышло из-под контроля. Его не должны были найти, не должны были узнать о вернувшемся в Королевство наследнике. Пока Его Величество не заболел — у омеги и шанса не было спокойно покинуть границу империи и отправиться в наименее вражеское государство. В случившемся Чонгук винит себя и не перестанет. А как он может, если на протяжении всего времени был уверен: никакой угрозы нет, они в безопасности, никто ни о чем не догадается и не поймет. Многолетнее чутье подвело. Тэхён же окончательно ломается. Цепляется, как умалишённый, за одежду, носом в шею щекотно тычет и всхлипывает, не стесняясь собственной истерики и измученного крика. Чонгук аккуратно ему на спину накидывает меховую накидку и, долго не раздумывая, поднимает на руки, придерживая за талию и прижимая к груди. — Решил простудиться и таким образом отомстить мне? — В моем организме течет одна из самых сильных ведьминских кровей на этой планете. Жалкой человеческой болезни меня не взять. — Ну конечно, — театрально вздохнув, уносит в сторону разведённого костра, который был оставлен там удалившимися в замок воинами. — Я и забыл, какой ты у нас всемогущий и непокоримый, — прямо на ухо, зацепив зубами мягкую мочку. — Вы совершенно правы, — не скрывая внезапного покраснения, наперекор своим словам, укладывает голову на плечо и улыбается, чувствуя прежнюю умиротворённость и безопасность. Мужчина, аккуратно усадив омегу на бревно, возвращается обратно за сумкой, а вернувшись, не удивляется с нового образа шатена: обыкновенные кожаные штаны, черная незаправленная рубаха, красная ниточка как талисман удачи на левом запястье и удобные сапоги. Волосы уже сухие и слегка разлохмачены. Подбородок вздернут к небу, ладони греются у огня. Альфа молча заворачивает его в толстый плед, взятый из собственной комнаты, и предлагает бутылку ромашкового чая, который омега очень любит. Пока он пьет чай и постепенно согревается, Чон сидит рядом, помешивая ветки в костре и иногда подправляя подол одеяла. В голове бесконечное множество вопросов, извинений, догадок, однако лишь одно вырывается непроизвольно вслух: — Я скучал. Тэхён убирает в сторону посуду с королевской эмблемой и неуклюже просовывает руку в чужую, более грубую. Её тут же приподносят к губам и осторожно целуют. Казалось бы, обычный, ничего незначащий жест, а вызывает сплошные фейерверки внутри. — Я тоже. — Могу я спросить… — Вы правда хотите, чтобы первый наш разговор за эти пять мучительных месяцев начался с дурацких вопросов о том, где я был и что делал? Альфа вполне серьезно качает головой и прикладывает огромные усилия, дабы отложить накопившееся на потом. — Тогда чего же ты хочешь, η ζωή μου? — Говорите, как это умеете делать Вы. Я хочу слышать, как сильно Вы любите меня. Как сильно тосковали по мне и не находили себе места. Что жалеете о сделанном и будь возможность все исправить, то непременно бы воспользовались ею, что… — не успевает договорить, ибо прерывают отнюдь не наглым, а трепетным поцелуем. По телу пробегает забывшийся разряд энергии. Мысли рассеиваются, в голове полная пустота. Корпус сам подаётся навстречу, расторгая ничтожное расстояние, не позволяя и миллиметру остаться между. Альфа, улыбнувшись в поцелуй, утягивает омегу на свои бедра, костяшками пальцев проводя по вздрагивающей спине. Плавно спускается к тонкой шее и движимый порывом пробудившейся сердечности, безболезненно кусает возле сонной артерии, слыша шумное дыхание и сдерживаемый стон. Тэхёну настолько хорошо, приятно, волшебно, чудесно, что кажется, будто все это закончится, стоит ему открыть глаза и проснуться от долгого сладкого сна. Ибо он, как и Чонгук, подобное видел только в своих снах. Мечтать не мог о большем. Не в то смутное, наполненное страхами время. Удивительно, однажды повстречав свою давнюю мечту об искренних чувствах, узнав, наконец, о самом понятии счастья, заключённом в одном доблестном рыцаре, думал ли Тэхён когда-нибудь, что переживет огромное количество боли? Что будет скитаться из города в город, лишь бы не привлечь ненужного внимания и не подвести любимого человека? Судьба часто играет с нами в опасную, не имеющую правил игру. И порой ты просто не знаешь, какой путь окажется для тебя верным. Порой ты просто забываешь о своих принципах и поступаешь так, как от тебя требует общество. Тэхёну не важно, что о нем подумают другие. Он привык видеть осуждение в их глазах и слышать грязь в их речи. Единственный, кому он верит — это Чонгук. И если Чонгук не захочет принять его жизнь, услышать его историю, то, скорее всего, он окончательно сломается. Позволит чёрной магии забрать свою жизнь. — В-вы должны кое-что знать, — сглатывает, пальцами поднимая острый подбородок с еле ощутимой щетиной. Мужчина внимательно изучает лицо и, уложив руки на талию, даёт время на подготовку. Омега отводит взгляд, не в силах в данную секунду поддерживать зрительный контакт. — Случались моменты, которые вынуждали меня действовать очень опрометчиво и необдуманно. Вставал выбор между моей и чужой жизнью. Я знаю, что это неправильно. Знаю, что ужасно. И знаю, что Вы подобное всегда презирали, — «ты и представить себе не можешь, αγάπη μου, какое влияние надо мной имеешь. Как боюсь я увидеть разочарование и злость на дне твоих θαλάσσιος зрачков». Альфа хмурит брови, сжимая пальцы на тощих боках. Ему точно не понравится то, что он сейчас услышит. — Выход, как любил говорить мой папа, есть шанс найти в любой ситуации. Зависит от того, как мыслит человек и на что он готов пойти ради него. Видимо, я слабый, раз боролся, не попытавшись отыскать иного решения. Я выбрал самый несложный выход. И Вы, я уверен, догадались, какой из. Чонгук с минуту молча переваривает услышанное, а после, вместо прочтения нотаций или осуждающего взгляда, обнимает нежно, словно убаюкивает капризного ребенка, и гладит по голове, не переставая целовать и шептать признания на ушедшем языке. — Ты можешь думать о чем угодно, однако для меня твоя душа, Тэхён, все ещё светлая и прекрасная. Ибо ты и сам по природе солнечный добрый человек, который не избрал слабый выход, а только запутался в окружающем мире и не знал к кому податься и куда пойти. Имею ли я право определять, что плохо, а что хорошо? — Вы не понимаете, Вы… — Я понимаю, — крепче стискивает в объятиях. Тэхён медленно вдыхает и выдыхает, отчаянно прислушиваясь к звучащим бесценным словам. — Каждый из нас ответит за свои грехи. Когда-нибудь. Но это не повод всю жизнь корить себя и ненавидеть. Ты стал таким не по собственной воле. И я понимаю это лучше остальных. — Γιατί είσαι έτσι? — Какой? — поднимает уголки губ. — Не из этого мира. Не с этой планеты. — Γεννήθηκα για σένα. — Поцелуйте меня. — Хоть сто тысяч раз. — Мне будет достаточно и одного. Ибо он будет говорит за Ваше сердце и мою душу.🫀
В одном обширном государстве жил да был милосердный Король, купающийся в любви своего народа и верной прислуги. Правил он мудро и справедливо, властью распоряжался так, что каждый оставался доволен. Во дворце не знали ни о жадности, ни о беспричинной жестокости или насилии, ибо Король не привык кого-либо обделять вниманием или ставить ниже себя, несмотря на социальный статус и положение. Продолжалось это до тех пор, пока он не был околдован чарами любви. То был скромный длинноволосый омега, облачённый в фиолетовую мантию, источающий сладкий цветочный аромат, покрытый весь шрамами и ссадинами. Одним словом: совершенно не похожий на других. Правитель был настолько поглощён своими безумными чувствами, что отдал приказ привезти неизвестного в замок, совершенно не беспокоясь о возможных народных волнениях и сплетнях. Омега был найден и доставлен в сохранности. О его красоте могли слагать длинные прекрасные легенды, ему могли посвящать душераздирающие баллады, к его ногам был готов пасть не только Король, но и пол государства, если не всё. Однако ничего из роскоши, драгоценностей и всемирной известности не нужно было юному повелителю сердец. Все, что он просил — маленькое безобидное дитя королевской крови. Взять замуж омегу, не имеющего аристократическую родословную, — омегу, буквально подобранного с улицы, — Император понимал, что никак не может. Даже при своем диком желании осчастливить любимого и исполнить его мечту о родительстве. Так прошел год, затем два, три. Во Дворце каждый привык относиться к хрупкому, вечно гуляющему босиком по мягкой траве парнишке с уважением и искренней заботой. Он был добр, щедр, общителен и невероятно обаятелен. Никто не мог устоять перед его солнечной улыбкой и располагающей к себе дружелюбной аурой. И вот в один день случилось то, чего он давно жаждал — местный лекарь сообщил об успешном зачатие ребенка. Омега знал, что новость не понравится Королю. Он получил от него все, что планировал изначально — цель была достигнута, остальное в виде влюбленности и сильной привязанности со стороны альфы не тревожило его спокойствие. К тому же омега ясно понимал: когда в Империи станет известно о его реальном происхождении — ни ему, ни будущему ребёнку не остаться в живых. Ибо ведьм в их государстве принято убивать, а не защищать и любить. Тогда под покровом звёздной ночи он сбежал, написав короткую записку, открыв правду и не рассчитывая на прощение. А дальше последовала кровопролитная война, необузданная злость и агрессия. Император сходил с ума, не мог спать, есть, не думая о том, кого упустил. И даже на второго родного ребенка не смотрел без жуткой ненависти и ревности… — …а этот ребенок так и не узнал, что такое отцовская поддержка, — с горькой усмешкой на губах заканчивает затянувшийся рассказ, прикрыв глаза и откинувшись спиной на спинку кресла. Сокджин — высокий альфа с овальными серебристыми очками на носу, захлопывает книжку, написанную его же рукой, и возвращает ту на место. Недовольным взглядом осматривает притихшего Императора, что напряжённо стучит пяткой по полу и обнимает себя за плечи, будто пытаясь таким образом спрятаться от всего происходящего. Чимин, конечно, не признает этого, но ему сейчас как никогда нужен отец. Несмотря на их неблизкие отношения, Король был готов дать тому совет и верное напутствование в принятии важных политических решений. Возможно, ещё недостаточно прошло, чтобы отпустить затаившуюся детскую обиду и трезво посмотреть проблемам в лицо. Вопрос в другом: настанет ли удобный момент, которого Император так ждёт? Не окажется ли бессмысленным? Страна не будет вечно носить траур и оплакивать Короля. Людям вскоре понадобится свежий глоток воздуха, свежие новости и жизнь. За окнами барабанит дождь, не прекращающийся на протяжении целого лета. От сырости внутри небольшого кабинета резко похолодало. Альфа аккуратно накидывает на обнаженные плечи омеги черный пиджак и садится на корточки рядом, уложив теплые ладони тому на колени. Ненавязчиво поглаживает, привлекая внимание и заставляя, наконец, поднять голову. — Жалеешь меня? — какие холодные, пронзительные глаза. — Не вижу ничего плохого в проявлении сочувствия. — К кому угодно, но не ко мне, — убирает чужие руки, наклонившись и легонько толкнув в грудь. — Ты и сам прекрасно знаешь, насколько я терпеть не могу подобного отношения. — Потому что считаете, что не заслуживаете? — попадает прямо в точку, не торопясь подниматься и уходить. — Потому что я ношу корону на голове и мне не позволены эмоции, как слабость и жалостливость.— Отец, что значит быть правителем большой Империи? — Не показывать настоящие эмоции и уметь искусно притворяться тем, кем хотят видеть тебя твои же люди. — Разве это… несправедливо? — Запомни, Пак Чимин, не в твоей власти решать, что для тебя справедливо, а что нет. Народ — вот кто истинный источник власти. Будь перед ним храбрым и бесстрашным, и тогда они обязательно встанут за Ваше государство горой.
Его учили этому, и он привык, свыкся с мыслью: стабильность и защищённость Империи превыше собственных невзгод и внутренних переломов. Да, у Чимина плохо получается слышать других на Императорском Совете, объявлять одним странам мир, а соседним — войну; бороться за независимые территории и обеспечивать продовольствием солдат. Он был уверен, что не готов к большой ответственности. Не готов занять место отца. Однако иного выбора у него нет, и с этим приходится мириться. Кто, если не он, поставит свою же Империю на ноги и придаст ей благоухающий вид? — Как бы мне хотелось хоть раз позволить Вам увидеть себя со стороны, чтобы Вы поверили моим словам и убедились, насколько Вы невообразимо сильный, — альфа мягко касается щеки юноши, и тот вдруг растаивает, поцеловав её тыльную сторону. Изголодавшийся по ласке котенок, не иначе. — Вам уготовано великое будущее, и я верю, Вы со всем непременно справитесь. — Будешь ли ты со мной в нём, мой μια ακτίνα φωτός? — Μέχρι τον θάνατο.🫀
Безликая тихая ночь закрадывается под белоснежные простыни, дурманит ещё прибывающий в сладкой истоме рассудок, тянется к обнаженному телу, отнимая у того всю прошлую боль и усталость. Прозрачная ткань, свисающая сверху вниз у открытых дверей мраморной террасы, развевается на ветру, шуршит листва с улицы, и просторная комната постепенно заполняется морским ароматом вперемешку с распускающимися бутонами ирисов. Пальцы судорожно зарываются в черные вороньи волосы, сжимая на затылке и оттягивая назад. Пот капельками стекает по вискам и шее, дышать становится с каждым разом труднее, и сдерживать растущее внутри чувство блаженства — тоже. Губы — эти аккуратные θεϊκός контуры с родинкой под нижней — целуют так, как всегда предпочитали целовать: растянуто, нежно, с томительными передышками и детской игривостью. За ними шлейфом идут отпечатки, после которых всплывают ярко-пунцовые пятна, похожие на очертания этих самых губ. Когда-то он терпеть не мог чужие касания и ласки. Когда-то боялся доверить собственное тело и отдаться другому. Но, встретив своего πολυαγαπημένος, своего звёздного рыцаря, не раздумывая, поделился окровавленным пульсирующим сердцем, прося взамен лишь согревающего присутствия рядом и спасения от рвущихся наружу грешных пороков. Ему что-то шепчут на ухо, а он может слышать лишь собственные стоны и, не открывая глаз, как новорожденный щенок, слепо искать опору, метаясь по влажной подушке. Альфа лбом прижимается к омеге, безболезненно кусая его за подбородок, и сцепляет их ладони в замок над темной макушкой. Невозможно налюбоваться красотой, что пленила с первого раза. Невозможно насытиться после тягостного, раздирающего расставания. Будь на то воля, Чонгук с удовольствием собрал бы их вещи и уехал подальше от этой королевской интриги. Забрал бы с собой своего ангела и подарил ему ту жизнь, которую он действительно заслуживает. Любовь, все чаще говорят, делает нас слабыми, беспомощными мишенями для битья. Чонгук совершенно не согласен с этой бессмыслицей. Хотя бы потому, что сам ничего, кроме неудержимого рвения защитить, уберечь, не потерять, не навредить — не испытывал. Разве чувство, порождающее в душе твердость и уверенность в собственных силах, открывающее новые светлые пути, исполненные искрами счастья и благополучия, — делает человека беспомощным и не способным к чему-либо? Тэхён — стал его светом. Его жизнью. Его цветком любви и самой дорогой драгоценностью. — Посмотри на меня. Разлепив мокрые от слез глаза, Тэхён смотрит в полный любви и благодарности взгляд. Руки непроизвольно обхватывают шею, ощущая жар родного тела. — Больше я не позволю себе отпустить тебя. Ни при каких обстоятельствах. — Не думайте об этом, прошу. Не в эту секунду, когда нам вдвоём так хорошо. — Тэхён. — М-м? — губы не спеша выцеловывают ключицы мужчины. — Ты бы хотел сбежать со мной? Омега улыбается, указательным пальцем обводя контур выпирающей вены на смуглой груди. — Я бы хотел прожить с Вами всю свою жизнь. И нет разницы, где именно. — Посадил бы сад? — Непременно. — И домик был бы возле воды. — А ещё подальше от городской суеты. — Вечно ходил бы без одежды. — И Вы не посмели бы меня в этом упрекнуть. — Никогда, — Чонгук приподнимает уголки губ, ладонями блуждая по покрывшейся мурашками коже на животе. — Я ведь так люблю смотреть на тебя. Это было бы высшей усладой для моих глаз. — Γιατί εγώ? — Αγαπάμε αληθινά μόνο όταν αγαπάμε χωρίς λόγο. — Тэхён растерянно приподнимается на локтях и целует альфу в плечо, передавая неозвученное: «Спасибо» и «Я тебя тоже».🫀
Предрассветные полоски света плавно скользят по умиротворённому лицу омеги, что тихо сопит себе под нос и прячется под нежно-розовой простыней. Мужчина, собираясь в Главный Императорский Зал, ощущает небывалое спокойствие и радость. Проснувшись и увидев теплый комочек, прижимающийся под боком и мило пускающий слюни прямо на подушку, губы невольно растянулись в широкой улыбке, и дышать будто стало в три раза проще. Мог ли мечтать о большем? Однажды, загадав на падающую звезду желание, никогда бы не подумал, что то спустя пару месяцев действительно исполнится. И хоть отголоски сознания продолжают кричать об опасности, подкидывают картинки самых худших итогов, в душе, несмотря ни на что, поселилась уверенность в благополучном финале. Знает, омега теперь способен постоять за себя и вытащить их обоих из любого дерьма. Сам он, конечно, не позволит горькому опыту повториться и вновь разрушить восстановившуюся идиллию. Они будут идти вместе рука об руку, глядя в светлое будущее и преодолевая препятствия совместными усилиями. Наклонившись и слегка поцеловав юношу в лоб, альфа прикрывает двери и, предупредив одного из стражников никого не впускать из слуг, спускается по лестнице, направляясь к золотому просторному помещению, возле которого уже собралось достаточно народа. Не потому, что обсуждается что-то чересчур важное или ведутся какие-то переговоры с прибывшим недавно послом из соседнего государства. Просто у нового Императора появилась привычка завтракать со своими слугами. Глупо звучит, не так ли? Однако такова жизнь внутри Дворца после смерти Короля Пак Хосока. Отныне все, кто работают в Императорском Дворце, принимают участие в трапезе, занимая места за одним столом с правителем и отдавая дань уважения ему и его Советнику. Не присутствующие впоследствии доедают объедки на кухне. Мужчина ухмыляется, пройдя сквозь толпу и отыскав глазами чем-то озабоченного Сокджина, решает сначала подойти к нему. Альфа, знатно поправив очки на носу, внимательно изучает документ за чашечкой, судя по всему, ягодного чая и неодобряюще качает головой, выражая таким образом свое несогласие. Главнокомандующего он замечает сразу, стоит тому только подойти. — Доброе утро, Чонгук. — Доброе, меня приглашали? — выпрямив плечи, встаёт сбоку, ожидая очередного поручения. — Его Величество ждёт тебя в своем кабинете. Если хочешь, можешь сначала поесть, потом пойти. Он настаивал, — указав подбородком на добротный сорт королевского вина, ненавязчиво приглашает занять кресло и присоединиться. — Что происходит? — непонимающе хмурит брови и ловит безэмоциональный нечитающий взгляд — прям как у него. — Ты не тот, кому стоит все объяснять по пальцам. — Значит, Вы уже знаете, — в груди неприятно колит, ладони за спиной сжимаются в кулаки. — Все в порядке, Чонгук, — с ноткой усталости произносит, убрав документ и откинувшись на спинку. — Ступай. Вам есть о чем поговорить. Чонгук понимает, что выбора нет, и потому, вобрав воздуха в лёгкие, разворачивается и уходит.🫀
Тэхён просыпается с бешено стучащим сердцем и резкой болью в висках. Занимает сидячее положение и щурит глаза, пытаясь избавиться от остатков противного кошмара. Хватает минуты, чтобы вспомнить где он и облегчённо выдохнуть. Все выглядит до боли знакомым: выполненный в темно-серых тонах интерьер, много пустующего пространства, отсутствие вычурной мебели и одинокие безжизненные картины. С его последнего пребывания в комнате ничего не изменилось. И этот факт совсем не поражает. Ο ιππότης του всегда придерживался мнения, что не вещи создают вокруг тебя уютную и домашнюю атмосферу, а, безусловно, человек. Родной, любимый человек. Если бы у них был собственный небольшой деревянный домик, как из вчерашних ночных разговоров, у реки или озера, далеко от городской суеты и шума, в самом сердце леса — Тэхён бы непременно занялся его внутренним убранством. Благоухающие белые, красные, жёлтые розы в глиняных вазах, чудесные тканевые полотна и красивые гобелены, с помощью магии все желания воплощаются в реальность. Все, за исключением свободы. Босые ступни касаются холодного пола, омега, найдя глазами атласный халат альфы, накидывает его себе на плечи и, затянув на талии поясом, аккуратно высовывает голову на террасу, проверяя, нет ли кого в дворцовом саду. На всякий случай наложив на себя «невидимое» заклятие, более уверенно проходит к ограждению, подставив лицо под утренний морской ветерок. Чонгук еще вчера перед сном предупредил, что может исчезнуть, так как Император частенько загружает его с самого рассвета. Император. Пак Чимин. Пак Тэхён — звучит совершенно нелепо и смешно. Точно подделка, испортившая многолетнюю систему. Ошибка. Фамилия Ким, доставшаяся от папы, ему нравится больше. В ней заключен многовековой род сильнейших в истории ведьм — каждая из них была женщиной, пока в роду не появился мужчина омега — Ким Джонхен, и после него не родился Тэхён. Все, о чем знал папа, было передано ему. Бесценные знания, бесценный исторической опыт, передававшийся из поколения в поколение, из уст в уста. В каком-то смысле Тэхён понимает, почему Джонхен поступил именно так, почему решил затянуть, словно золотую рыбку, в любовные сети Пак Хосока и воспользоваться им для достижения цели. Он верил, что такой ребенок сможет предотвратить бесконечное угнетение и обеспечить безопасность волшебному миру этой планеты. Однако ребенок просто оказался не готовым к исполнению заветной мечты. Ребенок сбежал из клетки чудовища и обратился в бегство. Кто же его спасет в конечном итоге? На ум приходит лишь одно имя: Чон Чонгук. Шум позади заставляет отвлечься от созерцания прекрасного вида на леса и холма, окрашенные в светло-оранжевые оттенки восходящего солнца. Омега осторожно заходит в комнату и тут же развеивает заклятие, кинувшись в крепкие объятия, спрятавшись в любимых руках. Мужчина ласково проводит ладонью по его растрепанной макушке и целомудренно целует родинку прямо на кончике носа. Тэхён смущённо улыбается, пальцами перебирая запутавшиеся пряди волос. — Как спалось? — низким шепотом в самые губы. — Лучше некуда. — Тебя никто не потревожил? — Они бы не посмели, я уверен, Вы об этом позаботились перед уходом, — по-хозяйски приглаживает рыцарскую униформу, видя и свое отражение в доспехах. — Куда ходили? Все прошло быстро? Они ещё ищут меня, не так ли? — Мир мой, — поднимает подбородок, — жизнь моя, кажется, скоро мы станем свободны. — О чем Вы? — Его Величество знает о твоём прибытие и о нашей тайной связи. Мы обсуждали с ним это часом раньше. Тэхён бледнеет, сжимая челюсть, и отшатывается назад. Альфа ловит его за локоть и не даёт отвести взгляд в сторону, концентрируя внимание лишь на нем и звучащих словах: — Он не похож на своего отца. Ни капли. Я сразу это понял, стоило ему надеть корону и сесть на трон. Все следил, наблюдал, не давал советов, хотел проверить, справится ли сам, какие методы и решения будет принимать. Выжидал подходящего момента, чтобы рассказать и попросить за обоих прощения. Но он сделал это первее. И теперь я убедился: Пак Чимин станет солнцем Афелии. Η ψυχή του είναι καθαρή και φωτεινή, — у омеги в этот момент в голове проносится сумасшедший вихрь эмоций. Не знает, как реагировать и что сказать в ответ, ибо для него… королевская🫀
Две белогривые лошади нетерпеливо топчутся у конюшни, два паренька, что кормят их перед изнурительной дорогой, прилагают много усилий, дабы те не шумели и не будили остальную часть Главного Дворца. Недалеко от них слуги собирают необходимые вещи для запланированного путешествия в западные края, проверяя запас еды и подаренные мешочки с золотыми монетами. Каждый ведёт себя до того тихо и незаметно, что у Тэхёна невольно от такого непривычного поведения голова кругом идёт. Одетый поверх тонкой бежевой рубашки кожаный плащ чуть раскачивается на ветру, капюшон спадает с головы, и слабый свет луны попадает прямо на темные волосы, собранные в хвостик. Омега прикрывает глаза и глубоко вздыхает, наслаждаясь без толики грусти последними минутами нахождения здесь, в ставшем совсем недавно родным доме. Его история начинается отсюда. С этого громадного величественного замка, с его не менее великим правителем. Рождение, детство, первая любовь, первый побег и возвращение. Он так яростно ненавидел все, что напоминало ему о связи с императорской семьёй, что совсем не обращал внимания на другие важные детали. Будет скучать? Не сразу, но возможно. Будет вспоминать? Пожалуй, чаще, чем сам представляет. — Есть ли надежда, что мы еще увидимся? — подходят украдкой сзади с букетом фиолетовых ирисов в руках и нежной улыбкой на губах. Тэхён до сих пор не верит, что они братья. Схожести никакой. И Чимин, нужно отметить, в сто раз привлекательней его. — Если Вы будете ждать, — улыбается в ответ, принимая букет и вдыхая еле уловимый аромат. — Είστε το σπίτι μου. Я буду ждать Вас вечно. Обоих, — дополняет, как только вблизи показывается ещё одна укутанная в длинный плащ фигура. Альфа делает низкий поклон и, взяв ладонь омеги, мягко целует ее тыльную сторону. — Тэхён. Ты уж постарайся не обижать нашего драгоценного рыцаря. — Ни в коем случае, — кивает, отнюдь не шутя. Знает: не имеет права причинять боль и заставлять страдать. — Я знаю, у Вас все будет хорошо. Пока Вы есть друг у друга, никакой опасности Вас не сломить. Берегите себя, — взмах ладони на прощание и одна хрустальная слеза, быстро спрятавшаяся в тени. Чимин уходит, подобрав корзинку с цветами. За холмами постепенно начинает всходить солнце. Они остаются вдвоем. Тэхён запрыгивает на лошадь первым, Чонгук на вторую, за ним. Впервые душу не терзает тревога и ложное беспокойство о незаконченных делах. В душе, несмотря на холодную осень, пробуждается цветущая весна. Чонгук поворачивает голову к юноше и смотрит с зачарованностью в глазах. Не будет такого дня, когда он посмотрит на него простым, ничего не выражающим взглядом. Не будет и дня, когда в нем пропадет желание каждую свободную секунду говорить о том, как сильно он его любит и как страстно желает положить к ногам все богатства мира. Это не любовь и не влюблённость. Это что-то выше человеческих понятий и определений. Между «я люблю тебя» и «ты мне дорог», выбор всегда падает на: — Γεννήθηκα για σένα. И я готов провести с тобой все оставшееся мне время. — Вы мой подарок судьбы, Αγάπη μου. — Уверен, то не сбежишь от меня завтра утром? — Сомневаетесь? — Готовлюсь к любому развитию событий. — Значит, будьте спокойны, мой звёздный рыцарь: я с Вами до смерти, если не дольше. — И это все, о чем я мог только мечтать.🫀