Начало отношений
— Не, ты слышал, а? Чё он сказал, бля. Ты слышал? — Антош, успокойся, я тебя прошу. Молодой человек, мы просто пройдём, хорошо? — Не, бля, ты стой, погоди. Ты зассышь, а я, бля, ему скажу. Ты мудак хуев, ясно, бля? По правде говоря, в это мгновение ещё есть шанс отделаться от драки: бухой хер по ту сторону пустующей аллеи явно больше готов быковать и называть пидорками, нежели действительно приступать к делу, но Антон ведь настроен решительно. У него есть только одна цель в ближайшую минуту — защитить честь и достоинство Попова. Свои, разумеется, тоже, ведь если не пизданёт, то слабаком покажется, а это не круто. — Сюда подошёл, хуйло. Или яйца не отрастил? В этот момент уже поздно. И это понимают одновременно все: и Арсений, вздохнувший следом же тяжело, и хуйло, явно попросившее своего братана подержать пока пиво, и даже сам Антон, который, ухмыльнувшись, закатывает рукава толстовки, только бы быть готовым постоять за себя и за свои слова. Ведь за них он всегда в ответе. Не он такой, не. Жизнь такая. Воронеж такой.***
— Ну вот и кто тебя просил лезть, Тох? Больно?.. — Арсений отдёргивает руку с вымоченным в перекиси ватным диском, стоило только заметить, как Антон поморщился, но на лице того тут же проявляется выражение абсолютной беззаботности. Кремень, не иначе. — Антон… — Да не больно ничё, чё я, не мужик, что ли. И вообще, слушай, прекращай уже вертеться возле меня, как наседка, ничего со мной не будет. Но Арсений слышит, как совсем едва ощутимо, но истончается голос Антона на последних словах — как раз тогда, когда перекись вновь обжигает разбитую губу. Арсу и самому не по себе, он сводит брови и поднимает взгляд, словно извиняясь. Не любит он, когда больно дорогому человеку. Особенно если эту боль причиняет он сам. Пусть даже и такую ничтожную. Антон же просто никогда не признается, что ему тоже бывает больно. И что сильной боли, вообще-то, он боится как огня. Как боится и в драки влезать каждый раз. Но Арса же нужно защитить. Всё для него нужно сделать. И никогда в жизни не показать себя слабым. Антон шмыгает чуть слышно и ухмыляется, бормоча нескладно что-то про кровь в носоглотке. Оба понимают, что та давно уже внутри не мешается. Постоянное чувство лёгкой закрытости не покидает. И позже, в постели, Антон никогда не уступит. Он сильнее, главнее, он защитник и настоящий зверь. Арсений плавится только тогда, Арсению хорошо только тогда. Арсению нравится быть слабым в его руках, нравится быть под защитой. Антон ведь знает это, он знает всё лучше, он же чувствует, он ведь не дурак. Если он не способен быть сильным и защитить в какой-то момент, он не должен находиться рядом. И хотя он не знает, кто придумал это правило, его он хочет придерживаться. Арсений же, закончив с обработкой, только нежно гладит по небритой щеке. И никто из них «не заметит», как Антон на мгновение прикрывает глаза, подавшись к ласке. Любой дикий зверь её любит, но никогда не признается перед тем, как вгрызться в горло. И всё-таки Арс позволяет себе слегка улыбнуться, размякая в нежности к своему мальчику. — Может, сядешь ко мне на колени? Так удобнее будет. — Не-не, нахер иди. И ты уже закончил всё. Кстати, о нахере… — Анто-о-н… мх… ч-чёрт. Дай я… хотя бы уберу.X Y Й,
где X — любое число, Y — дней, месяцев или лет, а Й — слово «спустя».
Его можно было заменить сразу, но так прикольнее.
Уверяю вас, что с их развитием и близостью это было скорее всего
«несколько месяцев спустя».
— Арс, да оставь ты её в покое, — бормочет Антон над родным ухом, но Арсений непреклонен. — Она с тобой заигрывала, — прорыкивает он. — Я ведь не слепой. Ты не мог сразу купить и уйти? Какого чёрта болтать начали? — Она просто хотела узнать, понравились ли мне те сиги в прошлый раз… — Так она ещё и помнит, блять, какие ты брал в прошлый раз? — Да я же хожу сюда почти каждый де… ну Арс! Антон фыркает насмешливо и всё-таки не удерживает за рукав или руку, а только смотрит в спину, широко улыбаясь. Знает же, что не хватит мотивации, чтобы пойти и придушить-эту-змеюку-которая-липнет-постоянно. Каким бы злым Арс ни был сейчас, максимум, на который его хватит, это раздражённо швырнуть пакет (исключительно с туалетной бумагой или салфетками, не дай бог что-либо разобьётся) на стол или пригрозить степлером в своём кабинете. Это же нежность, любовь и обожание в одном лице. Когда Арс всё-таки останавливается и разжимает кулаки, а его плечи опускаются во вздохе, Антон ласково улыбается. — Ну пойдём домой. А то что-то разболелось тут опять… — Антон вздыхает тяжело и вскидывает руку, потирая недавно ушибленное место. Не болит, вообще-то, ни хрена, но зато на Арса действует мгновенно: тот оборачивается, обеспокоенно смотрит и подходит ближе, сразу же хмуро присматриваясь. Наивная душонка, а. — Помажешь мне чем-нибудь? А ещё бы терапевтических поцелуев каких… — Будут тебе поцелуи, — бубнит Арсений, прикасаясь прохладными пальцами. — Ну вот что ж ты неаккуратный такой… — О тебе слишком часто думаю. Задумался в очередной раз, видимо. Арсений улыбается. Просто не выдерживает. А Антон, такой вечно грубый, злой и бьющий всей силой, просто тянется рукой и ласково гладит по щеке, пока никто не видит.***
— И тут тоже болит, малыш? — Да-да, до отвратительного болит, угу, угу, — кивает мелко Антон, еле удерживая улыбку, но после очередного невыносимо нежного поцелуя всё-таки расплывается, не сдержавшись, за что получает и несколько бонусных прикосновений губами. Невероятное чувство, от которого плывёт и он сам, едва не урча совсем по-кошачьи, поёрзывая на бёдрах, на которые ещё X Y назад гарантировал себе не взбираться, а после и вовсе вздыхая абсолютно влюблённо и опуская голову на плечо Арсения. — Устал сегодня. — Совсем устал, мой маленький? — ласковые поцелуи самого усердного терапевта переходят уже на открывшуюся часть шеи, пока ладони выглаживают самые любимые (особенно филейные, где помягче) места под тканью. — Может, отдохнёшь? Массаж хочешь? — Не хочу-у. Меня вообще из-за еды твоей разморило. Вот говорил же, не надо заказывать. Дорого будет и вообще. — Да похуй на деньги, принцесса, прекращай волноваться, я же плачу, — со смешком бормочет Арс под самым ухом, из-за чего любовь его в руках аж ёжится, но в последовавших крепких объятиях расслабляется и смеётся. — Слышь, дэдди-дракон. В этом-то и проблема. Вот закончу уник… Арс только угукает, уже совершенно не думая ни о деньгах, ни о еде. Родная тёплая кожа под губами и пальцами, самый близкий запах, маленький — для него очень маленький, — но самый сильный и крепкий защитник в его руках, под его собственной защитой, в которой он и сам уверен всё больше с каждым днём. Как можно ещё хоть о чём-то думать? И поцелуев целое море. Океан поцелуев. На шее, на щеках, на губах и плечах, повсюду, где только его сокровище позволит и захочет. Так нельзя любить. Такой любви не бывает. Кто угодно скажет так, пока не увидит его любовь. Их любовь. — Арс, ну хватит жопу лапать, у меня, вообще-то, другой настрой… — Какой такой настрой? — посмеивается Арсений в ответ, сминая покрепче, и Антон только ёрзает сильнее, изогнув шею, подставившись под поцелуй на ней, даже выстонав, кажется, но этого никто не слышит из-за дыхания. Антону хорошо. Арсению хорошо. Так будет всегда и в любом случае. Пока Антон держится самым сильным и защищает Арсения — им хорошо, но когда Антон доверяет ему настолько, что позволяет себе оказаться прирученным зверем — ещё лучше. Когда Арсений может зажать его с рыком из-за шутливых провокаций у стены — интересно и ново, но… — Да блять, Попов. Заебал уже. Выпусти и развернись, — вдруг прорыкивает Антон в самые губы настолько грозно, что Арсения слегка перетряхивает, и он вскидывает взгляд, самый преданный и послушный, тут же кивая. — Окей, папочка, — смеётся он чуть слышно, следом же сглатывая, и Антон, поднимаясь с его бёдер, горделиво улыбается, но после, когда доходит, морщится в лице. — Фу. Арсений смеётся. Да-да, он прекрасно знает, что Антону не нравится. И что тот всё равно улыбнётся, зная, что это их маленькая дурацкая шутка. — А, я ещё там немного не побрился, кстати… — Блять, ты издеваешься?! — взрывается в выкрике Антон. — Не беси меня, жопу подставляй давай, не побрился, блять, он, да хоть леса взрастил, твои посевы взошедшие меня, бля, не волнуют. Ляг.***
— Я щас чёт не понял… — Серый так и остаётся с зависнувшим над дверью кулаком, готовый постучать, и поворачивается к абсолютно невозмутимому Димке, вскинув бровь. — Так это чё, Тоха у них главный всё-таки? — А я так и знал. Я тебе говорю, он за первые два курса каждого второго либо трахнул, либо отпиздил, а тут же ж «любофф», вот и нежится. — Да ну нахер, Димас. Он же такой весь, бля, ми-ми. Да он с акулой из «Икеи» спит, я ж видел. И с тем плюшевым хуем, который ему Попов подарил. — Ну спит и спит. Пусть спит. Пойдём уже, пусть… поспят.***
Поговаривают, что Серый до сих пор, видя Антона, впадает в прострацию, особенно когда тот к Арсению липнет и даже позволяет на себе шнурочки на толстовке завязывать, а если уж в шарф укутывать… потеряли пацана, в общем, абонент не отвечает, но если Серёга откликнется, когда Антоха прекратит растекаться по Арсению со своей влюблённостью, то вот альфача потеряли окончательно и все. По крайней мере, за одним исключением. По нему всё вздыхают в универе безуспешно, но по мнению Арсения лучше бы сдыхали. И когда он делится этой мыслью, бесследно исчезнувший альфач мирно посапывает где-то глубоко в грудной клетке, пока Антоша-одуванчик влюблённо и умилённо вздыхает, наслаждаясь бубливой ревностью.Бонусный диалог после секса:
— И опять ты смеялся, когда я контролировать попытался… я ж так не могу. Ну зачем ты так делаешь? — Бля-бля-бля, ну прости, Арс… сука… ну ты просто такой милый… ну блять. Ну как щеночек, когда он рычит, понимаешь? Ну прости, пожалуйста, я не хотел обидеть, мне нравится очень, правда… — Да знаю я, что обидеть не хочешь, просто мне, блять, тоже смешно становится, ты ещё смеёшься так мило, ну и как-то… — … — Что?.. — Да ну тебя, блять, я испугался. — Ну Антош, ну прости… Блин, расстроился? Прости? — …дурак. — Ну прости-и-и… А я правда на щеночка похож? — …выруби уже Лазарева, он заебал по третьему кругу «Снег в океане» выть. Слушай, мы когда-нибудь уже обновим наш плейлист для ебли, а? Кто вообще его туда внёс? — Ты. — Блять. p.s. Вздох — самое частое, что можно услышать от Антона, когда к нему липнет Арсений. Счастливый щенячий визг — это то, что слышно от Арсения… почти всегда, когда Антон просто существует. p.p.s. То есть просто всегда.