In vino veritas

      Том Реддл был амбициозным, подающим большие надежды, лучшим в своем выпуске студентом Хогвартса. Преподаватели и одноклассники строили всевозможные теории и догадки, чем же он займется после школы. Многие пророчили ему стремительную карьеру чиновника и кресло министра. Кто-то говорил, что со своими смелыми идеями он возглавит научное сообщество Британии. Некоторые предполагали, что он навеки вечные скроется в Отделе тайн, чтобы постигать самые немыслимые законы магии. Особые оригиналы возлагали надежды, что он пойдет в аврорат и с преступностью будет покончено. Том не сомневался, он бы легко справился с любой должностью. Без ложной скромности он подмечал, что является умнее подавляющего большинства. Он умеет договариваться с людьми и умеет им нравиться, он умеет ими управлять. Лидерских качеств ему не занимать. В нем колоссальная магическая сила. Он – последний наследник Слизерина. Ко всему прочему, невероятно хорош собой.       Но гонка за власть опостылела ему еще на шестом курсе. Его ничто не приводило в такую апатию и скуку, как мысли о кресле министра. Работа чиновника совсем не для него. Впрочем, мундир аврора тоже ему не подходит. Провести свою жизнь в подземельях Министерства, разгадывая очередную загадку, которую ему дали, также не в его интересах.        Тому вообще не нравилась идея – работать на кого-то. Но любая должность в министерстве или в научных сообществах – это всегда подчинение. Даже если ты министр, ты подчиняешься воле народа, которому служишь. Даже если ты возглавляешь всего лишь какую-то группу людей, пусть и научных сотрудников, – ты зависишь от их мнения, от их преданности. Тому эта мысль была противна. Ему не хотелось от кого-то зависеть, кому-то подчиняться.       Ему хотелось свободы.        Свободы от чужих ожиданий. Свободы от общественного мнения. Свободы от долга, который возлагал на него почивший род. Свободы от собственных страхов, что им двигали.       Однажды Том уже доказал всем, что он лучший. Во всем. Ему подражали, им восхищались. И сейчас ему хотелось покоя.        Возможно, причиной тому стала смерть Миртл Уоррен. Глупая девчонка совершенно некстати ворвалась в туалет, когда он собирался встретиться со своим Василиском. Крошечная секунда, прямой взгляд, Уоррен мертвой статуей рухнула на пол. Тома не напугать чьей-то смертью, он ее уже видел. В приюте он видел жестокость, поражающую душу бесчеловечность. Смерть, без крови и грязи, от одного лишь смертоносного взгляда, была слишком скучна. Спустя десятки лет, он как сейчас помнит, как ее тело одеревенело под взглядом огромных желтых глаз змея. Заплаканные глаза широко распахнуты, из раскрытого рта вырывается тонкий удивленный возглас. Последний вздох.       Но то, что случилось после, навсегда изменило нечто внутри него.       Он впервые видел, как душа отделяется от бездыханного тела. Душа Миртл билась в агонии. Том поражался, как этот пронзительный крик не пробудил весь Хогвартс. Оглушительный визг. Он воздух морозил. Он лишал разума. Заставлял кровь в жилах стыть от ее муки. Миртл не хотела умирать. Тело ее уже остывало, но над ним поднималась полупрозрачная серебристая тень, что с трудом отрывалась от кожи, словно с силой себя вырывала.       Ее душа застряла на земле. Ее удел — коротать вечность в виде призрака в старом замке.        Перепонки раздирал ее крик. Ему хотелось закрыть уши, зажмуриться, отвернуться. Но он, словно точно так же окаменев, смотрел на то, как серебристая тень с болью и муками отрывается от тела. Будто вырывается из оков. Сдирая кожу, ломая кости, пытается вырваться наружу.       Наверное, вырвать сердце из живого человека — не столь мучительно, как вырывать душу. Миртл не хотела умирать. Ей хотелось остаться в этом мире. Пусть и всего лишь в виде тени, в виде призрака.         Тому пришлось многое переосмыслить. Он встретился с Кровавым Бароном, приведением подземелий Слизерина, который поведал ему о «другой стороне», о том, что смерть – не предел. Том тоже не желал умирать, он думал, что после смерти — тьма. Пустота, небытие. У него был гениальный план, как можно жить вечно. Только вот мертвые над его планом смеялись, считая глупостью.       Трудно найти призрака, который бы не жалел, что остался на земле.        «Жизнь — это короткий миг, от которого надо получать удовольствие. Не оглядываться на других, жить для себя. И помнить, только лишь после смерти тебя ждет твое величайшее приключение. Даже не вздумай оставлять здесь свою душу. Это пытка, что будет длиться вечно. Ты будешь всего лишь тенью, которой придется наблюдать за чужим праздником жизни», — сказал ему тогда Барон.        В ту ночь Том так и не создал крестраж.          Бывших друзей, одноклассников, преподавателей и просто знакомых потрясла новость, что Том Реддл устроился барменом в «Дырявый котел».        Его богатенькие друзья предлагали ему деньги, лишь бы он «не унижался подобной работой со своими возможностями». Некоторые его бывшие преподаватели предлагали замолвить за него словечко в министерстве. Но Том всегда отказывался.        Ему хотелось свободы. От любых оков и обязательств. В том числе, от собственных планов, навязанных обществом.       Том вынужденно был лидером. К этой роли его подстегивало трудное детство – либо тебя сожрут, либо ты. Но, попав в Хогвартс и получив полную власть над отпрысками великих домов магической Британии, Том понял, что управляет стадом тупых баранов. И ради чего?        Он всегда был индивидуалистом. Он никогда ни за кем не следовал. Но он и не хотел кого-то вести за собой. Он сам по себе.        У Тома была лишь одна слабость – он любил наблюдать за другими. Слушать их разговоры, подмечать мимику и телодвижения, изучать манеру поведения. Тому нравилось следить за людской натурой. Он по одной лишь позе мог сказать, насколько человек раздражен или взволнован; по одному взгляду угадывал степень напряжения собеседника; по коротким фразам мог определить, что того беспокоит глубоко внутри.       Для него это стало увлечением – изучать человеческую душу.       На старших курсах он полюбил наблюдать, как меняется личность человека под воздействием алкоголя. Всплывали наружу все пороки, все потаенные желания, похороненные обиды, расплывались любые рамки. Люди шире улыбались, их глаза горели ярче. В них взрывался хохот от счастья, у них крепче сжимались кулаки от злости. Они высказывали то, чего не могли сказать еще днем. Признавались в любви, высказывали обиду, шипели слова ненависти, озвучивали самые смелые мечты.  Тому нравилось смотреть, как меняется человеческая натура под воздействием зелий. Пусть и таких зелий, как огденское виски, как шампанское самых элитных сортов, как самое дешевое пиво, как вина из благородных сортов винограда. Его друг Антонин однажды сказал, что самая действенная Сыворотка правды – алкоголь, и Том не мог с ним не согласиться.       В «Дырявый котел» Том устроился по собственному желанию. Устроился обыкновенным барменом. Лишь ради эксперимента.       Он вечера напролет слушал нетрезвых посетителей бара. Они изливали ему душу. Он этим питался. Цеплялся за каждую, даже самую неинтересную историю. Воистину, человеческая душа – величайшее чудо в мире. Сколько всего она скрывает – уму непостижимо. Том с научным интересом слушал мелкого чиновника, у которого умерла любимая собака – он питался его горем. Он с азартом обсуждал новые концепции в трансфигурации с престарелым научным сотрудником – как губка впитывал в себя его запал. Он украдкой наблюдал за ссорой молодой парочки – вибрации их страсти он ощущал кожей.        Тому нравилось заглядывать в человеческую душу. И она никогда не раскрывалась в такой красе, как под воздействием алкоголя.        На тот момент в «Дырявом котле» Том проработал практически год. Ему нравилось наблюдать за людьми, но ему не нравилось быть в подчинении у хозяина. Однако у него был план. Увольняться он не собирался. Но он выбил себе повышение жалования почти в три раза. Он заметно увеличил доход столь непопулярного места. С его приходом люди толпились по вечерам у барной стойки, лишь бы именно у него заказать выпивку и «поболтать с красавчиком-барменом».        И вот уже через пару лет, скопив достаточную сумму, Том смог арендовать собственное помещение на самой границе Косого и Лютного переулков. Обустройство требовало вложений. Ремонт, мебель, оборудование, товар. Том целый год питался одними кукурузными хлопьями и ходил в старых мантиях, зато осуществил свой план.        В январе пятидесятого года состоялось торжественное открытие бара, над которым красовалась широкая деревянная вывеска, покрытая лаком и в золотом обрамлении, а на ней каллиграфическим размашистым почерком изумрудная надпись «In vino veritas».       Популярность бар заработал мгновенно. И вот уже тридцать лет Том каждый вечер вставал за барную стойку, чтобы встретить очередных посетителей. 

***

      До блеска начистив последний бокал, взмахом палочки он отправил его на полку. Удовлетворенным взглядом окинул ряд идеально ровных винных бутылок, прошелся глазами по крепким напиткам и паре бочок с медовухой. Безупречно.        Столешница барной стойки из благородного красного дуба блестит лаком. В зале десяток столиков в окружении глубоких мягких кресел из кожи. Под потолком парят свечи, создавая полумрак. Из патефона в углу разносятся приглушенные звуки джаза.  Том был готов к новому рабочему дню.        В ту же секунду на двери коротко звякнул колокольчик. А вот и первый за сегодня клиент. Том приветливо улыбнулся, заметив своего самого частого гостя.