Я и Он

Во второй день моего проживания в северной столице России, бродя по знаменитому мосту незнакомого мне Санкт-Петербурга, я наткнулся на цепляющую взгляд довольно толстую тетрадку. Та была помятой и одиночно лежала на краю моста, рядом с набитой мусором урной. Прочитав всё в тетрадке, меня жутко заинтересовала данная история любви и ненависти. Вся история достаточно длинная и запутанная, потому я выбрал самые интересные строчки, собирая их в один рассказ. Потерянный «Я», автор дневника, в последствии встретивший своё истиное счастье в никаком другом месте, а именно в тёплом Питере и «Он», блестящий человек из романа. Я В своей студенческой комнатке, будучи полным сил и бурными надеждами на будущее, я готовил последнюю главу своей диссертации. Я получал письма от любимой, после каждой весело топая туда сюда и снова плюхаясь на стул, хватая ручку. Мысленно строил грандиозные планы со своей Катей, что ждала меня далеко в Воронеже, а потом записывал всё на лист бумаги. Любовь окутала меня с головой и я был готов совершить самое грандиозное приступление и самый добрый поступок на земном шаре, лишь бы она одарила меня своей улыбкой. Бесприклонно был уверен в том, что она моя и моя навеки. Её ровный почерк чёрной ручкой и выстроенные в ряд аккуратные буквы, что клялись никогда не предавать и любить меня вечно. Её лучезарная улыбка и маленький носик, которые будто сошли с картины самого талантливого художника и её золотые волосы, что под солнечными лучами сверкали как тысячи звёзд. Всё — что делало меня самым счастливым на планете. Я чувствовал себя орлом, летающим где-то высоко в облаках, не глядя вниз, пока меня окрыляли слова возлюблённой и пока моё будущее обещало многое. Ничто не могло сбить меня, буквально ничто, но.. Одно «но» разбило всё. Всё, что я строил до этого. Все мои планы и стремления. Однажды, запершись в своей уединенной студенческой комнате на крайнем углу здания и работая над последними главами своей диссертации, я получил письмо, в котором она с поразительно безжалостной откровенностью писала, что я должен принять её прежние уверения в любви как болезненное недоразумение и постараться забыть её, потому что она скоро станет чьей-то женой. «Антон, это я. Знаешь, всё это время, вся моя любовь была неправильной. Забудь о ней и забудь обо мне, мы с тобой разные, а любовь была ошибочной. Я тебя не люблю и собираюсь жениться, отец уже подобрал мне жениха. Ты мне не нравился никогда, забудь всё, что между нами было. Твоя Катя.» Моё сердце колотили чертята, а ноги прилипли к полу твёрдо-твёрдо. Осознание пришло после прочтения письма ещё пару раз и меня будто окатили холодной водой. Нахлынула злость, расстерянность, а потом и вовсе разочарование. Я был уверен что она моя, моя навеки, но.. Поначалу злорадное письмо показалось мне очередной глупой шуткой капризной Катьки, или проверкой на любовь, но всё таки глубоко внутри что-то подсказывало что розовые очки снимать надо и давно надо было. Я без раздумий выкинул письмо в мусорное ведро, в спешке доставая чистую бумажку из тумбы. Со стола в спальне я поднял шариковую ручку, топая к кухонному столу. Я готовился настрочить целую лекцию для Катерины, но прежде, сумел сменить пару листов, каждый раз вычёркиваю из письма что-то. На почту бежал сломя ноги, со скоростью света, быстрее кажется мог только Мбаппе и то неточно. *** Она не ответила ни на одно моё письмо, коих было сотни. Я топился в отчаянии, когда получал в ответ абсолютную тишину. Каждый раз измерял шагами комнату спешно, будто куда-то торопясь и моё сердце колило неимоверно сильно. Ночи становились бессонными, а еда в горло не лезла. Я потерял рассудок, исчерпал нервы за написанием последных глав диссертации. Ручки заканчивались один за другим, а боль охватила всего меня, в миг, когда я получив долгожданное письмо, прочитал содержание: «Женюсь». Одно слово, погрузившее в разочарование и защемившее сердце в отчаянии. Очередной удар я стерпел сначала героически, но после, обессиленно пал в борьбе с мерзкими чувствами. Всё на секунду перестало быть реальным, а глаза и вовсе замылились. Телеграмма нашла свое место в помойке, а я однажды утром, оставив университетскую диссертацию, полный чувства мести, собрал немногочисленные вещи и вернулся в родной Воронеж. Однако здесь меня ждало запустение и разочарование. Предательница, со своим богатым мужем, как я узнал, уехала в Милан на медовый месяц. Я, прежде с большим будущим, нашёл утешение в спиртных напитках и то ненадолго. Меня, путём нелёгких розысков нашёл Дима, мой самый близкий друг. Он предоставил мне комнату в своей квартире, которая пустовала после ухода его девушки. Каждый, для кого-то многообещающий рассвет я встречал с пустым взглядом, следя за тем, как солнце медленно ползло вверх на ясное небо, всё ярче и ярче сияя. Из всего ранее предложенного Димой, я выбирал лишь голый чай, который спасал меня в эти дни. Я долго сидел у окна, не замечая ухода друга из квартиры и всё ещё сидел на том же месте, не услышав хлопок двери, что означал приход Димы с работы. Просиживал дни и ночи, думал о ней днями-ночами, но самые неприятные чувства всё таки поглотили мою душу и в один день я решительно встал с места, даже сделав пару шагов, но дальше зала не ушёл, упав на диван. Как из-за лестной и казалось бы искренной любви я потерял своё будущее.. Я стал безработным нытиком без шансов на хорошее будущее, сидел на шее Димы и плевать что ничего не ел и не тратил его деньги. Я чувствовал что подвожу его и что являюсь абузой в его доме. Всё это невероятно больно давило на меня, но и сделать что-то я был не в силах. Слишком уж больно меня ранили. Всё время, с самого начала до последнего я искал проблему в ней, совершенно забыв про себя. Но когда я понял что стал пустым человеком, было слишком поздно.. *** Дима был на работе. Я шатаясь бродил по квартире, с угасающим интересом разглядывая всё вокруг. Бесцветные стены, криво висящие полки и портреты в рамках, небольшой мягкий диван в углу зала и телевизор спереди. Над диваном была ещё одна полка, на которой аккуратно были расставлены книги самой разной толщины. Дима очень дорожил своими книгами. Он каждый раз убирая пыль, гладил книги, выравнивая их в одну полоску и довольно смотрел на них с некой гордостью. У меня небыло сил внешне улыбнуться этим мыслям, но внутри я широко улыбался, даже хихикал, вспоминая Диму, который гладил книги. Я устало перебирая ноги, приблизился к полке с книгами и протянул руку, дабы взять одну из них. Вдруг захотелось убить время, прочитав какую-нибудь книгу, или же найти попытку заглушить боль. Я взял синюю, что была в самом начале стопки, и я прекрасно знал что непрочитанные Димой книги всегда стоят спереди. «Месть» — было выцарапано на обложке книги. Больше ничего на тускло синей обложке небыло, кроме выразительного названия. Именно название заинтересовало меня и я упал на диван, параллельно открывая книгу. Перед глазами открылся вид на чёрные по белому буквы, но они показались мне размытыми, из-за чего я прищурил глаза, дабы видеть лучше. Рассказ был на итальянском, чему я уверенно хмыкнул, ведь знаний у меня по итальянскому было достаточно, чтобы перевести пару предложений и соединить между собой. Дословный перевод дался мне легко и история была по-настоящему захватывающей.. Он В Венеции, в этом чудесном городе дожей, каналов и изящных искусств, в старинной дворянской семье жила единственная дочь этой семьи — прекрасная Джульетта. Она была так прекрасна, что казалось, будто она не земная, а вечная невеста, вышедшая из пены морской. Глаза её были синие, как голубое небо Италии, взгляд веселый и бездонный, как горизонты Адриатики. Золотые локоны венчали ее маленькую симпатичную голову с милыми кудрями. Когда она улыбалась (а когда не улыбалась?), её румяные щечки образовывались колечками, а в маленьком рту, под розовыми губами, блестели маленькие, цвета слоновой кости, крепкие зубки. Она была всегда весела, как весеннее солнышко, всегда порхала, как бабочка, всегда озорничала, как смышленый ребенок. Она любила два цвета — красный и белый, и цветы этих двух цветов — гвоздики и лилии — всегда висели у неё на груди или на сияющей голове. Сама она была свежим и благоухающим цветком, красным или белым, в зависимости от того, какого цвета одежда была на ней — красной, как гвоздика, или белой, как лилия. Однажды, в прекрасный весенний вечер, какие бывают только на берегу Адриатики, когда Джульетта в своей маленькой комнате на верхнем этаже отцовского палаццо деловито одевалась в белое платье и прикалывала красную гвоздику к своей груди, чтобы прогуляться под мостом Риальто, на канале она услышала, как снаружи играет какая-то ласкающая слух музыка. Умелая рука играла на скрипке серенад. Джульетта подбежала к открытому окну и посмотрела вниз. Макушка юного музыканта была прикрыта итальянской бортовой шляпой, из-под которой торчали тёмные локоны в разные стороны. Музыка играла так благосклонно, так очаровательно, что Джульетте показалось, что мелодия играет на струнах её сердца. Она машинально вытянулась наполовину из окна и прислушалась к звучащей музыке. Напрягая слух, она жадно впитывала чарующие звуки, которые юный музыкант издавал из струн скрипки, как родник, вытекающий из своей маленькой громоподобной воды, совсем не торопясь и как можно плавно. Она затаила дыхание, чтобы не издать ни единого звука, сбывая мелодию. Слеза восторга играла драгоценным камнем в ее глазах и улыбка не покидала лицо девы. Наконец смолкли звуки скрипки, а с этими звуками как будто смолкло и всё в природе. –Кто ты? Посмотри вверх, юный маэстро! — позвала Джульетта сверху. Молодой музыкант поднял голову. – Сними шляпу, я плохо вижу твоё лицо, — скомандовала дама, с интересом разглядывая парня снизу. Молодой музыкант поднял свою широкополую шляпу, движением головы откинул назад со лба длинные волосы и посмотрел вверх. Какие чудесные глаза, но серьезные и задумчивые, как погода, которую он играл недавно, какое красивое лицо, но бледное и грустное, как мраморная пещера андри, какой высокий и гордый лоб, на котором сияло неземное величие. – Как тебя зовут? — вновь позвала Джульетта. – Антонио. — Антонио, сыграй мне что-нибудь еще! И снова зазвучали струнные ноты, прекраснее и прелестнее, чем прежде, а Джульетта, пригвожденная к окну, не уставала слушать, пока струны не издали свой последний любовный вздох и не замерли. – Антонио, скажи мне, кто ты? — после того как мелодия растворилась в воздухе, бодро выдала Джульетта. – Я сирота. — безразлично выпалил музыкант. – Кто твой отец? — немного печально спросила дама, склоняя голову в бок. – Рабочий, что попал под машину и погиб. — на одном дыхании искренно произнёс Антонио. – А мать? – Моя мать последовала за моим отцом. – У тебя нет сестры или брата? В словах девицы звучало сожаление и абсолютная печаль, что плавала в воздухе не так долго, бесследно исчезая. После каждого слова Антонио, Джульетта жалела его больше и больше. – У меня нет родственников. – Хочешь, я буду твоей сестрой? Я попрошу отца, чтобы ты жил в нашем доме и всегда наигрывал мне такие мелодии. Мой отец добрый, очень любит меня и всегда выполняет мои просьбы. Тебе больше не придётся бродить с улицы на улицу за куском хлеба. Мы очень богаты! — развёрнуто начала дама, активно жестикулируя руками. – Я очень горд, синьора, — неожиданно для девушки отрезал музыкант. – Меня зовут Джульетта! – Я очень горд, прелестная Джульетта, — снова раздался голос юноши, который становился всё увереннее и увереннее. – Мы не задеем твою гордость, Антонио! — обидчиво воскликнула она, опираясь на рамки окон. – Задеете, синьора, когда дадите мне кусок хлеба. Джульетта бросила ему под ноги монетку и в гневе отошла от окна. Но тут же вернулась на место, выглядывая на улицу. – Антонио! — громко позвала она. Молодой музыкант, взявший монетку и собиравшийся уйти, остановился и поднял голову. — Хотя бы пообещай, что каждый вечер, именно в это время, ты будешь приходить и играть на скрипке под моим окном! – Буду, — тепло улыбнулся юноша, — Но только не за это, — сказал Антонио, показывая золотую монетку в руке. – А за что? — удивилась Джульетта. – За красоту. На этот раз красная гвоздика с груди прекрасной девушки упала к ногам юного музыканта. *** И он приходил. Каждый вечер, когда последние лучи солнца бросали электрические огни на окна палаццо, слух Джульетты наполнялся всё новыми, всё ещё чарующими звуками. — Антонио! — в середине исполнения музыки, вдруг задала дама, — Ты так горд, что не согласишься подняться ко мне и поиграть в моей комнате? Антонио молча поднялся в комнату Джульетты. — Антонио, ты так горд, что не согласишься прогуляться со мной по морю?.. Под млечным светом луны, по спокойным водам моря нежно скользила скумбрия, и в бездонном покое ночи разносились волшебные звуки. Вся природа, как бы обратившись к слуху, прислушивалась к тем звукам, которые раскинулись крыльями, гладкими и легкими, летая повсюду и исчезая в мирной морской воде, в ясном и прозрачном воздухе. — Антонио, ты так горд, что не позволишь мне положить голову тебе на колени? – О~.. — озабоченно вздыхает юный артист с горящими глазами, и под его вздохом звуки скрипки обретают новый импульс с новыми, ранее невиданными нюансами. Золотистая завитая голова Джульетты покоится на колене Антонио, а её бархатистые глаза устремлены наверх с восхищением, любовью и счастьем смотря в лицо юному музыканту. Вечером, при молочном свете луны, её белое легкое платье сияло, как снег, в котором она была похожа на настоящую вечную невесту, погруженную в морскую пену. Юный музыкант мечтательно разглядывал красавицу, покоящуюся у него на коленях, и задавался вопросом, какие новые звуки скрипка издает так властно от движения его руки. — Антонио, ты так горд, что не можешь подарить мне поцелуй? Скрипка молчит. Юноша медленно кланяется к лицу невесты, их волосы обнимаются, а трепетные губы соединяются в пламенном поцелуе. – Джульетта... *** Однажды вечером, в обычный час, музыкант стоял под высоким окном готического особняка и тщетно пытался призвать вечную невесту своими волшебными звуками. Окно было закрыто. Однако молодой артист не отчаивался. Его скрипка то повелительно звала, то умоляла нище, то тихо говорила, то отчаянно вздыхала и плакала, в попытках позвать девицу. Только вот окно так и не открылось. Затем, когда скрипка издавала свои последние отчаянные крики, оконная ставня полуоткрылась, из которой сначала с грохотом упала на землю монетка, а потом, закружившись в воздухе, к ногам юного музыканта упала бумажка. Он валяжно подобрал записку и прочитал: «Мой отец сказал, что между мной и тобой огромная пропасть. Мы сверху, ты внизу, больше не приходи ко мне. Забудь меня!» Он прочитал. На какое-то время остолбенел, а потом его сильно тряхнуло и он взглянул на высоту дворянского дворца, потом на бумагу в руках. Полный гнева, хотел разорвать в клочья, но сдержался, сложил записку бережно, положил её себе в нагрудный карман, отшвырнул ногой упавшую на землю монетку и крепко прижав скрипку к израненной груди, ушел с большой дырой в гордом сердце. С этого дня известного молодого скрипача никто не видел на улицах Венеции. *** Прошли годы. Снова Венеция. Вся пресса города возвестила о приезде знаменитого скрипача Антонио Бонвини, который должен был дать свой единственный концерт в большом театре. В последнее время об этой новой яркой звезде, появившейся на музыкальном небосклоне, заговорила не только итальянская, но и европейская и американская пресса. В ночь на концерте в театре иголку опустить было некуда. Весь высший класс города был там. Антонио Бонвини... Все с нетерпением ждали его выступления. И, наконец, он вышел на сцену. Весь зал вздохнул почти хором. Не тот ли это Антонио, которого знал каждый венецианец? Молодой скрипач, который, как средневековая бродяжка, скитался из города в город, с улицы на улицу, играя под окнами серенады. Да-да, это он! Потому что, это те же звуки, что пару лет назад звучали из каждого угла города. Но на этот раз он по-мужски зрелый, уверенный в себе, сдержанный, иногда решительный, иногда наполненный храброй кровью воина. Он — не тот Антонио которого потеряла Венеция. Он тот Антонио, который покорил сердца многих своей профессиональной игрой на скрипке. И как очаровательны были эти звуки, так прекрасен и очарователен был сам Антонио Бонвини, его стройная фигура, его огненные глаза, его пылающее лицо, его добродушный лоб, его длинные блестящие волосы, разбросанные вокруг его ушей, всё, всё это было невероятным, образуя восхитительный образ, будто сошедшей из портрета художника звезды. Когда последние звуки завибрировали в гробовой тишине и артист ушел со сцены, весь зал на мгновение замер в тишине, словно зачарованный в бессонно-сладком сне. И вдруг, как будто воскресшие мертвецы на кладбище, весь зал ожил и загремел. Антонио Бонвини — единственное что было на губах каждого человека в театре. И все бросились за кулисы, чтобы лично пожать руку юному гению и выразить ему свое восхищение и благодарность. Молодой маэстро устал. Он заперся в своей комнате и сказал, что больше не может никого принять. Но тут входят и объявляют, что его хочет видеть женщина. – Я не могу принять её. – Она жена очень известной личности, — и дают имя высокопоставленного человека из знатного рода, от которого зависит состояние тысячи людей. – Пусть входит, — после недолгой паузы соглашается Антонио. Прекрасная, как Мадонна Рафаэля, одетая как королева, ворвалась молодая женщина и тут же пала к ногам юного гения. – Антонио! Антонио! Я твоя Джульетта, я люблю тебя! — взвыла дама, хватаясь за края дорогой штанины парня. Маэстро, завороженный, поднял красавицу, держа за плечи. Глаза его сверкали странным блеском, как тот огненный взгляд, который он, бедный молодой музыкант, бросил на высоту палаццо, так великодушно насмехавшуюся над его низким происхождением и гордостью. Не говоря ни слова, он потянулся к себе в карман, вынул блокнот, вытащил бережно хранимый лист бумаги из блокнота, и протянул его Джульетте. Джульетта взяла его, посмотрела на содержание и вдруг покраснела. – Прочитайте, синьора, прочитайте, -- сказал Антонио, видя, что она очень смутилась и не смеет поднять глаза. Джульетта еле слышно прочитала свое письмо. «Мой отец сказал, что между мной и тобой огромная пропасть. Мы сверху, ты внизу, больше не приходи ко мне. Забудь меня!» Антонио взял письмо из её обессиленной руки и, снова осторожно положив записку в блокнот, сказал: – Увы, синьора, простите меня за то, что я не подобрал монету, даную от вас и хотя я не пришел к вам снова, я не забыл ваш омерзительный поступок по отношению ко мне, иначе я не хранил бы так бережно это письмо при себе. Это бесценное сокровище, которое вы дали мне, и я буду хранить оно, как свет ока моего, до самой смерти, потому что, если бы не это письмо от вас, возможно, я не был бы тем, кто я есть сейчас. Я забыл вас, да! Но, кажется, вы забыли ту пропасть, что отделяла нас друг от друга. Вы были наверху, а я был внизу, и это давало вам право смотреть с презрением вниз. Но вы не учли то, что те, кто внизу, иногда расправляют крылья, взлетают вверх с чувством мести. В тот день, когда вы пренебрежительно отвергли меня со своей высоты — пока я был внизу, я поклялся отомстить, и за это я не нашел иного пути, кроме как лезть, всегда лезть, непрестанно лезть, пока высота не будет покорена. Сегодня я добился своей цели, но полюбить снова того, кто играет чужими заветными чувствами, кто ставит различия между верхом и низом, увы, синьора, я не могу. Конец *** Так и закончился итальянский роман. Роман, похожий на мою жизнь, только с резким контрастом. Вот я - человек, родившийся в уютном гнёздышке (хоть и без полноценной семьи), вспыльчивый, своевольный, мягкотелый интеллигент, падающий при первом же ударе от того, чтобы больше ничего не делать, а там Он - беженец из трудового народа, странствующий юноша с железной волей своего окружения который, как я, не впадает в уныние с первого удара, а наоборот, преодолевая черт знает какие трудности, он постепенно поднимается до головокружительных высот, чтобы оттуда мог вылить яд мести на головы тех, кто презирал его человеческое достоинство и унижал его. Подниматься, всегда подниматься, постоянно подниматься. О, какая чудесная месть, на которую, впрочем, я неспособен. И как же мне тогда не верить в судьбу людей моего типа, которые, обреченные природным проклятием, будут постепенно возрождаться и становиться, как я, грызущим паразитом, укоренившимся на стволе гнилого дерева, и исчезать, уступая место тем кто поднимается снизу. Я зло захлопнул книгу, бросая её на полку к остальным, наверняка таким же захватывающим книгам. И тогда я понял что дело во мне, а не в ней ***       На этих строчках тетрадь закончилась. Парень закончил своё повествование параллельно с кончающейся ручкой и, то ли не поставил, то ли нехорошо поставил, но точки в конце последнего предложения не оказалось, а дальше шли неумело вырванные листочки.. Вся история вызвала у меня бурю эмоций, а пролистывая тетрадь, в самом низу последнем целом листе было еле выцарапано: «Я нашёл свою любовь. Я счастлив с ним.» И тогда я понял как эта тетрадь оказалась на Питерском мосту.