Наркотик

Сидеть в заточении и не иметь возможность выйти туда, куда устремлен взгляд. На заснеженные горы, далекие дороги, яркие огни в ночи, где-то очень далеко. Не дотянуться, не почувствовать. Сегодня, кажется, будет особенный день. Он чувствовал. Не знал почему и как, но зверь внутри явно был другого мнения, виляя хвостом. Он тоже предвкушал. Вот только чего? - Доброе утро, мистер Гиртман. Как ваше самочувствие? Эта та самая медсестра, что пришла сюда работать недавно. Кому в здравом уме захочется работать в Институте, где содержат самых опасных преступников? Только идиот придет сюда или слишком отчаявшийся. Однако эта девушка видимо все вместе, учитывая положение дел. В здании содержались в основном Альфы и Беты, Омег тут не было. Из персонала тоже таких не было, до недавнего времени. Из стражи только сильный пол, что мог сдержать заключённых или же подавить их в случае сопротивления. Персонал в основном Беты, что только упрощало. Все было продумано, легко и просто. Вот только чем руководствовался начальник, когда брал в медсестры молодую омегу в такое заведение, было загадкой. На утреннее приветствие мужчина никак не ответил и не задержал взгляд на девушке больше трёх секунд. Но успел подметить, что та выглядит слишком радостной. Собрала волосы в косы, выпустив передние прядки каштановых волос. Накрасила губы, подвела глаза, накрасила ресницы. Тут не нужно быть слишком внимательным, чтобы заметить. Однако только форма оставалось неизменной. Поставив поднос с едой на стол, она неловко улыбнулась. Кошачья грациозность в действиях делала двоякое впечатление и неправильные мысли, но именно они были верными. Он уже давно понял почему она тут. - Приятного аппетита. Как закончите сообщите охране, я заберу. Развернувшись она так же вышла в сопровождении охраны. Этот мужчина под два метра ростом и с мускулами имел опасливое впечатление. Вот только его хладнокровность и титаническая выдержка больше заинтересовала Гиртмана чем его телосложение. Хоть швейцарец и не был таким, как подобает альфе, но некая утонченность присутствовала. Ему не нравились стереотипы, что в последнее время набирают обороты о которых постоянно пишут в газетах. Отвратительно. Сплошное навязывание. Завтрак был так обычен, что уже перестал давать вкуса. Словно его не было и вовсе. Как его только не тошнило от от одной и той же еды почти каждый день. Что на завтрак, обед, ужин, одно и то же. Без изменений, если не считать каких-либо праздников, где было небольшое поощрение в виде сладости. К обеду должен был зайти доктор Ксавье. Часы на стене показывали, что до его прихода примерно пол часа, если тот придет вовремя. Врач никогда не опаздывал. У него есть пол часа, чтобы привести себя в порядок, уложить все мысли по полкам и достать их в случае необходимости, как и воспоминания, словно книги с полки. Главное не забыть поставить их на место. Малер играл в небольшой комнате, где сидел мужчина и смотрел в панорамные окна из слишком прочного стекла, чтобы сбежать, и смотрел на падающие снежинки, далину, укрытую выпавшим снегом. Хотелось вдохнуть этой морозной свежести и упасть в снег. Лежать спиной на холодном, таявшим пол теплым телом, снегом и чувствовать как он оседает на твоему лице и тут же тает превращаясь в воду. Ему не хватало свободы. Где-то вдали, словно на периферии слушаться голоса. Один он точно знает. Ксавье. Ох, точно. К нему же сегодня должны были придти по поводу убийства лошади на горе. Как забавно. Сегодня с ним явно что-то не так. Даже его любимый композитор играет лишь фоном и не задевает струны души как было всегда, до этого момента. Дверь открылась и вошли несколько людей. Взгляд сразу же цепляется за белый халат доктора. После какая-то девушка,двое мужчин, которые ничем не выделяются и следом вместе с поворотом головы в поле зрения попадает мужчина средних лет, замыкающий небольшую группу. Сразу же запахло морозом. Снегом. Свободой. - Доброго дня, Юлиан. Это к тебе по поводу того происшествия, которое ты мог вычитать в газетах. Позвольте представить вам капитана Циглер, профессора Проппа и майора Серваса, ох, и судебного следователя Конфьяна- сказал Ксавье. Кажется, что симфония вернулась в его мозг. Вместе с ней Юлиан набрал в грудь больше воздуха, чтобы собрать те самые мысли. Полки рушаться вместе с книгами внутри, когда рецепторы улавливают запах табака и пороха. Слишком яркий, отчётливый, просачивающейся через посторонние запахи. Быстро собравшись и не подавления виду, Гиртман смотрит на охрану, что собирается уходить и ловит взгляд последнего на, кажется, Сервасе. Крылья носа расширяются, тот делает глубокий вдох, прикрывая за усталостью и проморгавшись все же покидает помещение. Значит Сервас. Запах недавно прошедшей течки. Учитывая, что все кроме самого Юлиана и охраны были бетами, запах Николай не заметит. Он явно курил, что смешивалось с его естественным запахом, а порох можно объяснить его работой. Слишком подходит, слишком хорошо, слишком приятно, что сложно думать, пока вокруг витает аромат омеги, которая недавно была в течке. Усилием воли он все же собирается, чтобы сосредоточится на разговоре. У него не так много посетителей, если не считать персонал, то вообще никого. Новые лица всегда интересуют. Сделав вдох, чуть ли не закрывая глаза от блажества окутавшего его запаха Юлиан быстро смаргивает наваждение. Нужно собраться. Переводит взгляд на вошедших. Прошло лишь секунд пять, а для него целая вечность в дыме сигарет и пороха. - Малер- тихо произносит Сервас, смотря на проигрыватель. Симфония продолжает играть. Он пропал. Растворился. Исчез. ******* Сбегая с института он лишь хотел увидеть его ещё раз, почувствовать этот опьяняющий запах пороха и табака. Черт бы его побрал. **** Просто слишком много времени с того момента, когда он покинул стены своей камеры в Варнье. Он нашел свою свободу. Свой мороз. Уже позабылось какого быть на оживлённых улицах. Ходить среди людей, улавливать разные запахи. Слишком хорошо, но недостаточно. Юлиан соврëт, если скажет, что не мечтал о пороха и табаке. Выкуривал сигареты разных марок, стрелял из оружия, но не чувствовал и толики того что было в прошлом. Ему хватило пары минут, пару слов, выражений чтобы цепляться за то, что было раньше. Один день решил все. Когда наступил первый гон после побега Гиртману не помогали даже третьесортные шлюхи, чтобы уталить голод. Все было не тем. Не было желанного запаха, тела, взгляда. Как бы сильно не стонали девушки под ним, не выкрикивали его имя, ему будет недостаточно. Сознание подкидывало фантазии с одним единственным человеком, когда он менял пасии в течении периода гона все три года. Иногда ему казалось, что он сходит с ума и это воображение. Словно этот чертов майор Мартен Сервас был его видением, выдуманный персонаж из книг. Однако то, что он сбежал уже говорит от том, что это все реально, а вот запах табака и пороха нет. Ему было мало. Настолько, что он стал следить. Превратился в чёртового сталкера. Издалека. Осторожно. Мартен вёл расследование и его не стоило отвлекать. Вот только когда Сервас узнал, что он тут, где-то рядом, то послал своих коллег защищать свою дочь от него. Та тоже была омегой. Вся в него. Умом и характером. Его маленькая Марго, что была дороже всего на свете. Вот только стоит заметить вдали знакомый силуэт, который активно работает над новым делом по поводу убийства преподавателя в Институте. Как много он изучил? Как много знает? Юлиан уже стал частью этой семьи. Настолько много он знал. Стал призрачным членом семьи, которого никто не видит и не слышит. Семья Серваса стала и его семьёй. Марго красивая девушка, но она слишком молода для Юлиана и ему не нужна она, ему нужен другой человек что занимал его мысли на протяжении многих лет с момента побега и по сей день. Чем он был ближе тем все грозилось сорваться с цепей. Ему нельзя. Нельзя. Все свою сознательную жизнь Юлиан Гиртман любил только девушек, но только после судьбоносной встречи что-то изменилось и только спустя года он понял, что он не против любить и другой пол. И все же он любит. Любит своего доппельгангера, выбравшего свет, а не тьму. Они так подходят, словно две стороны одной монеты. Созданные друг для друга. **** Он не смог, не сдержался. Зверь внутри него стал драть душу на куски, когда они оба узнали, что эта чертова Марианна использует их Серваса для спасения сына-убийцы. Он забрал её, он уничтожит её, растопчет. Сведет с ума. Она не заслуживает Мартена и его любви. Даже если не заслуживает и он сам. Крошечная записка и любимая четвертая симфония Малера на прощание. Как знак, что это действительно он. Мартен поймет. ***** Как же ему доставляло удовольствие издеваться и мучить Мариану. Было слишком приятно осознавать, что она не с Сервасом и больше не сможет причинить ему боль. Не обманет. Она лишь боялась, тряслась. Не знала кто он, а он и не сообщал. Пусть сходит с ума сама. Юлиан только направит, сделает путь легче к полному безумию. Он до сих пор сохранил ту одежду женщины, где сохранился драгоценный запах. С годами он испарялся, но в голове осел на всю оставшуюся жизнь. Ему хватало только одной мысли и он уходил в себя на долгое время, а Малер лишь услужливо помогал. Словно это был их секрет. Их тайна. - Отпусти. Прекрати со мной играться. Или просто убей. Женщина опустила голову в стол и смотрела на уже опустевшую тарелку. Он не ответил. Никогда с ней не разговаривал. Не достойна даже слова с его стороны. Несколько раз он хотел сорваться и выговорить ей все, что думает, когда та во сне, во время гона говорила запретное имя. Несколько раз он почти сорвался но стоит вспомнить фразу, как мантру, с его любимым запахом и это действовало как успокоительное, как транквилизатор. Всегда. Он даже боится представить, что будет, если Сервас оказался бы рядом. Просто рядом. Иногда он позволяет себе зайти больше, куда больше. Это убивает и разрушает. Это обостряется во время гона, когда работают лишь инстинкты. Насилуя женщину он представлял себе совсем другое. Когда заканчивалась волна, ожидал вторую, потом третью и так пока не сойдет с ума уже он. Вот только он сошел уже давно. Много лет назад, когда попал в плен по воле одного случая. Когда нибудь он встретится, даже если его пристрелят. Он хочет увидеть тот взгляд, быстро пробежавший язык по пересохшей нижней губе, дотронуться до нежной кожи по всему телу, хотя бы раз поцеловать и вдохнуть столько родной, затуманивший разум запах. Запах табака и пороха, что действует как красная тряпка и как транквилизатор. Он сошел с ума слишком давно, безвозвратно, окончательно. Потому-что альфа нашел своего омегу. Запах табака и пороха так прекрасно сочетается с запахом древесины.