Маскарад

Отец с детства учил Бориса быть мужиком. Чтоб выглядел как мужик, пах по-мужски и вел себя соответственно. Сам-то Захар Дуньков всегда жил правильно. Работал мастером в трамвайном депо, женился на скромной работящей девушке, двоих пацанов вырастил. Учил мать-отца уважать. Правда, половину свою, бывало, поколачивал, ну, так то ж по семейному уставу: супружница должна своё место знать и долг понимать. Помер тоже не как нюня в постельке под боком у жены, а как положено настоящему мужику — угорел в бане, знатно отметив День работника транспорта. Чистый душой и телом, отправился прямиком к архангелам, надо полагать, за такую-то безгрешную жизнь. Уроки бати Бориска крепко усвоил, не то что младший, Глеб. Тот вечно к мамкиной юбке жался, на тычки братнины только губу дул, толком и не подраться с ним было. А как вырос, бегом в армию, потом сразу женился и из дома съехал. Что с него взять — подкаблучник у Верки своей. Вечно ей цветочки-подарочки, что ни год, на курорт её отправляет от бытовухи отдыхать. Мамка набаловала в детстве, распустила, а отцу не шибко до него уже было. А вот Борис вырос правильным мужиком, хоть и не служил. Из техникума сразу в институт. Потом карьеру сделал знатную, попал в струю и теперь возглавляет филиал крупной девелоперской компании, той, что у городской администрации всегда генподрядчиком, будь то стадион, школа или больница. Ну, и связи завелись правильные — все люди солидные, кто с положением, кто с деньгами. Любое проявление эмоций считал он слабостью, недостойной настоящего мужика. Если радуешься — сдержанно улыбнись, нечего лыбиться во весь рот. Если грустно — изобрази серьёзное лицо, ну а коли действительно печальный повод, вот тёщу приятель недавно хоронил, то надо нахмурить лоб и сделать вид, что смахиваешь скупую мужскую слезу. Приятель, тот действительно с трудом сдерживал слёзы, но, кажется, они имели совсем иное происхождение. Борис научился держать лицо и не поддавался ни на какие провокации. Даже когда пришлось пережить дикую боль - он оцарапался о ржавые петли на воротах, и ему вкололи прививку от столбняка - он только крепче сжал зубы. Мужик он, в конце концов, или кто? Вот семьи своей пока не завёл, но какие его годы? Для мужчины сорокет — самый сок, часики-то не тикают. С лица он, правда, не самый приметный, но и не урод какой. Шевелюра на месте, зубы ровные, нос не перебит. Зато фигура на зависть! В модные бассейны и тренажёрки он пробовал ходить, да как-то не увлекло. Обилие голых потных самцов в душевых и раздевалках царапало глаз. Поэтому выбрал для себя нормальные мужские занятия: велосипед и турник летом и лыжи зимой. Надо сказать, женщины на него внимание обращали. Ещё бы — и при должности, и при деньгах, одет прилично, машина хорошая имеется. Основательный, не женатый. Да вот только подходящую на роль супруги он себе выбрать никак не мог, так и жил с матерью, которая после смерти отца продолжала вести дом, тихо и незаметно. Нет, конечно, женщины у него были. И в молодости, и потом, но всегда что-то мешало перевести эти отношения в брачные. Молодые казались вертихвостками, те, что постарше, уже обросли своими привычками, а то и детей нажили. И всё виделось Борису, что его положение и достаток им куда более интересны, нежели он сам. В целом же годам к тридцати сложилось убеждение, что секс этот сильно переоценен. Нет в нём ничего особенного, разве что напряжение снять. Так что особого значения этому вопросу Борис не придавал. Возможно, отчасти из-за того, что самым главным мужским достоинством природа его слегка обделила. Даже пока были совсем пацанами, у мелкого Глебки стручок был покрупнее, а потом случалось сравнивать свой с другими, ну в бане там или иной раз в сортире глаз скосишь, и всегда не в свою пользу. Один раз в Сочи в гостинице так и вовсе конфуз вышел. Познакомился с барышней, выбрал хорошенькую, но не высший класс. С теми надо соответствовать, а скромненькую-то проще осчастливить. Угостил шампанским, фруктами, погуляли по набережной. Ну и до постели как-то легко добрались. Обычно Борис, не мешкая, сразу к делу приступал, а чего тянуть-то? А тут ей, видите ли, предварительных ласк захотелось. Он честно помацал её за грудь и за попу, ну, как полагается, и уже направил свой Кольт Детектив на вражескую цель, как ей, понимаешь, приспичило! Сначала рукой ухватила, то ли проверить, надел ли он презерватив, то ли ещё зачем, а потом и вовсе в рот потянула. Виданое ли дело?! Но спустя несколько минут хихикнула что-то про чупа-чупс, перевернула Бориса на спину и уселась сверху. Прямо ему на лицо! Конечно, он такой мерзости стерпеть не смог, кое-как выполз из душного плена и, по пути натягивая штаны, сбежал подобру-поздорову. С тех пор предпочитал утешать свою пусть и невеликую, но вполне достойную плоть в объятиях соседки Надюшки. Слава богу, разведёнка с двумя детишками — не повыпендриваешься. И всякие вольности она себе точно не позволяла, хотя разочек-другой Борис таки склонил ее к оральным ласкам, просто убедиться, что ничего такого особенного в них нет. Женщина она была понимающая и отзывчивая, всегда готовая подтвердить, что размер члена совершенно не имеет значения для женского счастья. Боря-то, конечно, подозревал, что для Надюшки куда привлекательнее его трёшка, пусть и с прилагающейся мамашей, так её, если что, можно как раз отселить в однушку, по-родственному. Но разговоров о перспективах совместного быта он слушать не желал и не поощрял. Ни к чему питать несбыточные Надеждины надежды, а пустых обещаний он давать не любил. Ещё Борис очень не любил геев. Конечно, он не опускался до всяких неприятных словечек типа «пидарасы» или «гомосятина», но всякий раз, когда о них заходила речь, поджимал губы, в крайнем случае, именуя их сдержанным «эти». Само их существование казалось вызовом, брошенным всему сильному полу. И ведь не то чтобы они часто попадались ему на глаза. Телевизор он практически не смотрел, разве что на Новый год, и там среди блёсток и серпантина глаз нет-нет, а и выцепит манерного клоуна, разряженного в перья и стразы. Но кто их поймёт, может, это просто сценический образ такой. По улицам Борис не ходил, общественным транспортом не пользовался, среди его ближайшего окружения тоже всё выглядело пристойно. Правда, в родной конторе была парочка странных персонажей, но и их на сто процентов вряд ли можно было отнести к позорной категории «этих». Первый — Илья из маркетинга. Сослуживицы называли его метросексуалом и несколько стеснялись, потому как он явно был моднее всех в офисе. Всегда благоухал дорогой туалетной водой, брючки-поддергайки, пиджачок в облипку, словно у младшего брата стянул. Руки с аккуратно опиленными ногтями, мягкие — как-то довелось обменяться рукопожатием — как у женщины. Правда, имелась у него борода, но и та, как с картинки, волосок к волоску, идеальной, будто по линейке выверенной формы. А второй и вовсе чудик. Звался он Станиславом и трудился в бухгалтерии. Дамочки местные называли его Тасечкой, угощали домашней снедью в тщетной надежде откормить и оберегали от гнева начальства, так как несмотря на имевшийся диплом, практических навыков в своём финансовом он не приобрёл. Одевалось это недоразумение в пастельного цвета облегающие свитерочки, сквозь которые подглядывали любопытные соски, смущая глаз, и светленькие брючки, подчёркивающие тонкие ножонки и по-девически округлый зад. Вообще-то, в компании существовал строгий дресскод, согласно которому всякие вольности не допускались, и Станиславу об этом было известно. Но он ухитрялся не светиться перед начальством, да и вся бухгалтерия во главе с по-чапаевски усатой Майей Георгиевной все попытки обидеть Тасечку воспринимали как личное оскорбление. Кроме того, поговаривали, что кукольный мальчик приходится дальней роднёй кому-то из крупных бизнесменов и попал к ним в контору неспроста, что походило на правду. Сам Борис всегда соответствовал своему статусу и положению. На двери его кабинета висела аккуратная табличка с указанием должности и ФИО. Дурочку Эльвиру, которая умудрилась заказать предыдущую плашку, где инициалы шли впереди фамилии, он, конечно, с треском уволил, и теперь в приёмной восседала Ольга Пална, эффектная, но при этом опытная и уважительная. Одевался Борис всегда строго, чтобы по нему сразу было видно, что человек он солидный, хоть и молодой для руководителя такой серьёзной компании. Костюмы темно-серые, без всяких там полосок и клеток. Рубашки всегда белые, галстуки спокойных тонов. Ничего кричащего или вызывающего. Поэтому письмо, что лежало в лотке с пометкой «важное», неприятно его напрягло. Казалось бы, какой подставы можно было бы ожидать от городской администрации? Уж сколько лет работали в связке, давно нашли общий язык, и даже если и возникали конфликты, то решались они, как правило, без проблем. Но это! Понятно, ветры перемен, ожидание праздника, все устали от формулировки «это был тяжёлый год». Всем давно приелись унылые банкеты с приглашенными звёздами и выписанным из столицы ведущим, примелькавшимся если не на первом канале, то на втором уж точно, вялые танцы и пошловатые конкурсы. Но чтобы вот так, взять и объявить, что новогоднее мероприятие будет проходить в формате бала-маскарада?! Явно кто-то в городской администрации увлёкся креативом. Но ничего не поделаешь — хочешь жить среди овец, прикидывайся бараном, как говорил водитель Гурген. — Ольга Пална, зайдите ко мне! Секретарь появилась в кабинете, как всегда, с блокнотом. — Я по поводу Нового года, — замялся Борис, не зная, как выстроить разговор. — Слушаю, Борис Захарович. — Вы видели, там маскарад какой-то затевают. Вот я думаю, надо же соответствовать. — Понимаю. Я уже наметила для вас возможные костюмы, чтобы прилично и в рамках, — золотая же женщина! — Могу предложить Шерлока Холмса, факира или витязя. — Шерлока после этого Камамберча, или как его там, совсем не хочется. Факир — слишком легкомысленно, не находите? А вот витязь — неплохо. Что-то русское, былинное. Думаю, подойдёт, — решился Борис. — Хорошо, я подберу варианты и доложу вам. Ольга удалилась, а хозяин кабинета, с трудом подавляя раздражение от необходимости участвовать в подобном фарсе, принялся за дела. Со своей задачей Ольга Пална справилась, как всегда, на «отлично». Она не стала искать в сети дешёвые карнавальные тряпки, а сразу обратилась в местный драмтеатр, где ей на выбор предложили костюм князя Гвидона, облачение богатыря и, на всякий случай, гусарский мундир. От облегающих белых лосин Борис отказался сразу же, это ж всё хозяйство наружу! Между богатырём и князем, поразмышляв, выбрал всё же последнего — и солиднее, и не надо доспехи напяливать, пусть и из папье-маше. Элегантный бархатный кафтан подчеркнул фигуру, сафьяновые сапоги оказались удобными, а мурмолка, шитая, пусть и бутафорскими, но камнями, добавляла шика. К костюму полагались еще широкие штаны с поясом и рубаха, но их было почти и не видно. Одобренный наряд тут же отправился в химчистку, дабы там избавили его от стойкого запаха пыли и нафталина. В назначенный день Борис прибыл к свежеотреставрированному их же фирмой особняку графа Забалуйского, который предназначался под Дом детского творчества, но затем незаметно перешёл фонду «Прикрытие», где и был организован бал-маскарад. С удовлетворением оглядев окрашенные в приятный глазу салатный цвет стены, восстановленную лепнину на потолке и дубовые рамы, за которые получили неплохой откат, он вошёл в пестреющий гирляндами зал, где уже играла музыка и вовсю веселились ряженые. В городовом он без труда узнал главу администрации, а в царевне-лебедь, скорее напоминавшей откормленную рождественскую гусыню, его супругу. Поздоровался, поздравил с наступающим, принял комплимент по поводу своего костюма и отошёл в сторонку, чтобы оглядеться. Приглашенные потрудились над нарядами на славу. В толпе мелькали и банальные зайчики-лисички-белочки с хрен знает как закреплёнными хвостами. Но были и поистине впечатляющие персонажи. Пара Гена и Чебурашка производила фурор. Плюшевые уши на толстеньком тельце, как небезосновательно подозревал Борис, скрывали главного ГИБДД-шника области, а элегантный костюм из настоящей крокодиловой кожи — его последнюю пассию, то ли Жанину, то ли Анджелину, на голову выше его как ростом, так и запросами. Облаченный в чёрный латекс сын владельца крупного торгового центра обжимался с наряженной в красно-пятнистый комбинезончик племянницей хозяина овощной базы. Похоже, что слияние города и деревни может произойти в любой момент практически за любой мало-мальски основательной колонной. Владелица самого престижного в городе салона красоты предстала в образе ведьмы, окружённой свитой. На самом деле, бабе уже глубоко за полтос, а выглядит как комсомолка из 80-х. Истинно, нечистая сила! Часть гостей скрыла лица за масками, кто-то украсил себя колпачками и усами, но внимание Бориса привлекла одна таинственная особа. Одетая в восточный костюм, с черными кудрями до пояса и лицом, прикрытым полупрозрачной тканью, она походила на Шахерезаду или Шамаханскую царицу. И дело было не только в костюме. Все её движения, плавное покачивание стройных бёдер, гордая посадка головы говорили о настоящей породе. Узкие ступни и изящные кисти рук были способны свести с ума. Как ни старался Борис отвлечься на что-то другое, взгляд его неизменно возвращался к красавице в золотых шелках. После фуршета и концерта объявили танцы. Пары бальников и местных танцоров из самодеятельности заводили публику. Сначала они отожгли несколько заранее заготовленных номеров, а после стали вовлекать и зрителей. Борис притопывал в такт музыке, кося глазом на восточную деву, и тут его потянула за руку ярко накрашенная танцорка в серебристом платье. Попытка отвертеться под предлогом «я не танцую» не увенчалась успехом, и Борис оказался в центре танцпола и в руках отважной и беспринципной девицы. Уж что она только с ним не проделывала: и прижималась грудью, и шарила руками по спине и бокам, словно пыталась найти то ли бумажник, то ли хоть какой-то отклик на свои откровенные домогательства, пыхтела в шею, даже ногу на плечо задирала! Бедный Гвидон чувствовал себя дубом, на котором кот учёный не только посидел, но и серьёзно поточил когти о ствол. Когда, наглумившись вволю, девица закончила экзекуцию и швырнула его в толпу, присмотрев себе новую жертву в виде импровизированного арабского шейха, он оказался практически вплотную притёрт к заморской деве в шальварах и браслетах. От этого невольного соседства он покраснел, как пятнадцатилетний, но взбурлившая в жилах кровь сподвигла к немыслимому. — Позвольте пригласить на танец! — неожиданно для себя вымолвил Борис. Красотка тряхнула кудрями, видимо, в знак согласия, и подала бледную, унизанную перстнями ручку. Конечно, ни о каком танго или, прости господи, пасодобле речь не шла. Пиком хореографической карьеры Бориса был матросский танец «яблочко» на выпускном в начальной школе, поэтому максимум, на что способен был маскарадный князь, так это на невнятные колебания туловищем на периферии безудержного веселья. Царевна Лебедь уже приняла на грудь и слилась в энергичном танце с вовремя подоспевшим Чебурашкой. Их дуэт был совершенно бесподобен — весёленькая полька перемежалась с энергичным швырянием на бедро и детсадовской «ковырялочкой», но, в целом, это безусловно был танец страсти. Брошенная же на произвол судьбы крокодилица так откровенно щелкала зубами, что не будь лебёдушка дипломатически неприкосновенна, ее сочному боку явно грозила бы липосакция. Мелодия закончилась, но отпускать руку восточной дивы Борис не готов был просто физически. От неё исходили дивные флюиды скромности и повиновения господину. Незабудковые глаза и матовая персиковая кожа контрастировали со смолью кудрей. Именно о таком мечталось в потных объятьях настырной Надежды, пахнувшей щами и стиральным порошком. От этой же нежной красавицы исходил аромат жасмина или ландыша, индийских благовоний и солёного ветра, от которого князю окончательно снесло крышу. Если сначала он пытался угадать, не дочь ли это начальника департамента образования, или, может, младшая сестра хозяина конноспортивной базы, то ко второй половине званого вечера Борису было уже все равно. Пусть хоть учительница начальных классов или продавщица из Детского мира, но это хрупкое создание должно стать его избранницей! Два бокала пунша после шампанского и водки явно были лишними. Чёрт знает, что туда намешали, но Бориса потянуло на решительные действия. Уж кто, как не он, знал расположение помещений особняка. Под предлогом показа мозаичного дубового паркета в бывшем будуаре графини он увлек красавицу в дальние комнаты и глубокий томный поцелуй. К счастью, девица оказалась не ломакой и на восторг отвечала адекватно. Более того, ее так распалила страсть Гвидона, что она, ничтоже сумняшеся, пала пред ним на колени и, распутав шёлковый кушак, по собственной инициативе припала устами к мгновенно отозвавшемуся на приветствие естеству. Ну, что сказать, если попытаться словами передать эти ощущения? Восторг, экстаз, томление и нега? Да забудьте! Улёт и кайф? Тоже не то. Бориса вознесло к облакам, искупало в божественной пене, опалило вечерней зарёй и вынесло в открытый космос. Она проделывала губами, руками и языком что-то совершенно невероятное. Доселе уверенный, что знавал в этой жизни всё, временный князь испытал неземное наслаждение. Его руки вплелись в чёрные кудри и заблудились там. Он мимолётно отметил, что, возможно, девушке больно, но она никак не давала об этом знать. И вот, когда вскипевшая в Борисе лава уже готова была перелиться через край, он дернулся, и кудри странным образом отделились от головы чаровницы. В испуге, что сотворил ужасное, Дуньков попытался оценить размер ущерба, но руки его наткнулись лишь на стриженный затылок. «Ну, мало ли, парик, а так короткую прическу носит», — пронеслась не до конца оформившаяся мысль. Но тут произошло неизбежное, и Борис излился прямо на лицо восточной красавицы. Чуть отдышавшись, не отпуская её руки, он смог, наконец, опустить глаза. То, что раньше Дуньков принимал за шок, как, например, чувство, которое он испытал, когда увидел ворону, долбящую чёрствый сухарь на крыше его новенькой бэхи, никак не могло сравниться с увиденным. Снизу на него смотрели чистейшего аквамаринового цвета глаза в обрамлении пушистых подкрашенных ресниц. Губы, блестящие от только что оросившего их семени, нежно улыбались. Щеки алели, их уже не скрывала золотистая вуаль. Грудь вздымалась от пережитого. И всё это было до боли знакомо. Тасенька, мать его! Станислав Бельков из бухгалтерии! Как? Каким волшебным образом неземной красоты царица обратилась в тщедушное невразумительное это?! — Борис Захарович, вы — чудо! — прошептали снизу. А дальше еще страшнее. — Я вас так хочу, аж скулы сводит! «Как же это? Что же это? Один раз не…» — проносилось в голове. Но только что пережитое ни в какое сравнение ведь не шло со всем тем опытом, что имелся у Бориса до этого момента. «Да в пизду!» — подсказал замутнённый эндорфинами и разбодяженным пуншем мозг. И послушные ему руки потянули красавицу наверх, к губам. А дальше завертелось такое, о чём консервативно мыслящий Борис Захарович и вовсе не имел никакого представления. Когда отгремели новогодние салюты, все салаты и мандарины были съедены, а фейерверки отпущены на свободу, Борис, наконец, выдохнул и немного пришёл в себя. Огладил лежащее рядом нежное тело, слегка похлопал по сочной румяной попке и с наслаждением потянулся. Он искренне надеялся, что его матушка нескучно встретила Новый год с Надюшей и её детишками или с Марьпетровной со второго этажа. Самого его едва хватило на то, чтобы позвонить и предупредить, что у него срочная командировка в столицу. Правда, град Москов для него чудным образом переместился в симпатичную студию, где вот уже неделю он предавался такому безудержному восторгу, о котором ранее не смел и помыслить. Сладко сопящий рядом Стасик напрочь развеял все накопившиеся предрассудки. «Интересно, вернула ли Ольга Пална гусарский ментик в костюмерную драмтеатра? И какие у них там ещё есть костюмы? Вот бы Стасика Снегуркой нарядить!» — именно такие мысли роились сейчас в некогда серьёзной голове. Лицо же его напрочь утратило свойственную ему суровость и скорее напоминало довольную мордаху лабрадора, одуревшего от радости при виде хозяина.